ДВЭЙН - Наталья Ракшина

Мораг — прежде всего. Фэррел, явно выдавший Лейса, участвующего в бегстве дяди Радрайга и впавшей в немилость некой леди Киларден. Сама леди Киларден, увлекшая на путь воровства и погибели дядю Радрайга. Насколько виноват дядя Радрайг, юноша решить не мог. Жив ли он?.. Но увидеться очень хотел бы — хотя бы поговорить и узнать, что же случилось в ту ночь, которая поставила точку в нормальной жизни целой семьи.

Судьба свела его с одним из объектов предполагаемого мщения именно тут, в Мите. Не так давно, перед Самайном. Видимо, госпожа Ингрен, отбывающая то ли почетную ссылку, то ли службу в провинциальном святилище Ллос, все же не была совсем бесполезной и ненужной, раз леди Мораг прислала к ней не кого попало, а личного врача, когда начались совершенно невыносимые боли в суставах. Леди Ингрен Ллиандэль не спала сутками и изводила всех вокруг. Послушницам и жрицам доставалась брань, а для прислуги, воинов и раба к брани полагались дополнительные удары тростью. Поэтому все вздохнули с облегчением, когда у ворот храмового комплекса появился высокий дюжий всадник на черном как ночь жеребце — в сопровождении маленького отряда из пяти воинов-дроу.

Леди Мораг слишком дорожила этим всадником, чтобы отпустить его одного… Конечно, это был сам Фэррел, немедленно потребовавший встречи со знатной пациенткой. Судя по отборной ругани и сдержанному шипенью, доносившемуся из покоев Ингрен, мощные руки любимца леди Мораг разбирали и вновь собирали скелет старшей жрицы по косточкам в сеансе целительного, но очень болезненного массажа.

Фэррел остался в святилище на целцю седмицу, истязая Ингрен лечебными ваннами, мерзопакостными на вкус настоями и все той же разборкой-сборкой скелета с точечным воздействием на определенные зоны и вытяжкой в целом. Терапия принесла свои плоды, и хмурым дождливым вечером Фэррел почтительно сообщил старшей жрице, что утром уезжает. Глубокой ночью он как раз занимался укладкой своих медицинских принадлежностей в дорожный сундучок — в отдельном гостевом домике, расположенном за жилищем для жриц, — когда в этот домик проник Вэйлин.

Всю седмицу юноша мучился ожиданием благоприятного момента. Он понимал, чем рискует, а также прекрасно осознавал, что убийство Фэррела станет последним действием в его жизни — и тогда прощай, месть Мораг и всем остальным!.. Он неплохо освоил технику работы с боевыми лезвиями, материал для которых смог украсть из кучи старых, затупленных наконечников для стрел, предназначенных в переплавку. Коллекцию он постоянно пополнял, при каждом удобном случае воруя парочку. Всей кожей, разумом, сердцем Вэйлин чувствовал, что совершает глупость, когда перебежками, пригибаясь, крался к гостевому домику. Непроглядный мрак ноябрьской ночи и мелкий сеющийся с небес дождь как будто подталкивали, обещали укрыть… На что рассчитывал Вэйлин?.. Может быть, надеялся запугать Фэррела настолько, что тот открыл бы ему легкий путь к леди Мораг?! Да он и сам не знал.

— Кто тут? — строго спросил низкий баритон с бархатными нотками, когда чуть слышно скрипнула дверь.

Фэррел взял со стола и поднял повыше лампу, сквозь матовое стекло которой проникало достаточно света, дабы рассмотреть непрошеного гостя. Готовясь ко сну, Фэррел запер дверь — естественная предосторожность, ибо даже тут, на территории удаленного, хотя и охраняемого, храма Ллос нельзя расслабляться. Он давно был желанной мишенью для столь многих! Дроу мог за себя постоять, ибо, несмотря на свою нынешнюю профессию врача (и что там скрывать, составителем смертельных ядов по приказу Мораг он был тоже), происходил из старинного рода, славного своими воинами.

На пороге маячила сухощавая стройная фигура. Поношенная невзрачная одежда, на голове — капюшон, скрывающий лицо, в опущенной правой руке судорожно зажато что-то острое и блестящее. Какой-то нервный мальчик, не иначе… И раз уж замок на двери не стал препятствием — еще и meicneoir, а какой-то блеск металла из-под капюшона, там, где шея… еще и раб. Для острого эльфийского зрения не составило труда рассмотреть эмалевый орнамент, когда гость слегка шевельнулся, а предмет на шее предательски сверкнул в свете лампы.

Интересно. Что тут делает собственность Дома Эльдендааль?! Вот с этой блестящей острой штукой в руке?

— Я повторяю: кто ты? — терпеливо переспросил врач.

Футляр со скальпелями лежал в пределах досягаемости. Любой из них будет выхвачен быстрее, чем мальчик дернется с места.

Лавандовые глаза смотрели спокойно, твердо, без страха, который мог бы послужить пусковым механизмом к действиям Вэйлина. Затем произошло то, что заставило его слегка расслабить пальцы, сжимающие рукоять самодельного метательного ножа, усиленного обработкой механика. Хоть откуда кинь — найдет цель. Фэррел усмехнулся, не спеша расстегнул ворот богато отделанного мехом рыси кафтана, распустил тесемки рубахи и обнажил грудь.

— Для этого пришел?.. Ну, давай.

Взгляд дымчато-серых глаз против лавандовых. Клокочущая ярость пополам со смятением — против незыблемого зрелого спокойствия. Неопытность против силы. Юноша понял, что его готовность убивать столь же непрочная, как тонкий осенний ледок. Не из трусости, нет… Что-то мешало поднять руку на этого дроу — как будто вокруг мощной широкоплечей фигуры любимца ненавистной Мораг витала собственная тень пережитых страданий. Что знал о них сын жестоко убитых Астор и Лейса?.. Да ничего. Но он их чувствовал.

— Господин… Вам знакомо имя Радрайг?! — выпалил он, сбрасывая капюшон с головы.

Пусть этот холеный дроу посмотрит в лицо сына того, кого выдал…

В лавандовых глазах на мужественном и волевом лице не возникло ни тени узнавания, но веки дрогнули.

— Что тебе до этого имени, мальчик?

— Он мой дядя. — Сквозь зубы процедил Вэйлин. — Брат того, кто помог ему бежать с госпожой Киларден. Тот, кого вы предали, рассказав об участии моего отца в бегстве. Моего отца звали Лейс.

Вот оно что… Восемь лет прошло, а кровавый след той ночи все еще дает о себе знать. Фэррел коротко кивнул на скамью около стола:

— Садись. Поговорим. Как тебя зовут?

Юноша помедлил, но только на долю мгновения:

— Вэйлин, господин. Но… а вам-то что до моего имени? Вы сами живы и в добром здравии!

— Я не выдавал ни твоего отца, ни Радрайга. То, что мы сделали втроем той ночью — я, твой дядя и твой отец, не преследовало далеко идущих целей, но достигло их. Радрайг спасал любимую женщину, которую обожествлял. Я —