Кошачье заклинание или Друг перелётных воробьёв - Сергей Георгиев

— Мошкин, а Мошкин! — произнесла Катя ласковым голосом палача. — А ведь я все знаю…

В общем-то, ведь ничего уж такого особенного про Павла Мошкина Катя не знала. Ну, подумаешь, побывал человек зачем-то в подвале и с кем-то там разговаривал. И что с того?!

Тут важнее сделать вид, будто только тебе одному известно гораздо больше, чем жертва даже может предположить.

— Чего ты знаешь? — насторожился Мошкин.

Катя не поняла еще, а скорее почувствовала, что она на единственно верном пути. На месте Мошкина отвечать нужно было грубо, в том смысле, что всего на свете не знает никто, а также «сама дура». Или, в крайнем случае, не отвечать вообще. И тогда Катя с позором отступила бы!

— Хочешь, чтобы я Анне Федоровне обо всем рассказала? — счастливым голосом поинтересовалась Катя.

— Про что?! — занервничал Мошкин.

Чуткое и нежное Катино сердце затрепетало.

«Сейчас он мне все выложит сам, без нажима!»

— Ну, как же… — захлопала красивыми ресницами Катя. — Про подвал, например… Как ты там встречался кое с кем…

— Ни с кем я там не встречался! — подскочив на месте, закричал бедный Пашка.

И тут же испуганно замолк.

— Даушки, даушки, встречался! — захлопала в ладоши Катя. — А вот и встречался, а вот и встречался!

Кате от радости даже не пришло в голову, что хулиган ведет себя как-то неестественно, не по-хулигански. Косичек у Кати не было, что верно, то верно. Да ведь Мошкин мог хотя бы огреть ее по голове портфелем? Запросто!

Мошкин не сделал даже такой простой вещи!

— И уж Анна-то Федоровна… — медленно, с расстановкой, нарочно растягивая слова, заговорила Катя.

Лицо Павла Мошкина постепенно стало пятнисто-багровым. Хулиган вдруг зажмурился, протяжно застонал, всем телом подался немного вперед…

И так, зажмурившись, случайно налетел носом на горячую Катину щеку!

Катя потерянно ойкнула. Несколько мгновений оба они, Павел и Катя, окаменев, провели в самых неудобных позах, как застал их невероятный… что это было?! Взрыв?! Извержение вулкана?!… Поцелуй?!

Прозвенел звонок.

Поцелуй! Поцелуй!! Поцелуй!!! Да, это был настоящий первый поцелуй!

Наверное, было бы здорово сказать: посмотрите, как ловко и просто превращенный в Павла Мошкина Виктор Бубенцов закрыл этой болтушке рот! Р-раз — и готово!

Хотел бы я написать, что он это в одно мгновение придумал. И не испугался выполнить. Да чего тут вообще особенного — девочку поцеловать? После сплюнул, вот и всех делов!

Только ничего подобного.

Никого целовать Витька не собирался. Он вообще не знал, куда ему от Катерины Шумковой деваться!

Броситься на Катю тигром и задушить ее — это идея, но до такого еще додуматься надо!

«Это был поцелуй! Самый настоящий поцелуй! Он поцеловал меня!» — потерянно думала Катя.

Катя была уже не маленькой и понимала: просто так девочек никто не целует!

«Неужели все, неужели назад пути уже нет?!» — с тоской думала Катя Шумкова.

И никаких утешительных мыслей ей в голову не пришло.

«Что же выходит, и замуж потом только за него, за Мошкина?! И надо же мне было лезть к нему с этим дурацким подвалом! Ведь, наверное, и в подвал-то он полез… только из-за меня, ой!»

Какая могла быть связь между Катей и подвалом, в котором она никогда в жизни не была и только возле люка с полчаса покрутилась, трудно сказать. Но Катя в конце концов пришла к полнейшей уверенности: да, да! Из-за нее, из-за Кати, только из-за нее одной лазил Мошкин в подвал! И никак иначе!

Всего через десять минут после начала второго урока Мошкин не казался уже Кате таким нестерпимо противным и глупым, как раньше.

«Что ж, — покорилась Катя судьбе. — Нельзя быть чересчур жестокой! Ведь не жестокость достоинство женщины, как справедливо говорит Танька Сковородкина…»

Правда, неясным до конца оставался еще один немаловажный момент. А именно: Вадик Градобоев!

Катя с обливающимся кровью сердцем повернулась к Вадику. Ее глаза молили: прости, Вадик, если сможешь, так уж получилось… Прости меня, Вадик! И прощай!

Катю не смущало, что с Вадиком Градобоевым прощаться рано. По всей видимости, еще долгих семь лет придется провести с ним в одном классе.

Это не имело теперь никакого значения. Прощай, Вадик!

