Океан. Черные крылья печали - Филип Жисе

– Что ты говоришь, милый? – Ангелика вытащила из шкафа голубую блузку. – О каком восходе солнца ты говоришь?

– Я пытаюсь понять, в каком виде тебе лучше всего – в обнаженном или в белье.

– Да? – Анжелика отвела взгляд от блузки и посмотрела на Леопольдо. – И что ты решил?

– Ты прекрасна, моя любовь, что в одежде, что без нее. Ты невероятно сексуальная девушка.

– Правда? – Ангелика вернула блузку в шкаф, оперлась о дверцу шкафа руками, затем стрельнула глазами в Леопольдо, улыбнулась, облизала языком губы и начала медленно прогибать спину. – Значит, я невероятно сексуальная?

Взгляд Леопольдо скользнул со спины девушки на ягодицы, соскочил туда, где под трусиками скрывались половые губы. Леопольдо бросило в жар. Пот выступил на лбу. В трусах стало тесно.

– О, черт! Милая, ты это специально делаешь? – простонал Леопольдо, закусил губу и подрубленным деревом рухнул на кровать, заставив ее жалобно скрипнуть.

Звонкий смех Ангелики заполнил комнату. Не успел он умолкнуть, как Леопольдо подскочил с такой скоростью, будто загнал в задницу иголку.

– Дерьмо! – крикнул он, расстегивая пуговицы рубашки. – Придется переглаживать рубашку, а нам уже пора выходить из квартиры.

Ангелика приблизилась к Леопольдо, заглянула ему за спину, подергала за рубашку и сказала:

– Ничего не надо переглаживать. Она не помялась.

– Точно?

– Точно.

– Я люблю тебя, милая, – руки Леопольдо скользнули Ангелике под блузку, обвились вокруг талии и прижали девушку к его телу.

– А я тебя, – счастливая улыбка засверкала на губах Ангелики.

Их губы встретились. На некоторое время реальность исчезла для них, растворилась в том океане чувств, которыми были наполнены их сердца.

Через несколько дней Ангелика сообщила Леопольдо о звонке Моники, обрадовавшей ее новостью: Винченцо согласился взять Ангелику штатным журналистом в редакцию "La Gazzetta dello Sport". Монике даже не пришлось его упрашивать. Правда, Винченцо не преминул поинтересоваться у Моники семейным положением Ангелики. Услышав, что у Ангелики есть парень в Ареццо, Винченцо нисколько не расстроился, только попросил передать Ангелике, что ждет ее в ближайшие несколько дней в своем миланском офисе.

Ангелика радовалась скорому возвращению домой и встрече с родителями, Леопольдо же большей частью хмурился, так как теперь отъезд Ангелики в Милан превратился из чего-то иллюзорного во вполне ожидаемую вещь. А он-то надеялся, что Ангелика будет его радовать своим присутствием еще неделю, а то и все две. Сейчас же, когда реальность обрушилась на него точно град среди жаркого лета, он растерялся, и его твердость в ранее принятом решении ехать за Ангеликой хоть на край земли, начала покрываться тонкой сетью сомнений и страхов. Даже монологи, которые он без устали вел с собой, оставаясь наедине, не могли вернуть ему былой уверенности. Часто ему казалось, что порой жизнь бывает очень жестокой. Зачем Ангелике ехать в Милан? Разве они не могут жить какое-то время, пока девушка не подыщет себе работу, на его зарплату?

К тому же и родители не оставят их в беде, ни его, ни Ангелики. А если так, то почему бы Ангелике не остаться в Ареццо?

Но девушка оставалась непреклонной. Она скучала по яркой жизни большого города, по друзьям и, конечно же, по родителям. Здесь же, в Ареццо, в последнее время она себя чувствовала, словно птица в клетке. Маленький, тихий Ареццо, где все знают друг друга, словно являются членами одной большой семьи, действительно стал для девушки чем-то сродни клетке, а ей хотелось большего, новых впечатлений, новых знакомств, поехать за границу и посмотреть мир, ведь он такой красивый! Леопольдо этого не понимал. Ему для того, чтобы жизнь превратилась в la dolce vita достаточно было любящей жены, парочки красивых детишек, стабильной и ни в коем случае не изматывающей работы, одной-двух поездок в месяц на море, ну и друзей, с которыми можно было бы при случае обсудить погоду или новые налоги. Леопольдо был готов, да и хотел бы провести всю свою жизнь, не покидая Италии. Все это в полной мере соответствовало его пониманию la dolce vita, как и пониманию его родителей, которые во многом стали для Леопольдо объектом для подражания. Родители Леопольдо никогда не покидали Ареццо. Вся их долгая жизнь прошла в этом городке, поэтому неудивительно, что и Леопольдо не искал большего. Не искал, в отличие от Ангелики. Мать девушки не побоялась в свое время переехать не то что в другой город, а в другую страну, оставила Украину (на то время еще бывшую в составе СССР) и перебралась в Италию. Поэтому для Ангелики было вполне нормальным поменять один город на другой. Еще с детства девушка усвоила от матери простую жизненную истину: человек не дерево.

