Слушаю и повинуюсь - Дмитрий Ков-Фёдоров

спросить, где живет актриса театра Ульяна Ткаченко. Однако, после двух часов ожидания, Стас понял, что сидит он напрасно. Вокруг ничего не менялось. Люди все также мирно спали в своих квартирах, а во дворе за это время не появилась ни одна живая душа. Наконец, смертельно уставший за этот непростой день, Стас принял решение отложить разговор на завтра. Ульяна как раз немного успокоится, он ей позвонит, назначит встречу, и они вместе посмеются над вчерашним небольшим недоразумением.

…Проснулся Стас в полдень, на три часа позже, чем бабушка Ульяны. Пожилая женщина, страдающая бессонницей, накануне выпила таблетку снотворного, поэтому ночью спала как убитая. Услышать, когда внучка возвратилась домой, и возвратилась ли вообще, она, естественно, не могла и первым делом заглянула к ней в комнату.

Ульяна лежала поверх покрывала в своём нарядном платье. Бабушка покачала головой. «Ну, надо же, даже раздеться не хватило сил. Неплохо, знать, вчера погуляли».

Нина Львовна отправилась на кухню и занялась приготовлением завтрака, а спустя примерно полчаса вновь возвратилась в комнату Ульяны, присела на кровать и тронула внучку за плечо.

– Пора встава-ать, – протянула она, – а то всё на свете проспишь. Завтрак уже готов.

Не дождавшись ответа, она потрясла девушку чуть сильнее.

– Эй, ты, вставать собираешься? Завтрак остынет. Слышишь меня, вставай, хватит спать!

На мгновение бабушка замерла, вглядываясь в лицо внучки. И тут ее сердце пронзила острая боль.

– Ульяна, хватит меня пугать, открывай глаза. Ульяна, Ульяна!

Теперь женщина трясла свою внучку за оба плеча, но та не реагировала.

– Ульяна, Ульяна, что с тобой? Просыпайся, просыпайся!

Не помня себя от ужаса, бабушка кинулась на кухню, принесла стакан с холодной водой, стала брызгать на лицо девушки, повторяя: «Ульяна, девочка моя, что с тобой? Очнись, очнись, очнись!». Она поднесла ее руку к губам, принялась целовать, но та выскользнула и безжизненно упала на кровать. Женщина ощутила вдруг, как все её тело сковывает ледяной холод. В глазах потемнело, воздуха стало не хватать, и в следующую секунду она без чувств рухнула на пол рядом с кроватью, на которой покоилось тело её любимой внучки.

Стас начал названивать Ульяне, как только проснулся, но трубку на другом конце провода никто не снимал. В течение всего дня он набирал её номер каждые пятнадцать минут, слушал длинные гудки и не мог понять, почему ему не отвечают. К вечеру, потеряв всякую надежду дозвониться, он вновь отправился к её дому.

Знакомый двор показался ему уже не таким мрачным, как ночью, и всё же узнать заветный адрес Стасу опять не удалось. Старушки, сидящие возле подъездов, встречали его неприветливо, на вопросы отвечали вопросами:

«А, зачем она вам? А откуда вы её знаете? А кем вы ей доводитесь?», – и в конце, как правило, говорили: «Нет, такая здесь не живет».

Побродив по двору в надежде встретить свою девушку, молодой человек отправился домой ни с чем.

Мог ли он догадываться, что в это время, в квартире на втором этаже, пожилая женщина, очнувшись от глубокого обморока, трясущимися руками крутила диск телефона, пытаясь набрать всего две цифры: ноль, три.

Бригада скорой помощи приехала быстро. Так же быстро прошел осмотр. Усталый мужчина в белом халате, присел рядом с девушкой, пощупал пульс, потом оттянул одно веко и поднялся.

– Что с ней, доктор, что? – Бабушка смотрела на мужчину с такой надеждой, словно тот мог сотворить чудо, но доктор лишь вздохнул.

– К сожалению, ей уже ничем нельзя помочь.

– Как нельзя? Почему нельзя? Нет-нет, подождите, я не понимаю, что это значит…

– Это значит – летальный исход.

– Летальный?!

Врач снял с запястья девушки часы и, посмотрев на циферблат, протянул их Нине Львовне.

– Могу даже сказать, что смерть наступила в час тридцать. Вот убедитесь сами.

Опасаясь, как бы бабушке не стало плохо, он взял её под локоток, отвел на кухню, накапал в стакан с водой валериановой настойки и заставил выпить.

– Это ваша внучка? – спросил он, когда Нина Львовна немного отдышалась.

– Да, Ульяна.

– Я смотрю – на ней красивое платье?

– Вчера она отмечала свой юбилей.

– Понятно. Выпила. Не рассчитала силы…

– Нет-нет, доктор, она вообще не пьёт.

– Не пьёт? Плохо. С непривычки перебрала немного, вот сердечко и не выдержало.

Мужчина раскрыл папку, что-то отметил.

– Сидите пока здесь, – сказал он, поднимаясь. – Ждите. Я сам вызову специальную службу.

Услышав, как хлопнула входная дверь, бабушка вопреки запретам, сразу поспешила в комнату Ульяны. Девушка лежала в той же позе. Тихая, спокойная, умиротворенная… Казалось, вот сейчас-сейчас, секунда–две, и она вздохнет всей грудью, откроет глаза, сладко потянется, спросит, сколько времени, но…

Вскоре в прихожей послышались какие-то мужские голоса, топот ног. Нина Львовна забыла закрыть дверь за доктором, поэтому вид посторонних мужчин с носилками её немного удивил. А когда один из них поинтересовался: «Где усопший?» – бабушка вообще не поняла, о чём идет речь.

– Вы кто? – спросила она, вставая в дверях и преграждая незваным гостям дорогу.

– Как кто? Санитары.

– Какие санитары?

Один мужчина бросил взгляд через плечо бабушки, увидел Ульяну, и присвистнул.

– Ух, ты! Красивая какая, молодая!

– Моя внучка, – подтвердила Нина Львовна. – Красивая, молодая, а какая талантливая…

Санитары переглянулись. Им иногда приходилось сталкиваться с ситуацией, когда родственники, не желая верить в то, что их близкий человек умер, слегка трогаются умом.

– Послушай, бабуля, – сказал санитар, пытаясь пройти в комнату, – мы тебе, конечно, соболезнуем, но не мешай нам делать нашу работу.

– Не пойму, какую работу?

– Как какую? Вы санитаров вызывали?

– Нет.

Мужчина шумно втянул носом воздух, отчего его ноздри раздулись как у быка на корриде.

– Не вызывали? – переспросил он. – Хорошо. – Тогда вот здесь распишитесь, и мы поехали.

Он протянул какой-то документ.

– А что это?

– Это отказ от наших услуг. Но, учтите, потом повезёте тело за свой счет.

– Какое тело?

Мужчина ткнул пальцем в сторону девушки.

– Вот это тело.

Нина Львовна повернулась, посмотрела на Ульяну так, словно видела её впервые, потом удивленно поправила:

– Это не тело, это моя внучка.

– Отлично. Ставьте закорючку.

Подпись выглядела неразборчиво, но санитаров это не смутило. Потеряв всякий интерес и к бабушке, и к её внучке, они двинулись к выходу и громко захлопнули за собой дверь.

Овсяная каша, сваренная еще утром, давно загустела, вода в чайнике остыла, но Нина Львовна совершенно не чувствовала голода. Она присела на кровать рядом с Ульяной, взяла её за обе руки, и просидела так, в состоянии какого-то странного оцепенения, всю ночь.

Телефон начал