Любители варенья - Фридрих Незнанский

— Нет, Юра, врешь ты мне. Одна маленькая пуля из твоей «беретты» у мусоров. Ты ее там по рассеянности забыл, а?

— Нет! Нет! — теперь уже Боксер по-настоящему испугался.

— Забыл, Юра. Скажи, забыл?

Денис Сергеевич подошел к Боксеру и схватил его за грудки. В глазах его полыхала такая ярость, что у того дрогнули губы, и он заблеял:

— Д-да… Забыл… — Хотя не мог вспомнить, где он забыл эту проклятую пулю.

Белобров отпустил Боксера и неожиданно спокойно заговорил, словно размышляя вслух:

— А может, тебя уволить? Через кладбище, а? Пулю потерял, блядей распустил…

— Это Валерчиковы девки, — начал оправдываться Боксер. — Я к ним никаким боком.

— Ну как же! Ты его доишь — значит, в ответе.

— Денис Сергеевич, я все сделаю!

— Ты мне скажи, где Валерчик. Почему его не видно?

— Не знаю. Мы после перестрелки на стройке разбежались, и я его после этого не видел.

— Найдешь его и под французский прибор.

— Куда?

— Туда… — Белобров сделал резкий рубящий жест рукой. — В расход. Усек?

— Понял. А с московскими что делать?

— Ты «беретту» скинул?

— Нет… Но я…

— Вот и хорошо. Пригодится. Свободен… И только посмей мобилу отключить! Чтобы все время был на связи. Усек? И ищи своего Валерчика. Из-под земли найди!

Боксер вышел, бережно прикрыв за собой дверь. Геннадич, развалившись на стуле и выпятив свое пузо, насмешливо посмотрел на него и наконец соизволил открыть рот:

— Ну что? Вспотел? Рожу-то вытри, а то как бы не продуло на улице.

Боксер бросил на охранника быстрый взгляд и независимой походкой прошел в зал. Вякает еще, скотина. Небось, подслушивал под дверью, потому и рыльник такой довольный. Ему что, сиди целыми днями под дверью да докладывай. Ну, еще в машине шефа сопровождай. Это тебе не черную работу выполнять. А где же Валерчик, этот хорек мелкий? Вчера они как кинулись в разные стороны, услышав вой ментовской машины, так и не виделись больше. Придется искать этого гада. Он свою задницу где-то прячет, а Боксеру одному за двоих отдуваться… Эх, Баула нет! Какая же мразь его кончила?

Боксер сел в машину и решил первым делом подъехать к «Ставриде». Скорее всего Валерчик там кантуется, со своими девками. А телефон отключил, гаденыш. Потом начнет лапшу на уши вешать, что зарядка закончилась. Всегда у него так. Затихарится и на зарядку сваливает.

Боксер, получив нагоняй от Белоброва, разом успокоился и даже о Валерчике думал беззлобно. Конечно, мало радости слушать угрозы Дениса Сергеевича. Он такой человек, что может запросто распорядиться — того убрать, этого в расход, про какой-то французский прибор вдруг сказал… Ну и ну, это ж надо такое придумать.

Подъезжая к набережной, Боксер вспомнил Гальку. Жаль, что она от него сбежала. Уж он бы ее разделал. Вот гнида, столько заставила их с Валерчиком побегать за ней! А потом этот московский откуда ни возьмись… Весь кайф им поломал. Интересно, кто он: из генпрокуратуры или майор спецназа? Скорее всего, из спецназа. Повадки выдают. А второй, значит, из генпрокуратуры. Его-то Боксер толком даже не разглядел. Ну и ну! Теперь, кажись, надо даже гордиться, что с такими птицами схлестнулись. Не простые мужики, а самые отборные… Боксер скривил губы и беззвучно рассмеялся.

Но, кстати, а чего теперь париться по поводу Гальки? Свое ведь получила. Если бы не Баул, так бы и смылась, зараза. Ну ладно, дело сделано, обе сестрички отправились на тот свет, и поделом им. Нечего было баловаться с камерой. Как же теперь узнать про кассету? Прямо голова разболелась от этих мыслей — и про то нужно подумать, и про это… А голова, чай, не казенная, тоже отдыха жаждет. А какой тут отдых, когда дан приказ найти Валерчика…

Боксер оставил машину и широким шагом направился к «Ставриде». На палубе прохлаждалась девица, подставив лицо полуденному солнцу и закрыв глаза. «Жмурится, как кошка на сметану», — злобно подумал Боксер.

— Наработалась? — недобро спросил Боксер, проходя мимо. Девчонка вздрогнула от неожиданности, а взглянув в лицо Боксера, опустила глаза. Он усмехнулся. Ни одна шлюха не могла выдержать его взгляда.

— Да вот клиент только что ушел, вышла воздуха глотнуть…

— Валерчик у себя? — перебил ее Боксер. Ему сейчас было не до девок.

— Нет, со вчерашнего дня не заявлялся. И мобильный молчит. Наверное, опять забыл зарядить.