Видя, что Ангелика не изменит принятого решения, Леопольдо оставил попытки убедить девушку остаться в Ареццо. Вместо этого задумался о том, что ждет его в ближайшем будущем. Леопольдо не так пугался переезда в другой город, как предстоящего увольнения. Что он скажет на работе? Что скажет матери? Что хочет быть рядом с Ангеликой. Они точно решат, что он рехнулся, особенно мать. Она ему этого не простит. И что делать с квартирой? Оставить родителям, а они пусть решают, что с ней делать: сдать в аренду или закрыть на ключ, надеясь на скорое возвращение ненормального сына. О продаже квартиры Леопольдо даже и не помышлял. А вдруг, и правда, вернется через какое-то время. Не к родителям же возвращаться, хотя такая мысль была заманчива. Но для того, чтобы вернуться к родителям, Леопольдо надо сначала расстаться с Ангеликой, а вот этого он конечно же не хотел. Вполне возможно – хотя надежды на это было мало – ему удастся рано или поздно уговорить Ангелику вернуться в Ареццо, а тогда квартира им будет очень кстати.

Решили, что Ангелика уедет в Милан первой, Леопольдо же присоединится к ней со следующего месяца. За ту неделю, что оставалась до начала августа, Ангелика собиралась найти для Леопольдо работу в Милане. Как-никак, но Милан не маленький Ареццо. Огромный город с неисчерпаемыми возможностями. Ангелика была уверена, что Леопольдо без работы не останется. Уверенность девушки передалась и Леопольдо, и последние два дня, что оставались до отъезда Ангелики, он провел, забыв о волнениях по поводу собственного будущего в чужом городе. Даже матери решил ничего не говорить о возвращении Ангелики на Север, так как чувствовал, что та такому повороту событий только обрадуется. О собственном отъезде Леопольдо также пока помалкивал, был нем как рыба, не желая лишний раз выслушивать материнские упреки и возражения. "Обрадовать" мать новостью он еще успеет. Решил, что сделает это не раньше дня собственного отъезда.

Черное покрывало ночи мягко касалось спящего городка. Тишина плыла над домами и улицами, скользила по крышам, цеплялась за ветви деревьев, ползла по каменной брусчатке, заглядывала в выхлопные трубы припаркованных автомобилей, пряталась в кустах, в испуге жалась к окнам, в которых горел свет, облегченно вздыхала, когда он гас.

Городок спал, убаюканный тихой песней далеких звезд, легким шепотом ветерка, шелестом листвы на деревьях, редким вскриком ночной птицы.

Леопольдо лежал на боку, подперев голову одной рукой, а второй играл с челкой Ангелики: приподнимал ее указательным пальцем, затем средним и безымянным. После провел ладонью по голове девушки, соскользнул на плечо. Рука Леопольдо накрыла тыльную сторону ладони Ангелики, придавившую простыню, пальцы переплелись с ее пальцами.

Сегодня на душе у Леопольдо было серо и сыро. Завтра утром девушка уезжала в Милан. Вещи были собраны, сумки одиноко стояли посреди огромной залы и ждали утра. Как ни убеждал себя Леопольдо, что расстается с Ангеликой ненадолго, всего лишь на какие-то полторы-две недели, смириться с ее отъездом было тяжело, особенно сейчас. В голове было словно в покинутом жителями городе, тихо и даже как-то жутко. Изредка то одна, то другая мыслишка выползала из подсознания, как крот из-под земли на бескрайние просторы сознания, оглядывалась в поисках жизни, и не найдя таковой, возвращалась в подсознание. Апатия и безразличие сковали тело Леопольдо так же надежно, как и пустота сознание. Он просунул пальцы между пальцами Ангелики и согнул их, тем самым приподняв ладонь девушки над простыней.

Девушка только недавно вышла из ванной. В банном халате и мягких тапочках, которые то ли забыла снять, то ли специально оставила на ногах, она лежала, закрыв глаза на боку рядом с Леопольдо. Легкая полуулыбка играла на ее губах.

Взгляд Леопольдо столетним стариком передвигался по лицу Ангелики: лоб, глаза, нос, губы, щеки. Возвращался к глазам, снова сползал к губам, словно все никак не мог запомнить очертания этого прекрасного лица.

Леопольдо подумал, что не увидит этих глаз и губ почти полмесяца, и от осознания этого его тело ожило. Леопольдо приподнялся на локте, приблизил лицо к лицу Ангелики и слегка прижал губы к ее губам. На секунду-другую застыл в таком положение, затем с силой подался вперед, впиваясь губами в губы Ангелики. Рука Леопольдо обняла девушку за талию и прижала к груди.