Выкуп - Даниэла Стил

Им всем требовалось время, чтобы прийти в себя, и Уилл пытался быть мужчиной в доме. Даже больше, чем следовало, как считала Фернанда. Летом он собирался поехать в спортивный лагерь, и она была за него рада. Эшли предполагала отдохнуть на озере Тахо, где жили родители одной из ее подружек, а Сэм должен был остаться в городе вместе с Фернандой и ходить в дневной лагерь. Она была рада тому, что дети пристроены. Это даст ей возможность подумать и сделать то, что они наметили с адвокатом. Она надеялась, что дом удастся продать сразу же, как только будет объявлено о продаже. Конечно, для детей это будет тоже большим потрясением. Она пока понятия не имела, где они будут жить после продажи дома. Но она знала, что рано или поздно все узнают о том, что к моменту гибели Аллан был полностью разорен и имел огромные долги. Пока ей удавалось защитить его память, сохраняя это в тайне, но правда должна была выйти наружу. Такую тайну нельзя хранить вечно, хотя она была уверена, что пока об этом никто не знает. Некролог был составлен великолепно, и в нем до небес превозносились его достоинства.

Она знала цену этим дифирамбам, но и знала, что Аллан, будь он жив, был бы этим доволен.

Около пяти часов, уезжая за Эшли, она попросила Уилла присмотреть за Сэмом. Потом поехала в балетную студию Сан-Франциско, где три раза в неделю занималась Эшли. Больше она не сможет себе позволить и этого. Когда все закончится, дети смогут лишь ходить в школу, иметь крышу над головой и пищу. От остального придется отказаться, если только она не найдет себе какую-нибудь высокооплачиваемую работу, что было маловероятно. Но это теперь не имело большого значения. Главное – что они были живы и вместе. Это было важнее всего.

Фернанда без конца спрашивала себя, почему Аллан этого не понимал. Почему он предпочел умереть, но не признать свои ошибки, или невезение, или просчеты, или все это вместе? Он был одержим какой-то деловой лихорадкой, которая привела его на край пропасти и падению в нее, от чего пострадали они все. Фернанда и дети предпочли бы иметь его, а не все эти деньги. В конечном счете ничего хорошего из этого не вышло. Остались воспоминания о каких-то приятных эпизодах, какие-то забавные игрушки, а также масса домов и апартаментов, которые были им не нужны. Покупка яхты и самолета всегда казалась ей бессмысленной экстравагантностью. Дети потеряли отца, а она потеряла мужа – не слишком ли это высокая цена за три года жизни в баснословной роскоши? Она хотела бы, чтобы он вообще не разбогател и они не уезжали бы из Пало-Альто. Именно об этом она думала, останавливая машину на Франклин-стрит, напротив балетной студии. В этот момент из здания выпорхнула Эшли с балетными туфельками в руке.

Даже в свои двенадцать лет Эшли с длинными прямыми белокурыми, как у Фернанды, волосами выглядела очень эффектно. У нее были тонкие черты лица, и фигурка обещала стать весьма привлекательной. Она медленно, но верно превращалась из ребенка в девушку, и Фернанде хотелось, чтобы этот процесс протекал как можно медленнее. Серьезное выражение глаз делало ее старше своего возраста. За последние четыре месяца все они повзрослели. Фернанда, например, которой летом должно было исполниться сорок лет, чувствовала себя столетней.

– Как занятия? – спросила она, обращаясь к Эшли, которая уселась на переднее сиденье.

Машины, скопившиеся позади них на Франклин-стрит, принялись нетерпеливо сигналить. Как только Эшли пристегнулась ремнем безопасности, машина тронулась с места, и они направились домой.

– Все в порядке, – ответила Эшли.

Обычно она относилась к занятиям с энтузиазмом, но сейчас выглядела усталой и вялой. Теперь всем им приходилось многое делать через силу. Самой Фернанде иногда казалось, что она в течение нескольких месяцев плывет против течения. Наверное, и Эшли испытывала то же самое. Как и все остальные, она тосковала по отцу.

– У Уилла сегодня игра. Не хочешь пойти? – спросила Фернанда, лавируя по Франклин-стрит в потоке машин, обычном для часа пик.

Эшли покачала головой.

– Мне надо готовить домашнее задание. – Она по крайней мере старалась, хотя, судя по отметкам, это не всегда получалось. Фернанда не отчитывала ее за это. Она и сама бы сейчас не смогла получать приличных оценок.

– Мне надо, чтобы ты присмотрела за Сэмом, пока я буду отсутствовать. Договорились?

Эшли кивнула.

Раньше Фернанда никогда не оставляла их одних, но теперь это было невозможно. Не к кому обратиться за помощью. Быстро нажитое богатство изолировало их от всех. Еще больше отдалила неожиданно наступившая бедность. Люди, с которыми они дружили долгие годы, стали чувствовать себя неловко с появлением этих бешеных денег. Их новый стиль жизни заставил друзей отвернуться от них. А гибель Аллана и проблемы, которые он ей оставил, отдалили ее от них еще больше. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, в каком ужасном положении они оказались. Она редко отвечала на звонки. Ей не хотелось ни с кем говорить. Кроме детей. И адвоката. У нее были все классические симптомы депрессии. Да и кто, оказавшись на ее месте, смог бы избежать этого? Она неожиданно овдовела в тридцать девять лет и вскоре должна была потерять все, даже дом. Единственное, что у нее осталось, – это дети.

Приехав домой, она приготовила ужин и в шесть часов накрыла стол. На ужин были гамбургеры и салат. Она также поставила на стол блюдо с картофельными чипсами. Их, конечно, не назовешь полезной для здоровья пищей, но чипсы они по крайней мере ели. Не потрудившись даже положить себе гамбургер, она съела листочек салата, остальное выбросила в мусорное ведро. Она, как и Эшли, редко испытывала чувство голода. За последние месяцы Эшли выросла и похудела, от чего неожиданно стала выглядеть еще старше.

Когда без четверти семь Фернанда и Уилл отправились в Пресидио, Эшли наверху готовила уроки, а Сэм смотрел телевизор. Уилл был в бейсбольном обмундировании и почти не разговаривал. Как только они приехали, она прошла на зрительские места, где сидели другие родители. Никто с ней не заговорил, да и она не пыталась ни с кем разговаривать. Люди не знали, что ей сказать. Ее горе заставляло каждого испытывать неловкость. Похоже, люди боялись, что горе может оказаться заразным. Женщины, у которых были мужья и нормальная, благополучная жизнь, боялись приближаться к ней. Впервые за семнадцать лет она вдруг стала одинокой. Она молча наблюдала за игрой, чувствуя себя изгоем.

Команда Уилла выиграла со счетом шесть – ноль. Когда они ехали домой, вид у него был очень довольный. Он любил побеждать и терпеть не мог проигрывать.

– Может быть, остановимся и купим пиццу? – предложила она. Он немного помедлил, потом кивнул. Она дала ему денег. Он выскочил из машины и купил большую пиццу со всякой всячиной, потом уселся на переднее сиденье, пристроив ее на коленях, и улыбнулся матери.