Когда ласточки кружат над домами - Игорь Надежкин

порой мне хотелось, чтобы она больше времени уделяла себе, и в те дни, когда я возвращался с работы раньше ее, как оголтелый спешил сделать все домашние дела, ничего ей не оставив, но даже в такие дни, она умудрялась испечь какие-нибудь булочки, и несколько раз мы даже серьезно ругались из-за этого. Но в тот день я не настаивал, ей и так было грустно от того, что она не могла поехать с нами.

Примерно в полдень мы приехали на вокзал, где нас уже ждал мой брат Вадим. И я даже не знаю, что же рассказать вам о нем. Дело в том, что мой брат из моих воспоминаний, и мой брат сейчас, были двумя совершенно разными людьми. Первый — необузданный хулиган, каким он был еще до свадьбы. Этакий Нил Кесади, если угодно. Его светлые вьющиеся волосы всегда были растрепаны, а с лица не сползала улыбка сорви головы, что вечно мчался к девчонкам, и просто сходил от них с ума, разгоняя свою старенькую «Ладу» до 160-ти. Или еще раньше, когда я был совсем еще ребенком, и всюду таскался за ним, а он целый день торчал на футбольном поле, и скажу я вам футболистом он был чертовски хорошим. Он учил меня как управляться с этим миром, после того как ушел отец. Учил меня драться, и не бояться бить прямо в лицо. Конечно, в широком смысле это никак нельзя назвать воспитанием, но в конце концов, он и сам еще был 13-ти летним мальчишкой, и он старался как мог. Он заботился обо мне. Но его любовь, была любовью хулигана, за которым прятался напуганный не менее чем я юнец, которому ни за что на свете нельзя было показывать этого, ведь я следил за каждым его движением.

Второй же, был тихим семьянином, которым Вадим был теперь. Ему было немного за тридцать. Водил он непримечательную «Шкоду», и вряд ли хоть раз разогнал ее больше 110-ти. У него были жена и двое детей. Работа в крупном гипермаркете, и недостроенный дом в пригороде. Вьющиеся волосы он давно уже сбрил, чтобы не так бросалась в глаза его лысина. А та безумная улыбка, давно уже пряталась за угрюмым выражением лица. В последние годы мы редко общались с ним. Может быть, не хотели видеть друг друга такими. А может, не хотели вспоминать о детстве, в котором было не так уж много радостных моментов, и было много вещей, о которых не хочется вспоминать. Так нам проще было устроиться в жизни, и пытаться быть нормальными, в отличие от нашего старшего брата, которому досталось больше всех, и теперь, он почти был потерян для жизни. Если честно, мне не очень хочется разбираться во всем этом, и потому скажу лишь, что так было проще для нас обоих.

С Вадимом я встретился у входа в вокзал. Мы пожали руки, он оставил мне своего старшего сына Илью, который был ровесником Павла, и мы почти сразу разбежались, ведь ему еще предстоял обратный путь домой. Войдя в вокзал, я вдруг понял, что мне впервые довелось оказаться здесь в столь страной для меня компании. Обычно я появлялся здесь с рюкзаком, и в какой-нибудь битой куртке из военной комиссионки, и стоптанных ботинках. Со странными парнями, что громко смеялись и отпивали из бутылки, прикрытой бумажным пакетом, что была спрятана у них за пазухой от вездесущих взглядов полиции. А тут, в компании двух сорванцов, в своей чистенькой куртке, и новых кроссовках, весь из себя приличность, подхожу к кассе и покупаю три билета. Затем провожу детей к автобусу, включаю им супергеройский фильм, а сам откидываюсь в кресле, и жду начала пути.

В то время мне не часто удавалось выбраться из города, и даже такая мелочь как 150 километров по трассе 14К, были для меня настоящим глотком свободы. Всю дорогу я просто смотрел, как за грязным окном проплывают деревушки. И мерный быт дороги приводил мои чувства в порядок, ведь здесь, все было ясно и однозначно. Ты просто мчишь вперед, оставляя все позади, а если нет, то все, кто мчат впереди оставят позади тебя, и навсегда забудут. И вся моя жизнь была как эта дорога. А эта дорога, была как вся моя жизнь. Да и вообще скажу без раздумий, если вам кажется, что все потеряло смысл, пускайтесь в дорогу — она то уж, научит вас жизни.

Глава 14

Старый Оскол — на редкость не примечательный город. Состоит он сплошь из спальных районов, что перемежаются лишь промышленными зонами. Вся его жизнь вертится вокруг двух карьеров и металлургического комбината. Населяют его в основном работяги, а из примечательных мест, лишь стандартный набор провинциального города — центральная площадь, краеведческий музей, два парка и памятник павшим солдатам. Да с десяток красивых довоенных улочек в старом городе, где можно найти иногда великолепный дом дворянина и парочку фабрик с колоритом царской России.

Мои старики жили в одном из старых районов, где были сплошь кирпичные пятиэтажки, что стояли невдалеке от рынка, вниз от реки Оскол и железнодорожной развязки, где доживали свои дни ржавые товарные вагоны. В небольшой двухкомнатной квартирке, где они вели свой тихий стариковский быт.

Когда мы показались у них на пороге, их лица сияли радостью. Внуки и правнуки не часто навещали их, ведь ни у кого из нас не было свободного времени, а жили они далеко от нас. И в те короткие недели, когда их дом вновь наполнялся детским смехом, они заметно приободрялись, совершенно забывая о болезнях, от которых они страдали весь год, и порой мне казалось, что морщины на их лицах разглаживались, и откуда-то у них брались силы, весь день возиться с детворой.

Не успели мы еще и раздеться, как мой дед тут же засуетился по коридору, он всегда был человеком сентиментальным, хоть и пытался это скрывать, поэтому не выдержав, он с волнением произнес:

— Ну и чего вы так долго ехали?

— Не дольше обычного, — возразил я ему с улыбкой.

— Ну как же не дольше? — он посмотрел на свои наручные часы. — И правда не дольше, — мой дед был чемпионом по части ворчания. — В любом случае стол уже давно накрыт, а я открыл бутылку молодого вина, так что давай ка там поживее.

— Ну чего ты к ним пристал! — вступилась за нас бабушка. — Дай им хотя бы раздеться.

— Да ни к кому я не приставал, — он возмущенно покачал головой