Вадика на его обычном месте не обнаружилось. Ученик Вадим Градобоев зачем-то забился под парту и теперь пребывал именно там, скрючившись в три погибели.

Катя сумела хорошо разглядеть взъерошенную Вадикову макушку, да еще торчащее острое колено.

Нежно прощаться с коленкой было бы глупо.

«Дурак ты, Вадик! — подумала тогда Катя. — Балбес и дурак!»

После уроков Катя едва догнала Мошкина в раздевалке.

— Ну, чего тебе еще?! — простонал тот, косясь почему-то на Витьку Бубенцова, который пугливо топтался в некотором отдалении.

— А ты, Бубенчик, уматывай отсюда, — посоветовала Катя Витьке. — Павлик, чего он ко мне пристает?!

Толстенький Бубенцов выпучил глаза от неожиданности и, пятясь задом, ретировался.

— Павлик, — нежным голосом тогда проворковала Катя. — Раз уж ты так хочешь со мной дружить, я согласна… Держи мой портфель, можешь поднести его…

Пашка замычал что-то и вцепился зубами в воротник своего пальто.

— А-а, — понимающе покачала Катя головой. — Не умеешь еще с женщинами-то обращаться, да? Не дружил никогда! Ты не волнуйся, я тебя научу!…

Несчастный Мошкин вдруг громко начал клацать зубами.

— Приходи! Приходи вечером за сараюшки… — не переставая клацать зубами, с трудом выдавил он. — В пять часов!

Сказав так, хулиган бросился вон из школы и едва не своротил по пути вешалку.

«Воспитывай такого да воспитывай», — с приятном томлением в груди подумала Катя.

От школьного крыльца мелькнула тень Вадика Градобоева. Какое-то старое, отболевшее чувство шевельнулось в Кате. Катя легко представила себя на высоком берегу реки, а внизу, в воде, барахтающегося Вадика.

— Почему же ты так долго не приходил? — безо всякого интереса спросила мокрого Вадика Катя.

— Я всю зиму мечтал спасти тебя, — по-китовьи выплевывая фонтаны брызг, отвечал Вадик. — Вот потому лишь и не смог прийти, времени не было! Но когда-нибудь я спасу тебя, Катя! Обязательно! Ты только упади в воду!

— Сам смотри не утони, — сухо посоветовала Вадику с высокого берега Катя. — Теперь меня спасать уже не надо! Поздно…

Странное, совершенно необъяснимое поведение настоящего, а не выдуманного Вадика Градобоева Катю вовсе не удивило и не насторожило. Потому что в жизни для Кати больше не существовало никакого Вадика.

Глава 17

ТРОЕ НА ОДНОГО

После уроков домой идти не хотелось, и Виктор Бубенцов решил снова, как вчера, просто побродить.

Вот только странное дело, на этот раз ноги сами несли его не к центру города, не на широкие улицы, а куда-то к старым сараюшкам.

Витька сначала очень удивился этому обстоятельству, но потом решил: что ж, если ноги так хотят, пусть идут. В конце концов, ноги не его, может быть, они и знают, куда нужно идти.

Правда, при этом у мальчишки нехороший какой-то холодок пробежал по спине, а затылок странно зачесался, но он не придал этому никакого значения: ну, мало ли что у кого чешется, верно?!

За сараюшками открылся странный пейзаж, которого, будучи когда-то совсем другим человеком, Виктор Бубенцов, раньше не наблюдал и о существовании подобного местечка вблизи родного дома даже не догадывался.

На хорошо утоптанной, почти круглой площадке — размером она была с половину школьного футбольного — там и тут без всякого видимого порядка теснились кучи мусора. А посередине торчал забор.

На заборе, свесив ноги, сидели трое. Это были ребята чуть постарше Витьки Бубенцова, вида независимого и самостоятельного.

Троица получилась как на подбор: один черненький, другой беленький, третий рыжий. И лицами они были совершенно непохожи друг на друга, ничего общего, если приглядеться. Но — странное дело, в первый момент Витька почему-то решил, что все трое мальчишек на заборе — родные братья.

— Ы, Комар пришел! — сказал рыжий громко и показал на Витьку пальцем.

— Ыгы, Комар! — подтвердил черненький.

— Угы, Комар собственной персоной! — захихикал белобрысый.

«Вот почему мои ноги сами несли меня сюда, — догадался вдруг Виктор. — Видимо, это друзья Пашки Мошкина!»

— Ы, давненько не виделись! — рыжий спрыгнул с забора и протянул Павлу руку. — Забывать нас стал, да? Нехорошо!

Витька с готовностью пожал протянутую руку. Рука у рыжего было теплой, цепкой, надежной.

Двое других парней, белобрысый и черненький, тоже спрыгнули вниз и подошли ближе.

— Комарище! — дружелюбно хлопнул Витьку по плечу один из них.

— Комаридзе! — толкнул в бок другой. — Комарян!