Боксер хмыкнул. Старая песня.

— Ты тут это, не простаивай… Иди бабки отрабатывать, — строго приказал он.

— До обеда всегда мало клиентов, — попыталась вякнуть девица, но он так выразительно взглянул на нее, что она шмыгнула в открытую дверь.

Не успел он сесть в машину, как затрезвонил мобильный. Звонил Геннадич, по распоряжению Самого. Белобров велел приступить к заданию, которое очень понравилось Боксеру. Вот так он и расквитается с московскими. Не зря они с Валерчиком два дня назад нагнали страху на таксиста, который им рассказал, где высаживал залетных гостей. Уже второй раз его подсказка помогает.

Боксер тронулся с места так, как он это любил, — с визгом колес. Жаль, что не было зрителей. Неподалеку топали бомжи, и только они оглянулись на неожиданный звук. Но бомжей Боксер за людей не считал.

8

Накануне ночью Тамара проснулась от каких-то пьяных голосов у самого дома и хотела уже высунуться в окно и погнать всех к чертовой матери, но подумала, что это может быть ее бывший муж. Небось нализался и привел компанию, потащит всех опять в гараж. Сейчас зайдут внутрь, закроют за собой дверь, чтобы соседи не возникали, и будут пить до утра. А потом опять выгребай после них грязь, потому что днем газовая плита в его жилище в полном ее распоряжении. Такой у них уговор.

С тех пор как они развелись, Петя, или, как она его презрительно называла — Ретя, добровольно переселился в гараж. В одной комнате жить с алкоголиком и полным кретином она не желала. Не хотела, чтобы семилетняя Маринка видела все это безобразие каждый божий день. Ретя сам бы не дотумкал, что гараж — вполне пригодное жилье, но Тамара лично взялась за его обустройство. Убрала, вымыла все, вычистила, поставила ему старенькую газовую плиту и сбагрила полуторную супружескую кровать. А себе на радость купила, наконец, новую, двухспальную. Ездила за ней аж на другой конец города, к производителю, чтобы не переплачивать. Действительно, как и обещала реклама — тысячи на три обошлось дешевле. Стол и табуретку он сам откуда-то приволок. И все рады. И Тамара, и ее соседи по коммуналке, и Ретя — есть где пить и куда гостей приводить. Иногда он куда-то пропадал на несколько дней, говорил — на рыбалку. Действительно, привозил рыбу, но она сомневалась, что можно было наловить за несколько дней килограммов тридцать рыбы. То ли воровал, то ли покупал где-нибудь у рыбаков задешево, но потом у него занятия было на несколько дней. Чистил, обрабатывал, да все так ловко, смотреть приятно. Даже жалко становилось, что этот умелец давно уже потерял человеческий облик и приобретал нормальный вид только тогда, когда занимался любимым делом. Потом солил и развешивал на веревках в несколько рядов под крышей гаража. Но ночью у него рыбу подворовывали его же дружки. Он ругался, но поймать с поличными злоумышленников не удавалось. Поскольку перед сном напивался, а потом спал как убитый. Тамаре, хотя они уже давно не разговаривали, преподносил дары моря, подстерегая ее во дворе. Сидел в гараже с открытой дверью и наблюдал за всеми, кто выходил из подъезда. Двор небольшой, напротив двухэтажного дома с двумя подъездами шесть гаражей. Один из них когда-то, лет двадцать назад, Тамара и отвоевала, хотя машины у них не было и не предвиделось. Просто тогда она размечталась, как в жаркое лето все будут в коммуналке париться, а она гараж себе под летнюю кухню приспособит, чтобы не толочься с соседями в одной четырехметровой кухоньке. Но мало успела попользоваться летней кухней — вскоре Ретю туда заселила. Не выбрасывать же его на улицу, потому что он и хозяин комнаты, и гаража… Как ответственный квартиросъемщик, так в жировке и записано.

Утром Тамара вышла во двор с инспекцией, убедиться — не Ретя ли устроил ночью пьянку? Рыбка висела жидкими гроздями на веревке, дверь в гараж нараспашку, а в нем трое мужиков спят мертвым сном. Ретя, как хозяин, кому-то ночью уступил свою кровать и лежал на полу на старом мешке из-под сахара. Только кровать была пустая, а вся постель переворошена, словно в ней кто-то в прятки играл. Двое охламонов валялись на полу на старой рогожке. Один в какой-то странной позе — весь скрюченный, голова ватником прикрыта. Еще задохнется… Тамара откинула ватник и охнула — у мужика вся голова в крови, рядом кирпич окровавленный, а он то ли спит, то ли помер. Она бросилась расталкивать Ретю:

— Вы что, совсем ополоумели? Кто ему башку разбил?

Ретя что-то бессвязно бормотал и норовил опять улечься, отмахиваясь от нее обеими руками. Слава богу, обе руки относительно чистые. Следов крови нет. И у второго алкаша руки не в крови… Зато у того, под ватником — обе руки в кровавых брызгах и ссадинах, словно кто-то тер их железной теркой.