ДВЭЙН - Наталья Ракшина

намотанной на левую кисть, проступило свежее пятно крови: движения разбередили рану, оставленную зубами волчицы. «Ну, не боец же, куда ему…» — в сердцах плюнул Дил. Выкупить?.. Да, если бы он принадлежал госпоже Ингрен, можно было бы попытаться по завершении контракта. Охлаждала минутный порыв черная угловатая вязь орнамента на ошейнике. Мальчишка принадлежал Дому Эльдендааль! Надо быть самоубийцей, чтобы сунуться на глаза бабам из этого Дома. Просьба о выкупе парня может закончиться отравленной иглой в глаз — тут же, незамедлительно, если этот парень, допустим, угодил в рабство по причине распрей Благородных Домов.

Дил с сожалением расписался в собственном страхе перед Домом Эльдендааль, отер пот с лица, опустил катану, давая понять, что поединок окончен.

— Одевайся и шуруй отсюда. Хорош воевать на сегодня.

— Спасибо, господин. — Поклонился юноша.

Ему не надо было повторять дважды. Вэйлин шустро надел свою рубаху и серый кафтан, подобрал солому и исчез, как не было, а причина шустрости, оказывается, уже подступала вплотную, практически подкрадывалась. Дил не сразу услышал тихую поступь сафьяновых сапожек старшей жрицы, которая не погнушалась пройти по двору, опираясь на трость, и сейчас оказалась за спиной воина.

Внешне она была вполне хороша собой — точеная фигура Темной эльфийки, которую не мог скрыть даже серебристо-серый бесформенный плащ и свободное жреческое платье, золотистого цвета глаза, едва наметившиеся морщинки на лице — в ее-то восемьсот лет! Но кожа на руках уже начала покрываться пятнышками старческой пигментации и терять упругость, а суставы поразила болезнь, знакомая ранее разве что людям. Пока был активен Темный Алмаз, поражение суставов и хрупкость костей настигали тех эльфов, которые потеряли счет времени из-за возраста в несколько тысяч лет, да и то не всех…

Трость госпожи Ингрен взлетела и от души прошлась по спине и плечам зазевавшегося Дила.

— Ты! Отродье Сельветарма! Чем ты занят тут, а?!

Прим. авт.: Сельветарм — Затаившийся Паук, бог воинов-дроу, подручный Ллос.

Дил немедленно развернулся, покорно опустился на одно колено и склонил голову, как положено.

— Тренировка, госпожа. Я поддерживаю форму на случай нападения врагов.

— Я тебе покажу врагов! — еще один удар трости. — А точнее?

Дил сделал выражение лица сокрушенно-дурашливым. Бабам это нравится — видеть мужиков дураками у своих ног. Ну, а трость бьет гораздо слабее, чем боевой шест. Практически не чувствительно.

— Точнее, госпожа… Мне было скучно.

— Я не про это! — раскричалась госпожа Ингрен. — У тебя два молодца в караулке у ворот, так гоняй их!

Она еще раз хлестнула Дила тростью — для закрепления результата, а потом чуть ли не по слогам произнесла, чтобы дошло как можно лучше до тупого громилы:

— Ты — дал — рабу — меч. Даже если перед тобой рукожопый, ни на что не годный мальчишка, это преступление! Вот твоя вина, понял?! Еще раз увижу — велю спустить шкуру с обоих. Я не преувеличиваю, ты меня знаешь.

Жрица похромала прочь, опираясь на свою трость. Вслед ей смотрел воин, прячущий улыбку. По сути, пожалеть бы госпоже Ингрен саму себя… Старая больная тетка — это раз, которую сплавили подальше от Конклава. Командирша над пятью воинами, двумя еще более старыми жрицами и пятью послушницами в деревенском захолустье — это два. Сдает, сдает по всем позициям — это три! Будь старшая жрица в полном здравии и прежней силе и уверенности в завтрашнем дне — удар тростью пришелся бы Дилу в лицо, а не по плечам.

* * *

Новая рабыня появилась в святилище на следующий день.

Личная служанка госпожи Ингрен, обычная женщина, не эльфийка, уже перешагнула тридцатилетний рубеж своей жизни, утратив свежесть и красоту в той степени, которая способна радовать глаз именно эльфийке. Эльфийки-дроу могут завидовать друг другу, ненавидя соперниц до такой степени, что с легкостью спровадят на тот свет при первой же оказии, но ревности к представительницам человеческой расы они не испытывают. Как можно ревновать к красоте вещей, птиц или бабочек?.. Они не равны эльфам по рождению или происхождению, это все равно что злиться на вазу искусной работы или домашнее животное. Но вазу можно и разбить о стенку в ярости, когда что-то попалось под руку — а потом купить новую, а домашнее животное в полной власти хозяйки: можно ласкать и гладить, можно трясти за шкирку, можно дать пинка, если крутится под ногами не вовремя.

Эльфы не терпят рядом то, что, по их мнению, оскорбляет взор дисгармонией или кажется некрасивым. Поэтому рабыня для госпожи старшей жрицы просто обязана быть хорошенькой, другая не годится. Прежняя уже вышла из поры юности и свежести — Ингрен спровадила ее куда-то на кухню при храме, в распоряжении вольнонаемной прислуги, да чтоб на глаза не попадалась вовсе. Обзавелась новой девчонкой, что прольет немало слез, прежде чем достигнет той степени выучки, которую Ингрен считает достойной себя, любимой. Девушка должна безупречно выучить эльфийский, пластично двигаться, быть скромной и послушной, следить за собой и угождать госпоже, просчитывая намерения и настроение по малейшему движению бровей.

Откуда взялась новая рабыня?.. Девушку продали эльфам ее же соплеменники. Может, хотели избавиться от лишнего рта, может, захватили в ходе военной стычки с соседями или даже на других островах или самом материке, ведь война у тех, кто называет себя кельтами, в крови! Или даже не продали, а подарили Темным — кто знает, иногда их вожди присылали такие вот подарки, дабы задобрить всемогущих грозных фэйри. Фэйри не берут кого попало, ни женщин, ни мужчин с изъянами: их интересуют смазливые физиономии, красивые и сильные тела, хваткий ум, даже если это прислуга для черной работы. Они эстеты во всем. Люди об этом знают, а потому отголоски такого торга, дани или подарков прокатились по разным землям в виде сказок и мифов… Самые красивые девы и юноши для чудовищ — вот о ком говорилось в этих сказках.

Девушка была совсем юной. Хрупкая, белокожая, с осиной талией. С тонкими руками, не знавшими никакой тяжелой работы. Она не из простых людей, иначе бы кожа не была такой белой, пальцы — такими нежными, а ножки — такими маленькими. Бледно-золотистые волосы были заплетены в две толстых косы; привлекали