Выкуп - Даниэла Стил

– Я работаю на ферме, укладываю в ящики томаты, – сказал Старк. – Работа сменная, и оплата приличная. Я хочу водить грузовик, но мне сказали, что нужно три месяца поработать укладчиком, чтобы они могли ко мне присмотреться. Если хочешь поработать, то им нужна рабочая сила, – любезно предложил Старк, стараясь помочь приятелю.

– Я хочу посмотреть, не найдется ли конторской работы. Слабенький я стал, – улыбнулся Уотерс.

Слабеньким он отнюдь не выглядел, а был в отличной форме, просто физический труд ему претил. Он хотел попробовать получить какую-нибудь работу получше. Если немного повезет, то вполне возможно, что это ему удастся. Снабженец, для которого он работал в течение последних двух лет, дал ему блестящую рекомендацию, к тому же в тюрьме он вполне прилично овладел компьютером. А написав те статьи, он мог худо-бедно считаться писателем. Он все еще не отказался от мысли написать книгу о своей жизни в тюрьме.

Два приятеля посидели, поболтали немного, потом вышли из общежития, чтобы перекусить. Входя и выходя, они должны были расписываться и обязаны были возвращаться к девяти часам вечера. Отправляясь с Малькольмом в кафетерий, Карлтон Уотерс испытал очень странное ощущение оттого, что снова идет по улице, направляясь поужинать. Он не делал этого, в течение двадцати четырех лет, с тех пор как ему было семнадцать. Больше половины своей жизни он провел в тюрьме, а ведь он даже не нажимал на спусковой крючок. По крайней мере так он сказал судье, и заседателям так и не удалось доказать обратное. Теперь это осталось позади. В тюрьме он научился многому такому, чему никогда не научился бы, не попади туда. Вопрос заключался в том, как применить полученные знания. Этого он пока не знал.

Фернанда заехала в школу за Эшли и Сэмом, потом завезла Эшли на занятия в балетную студию и вернулась домой с Сэмом. Как обычно, Уилла она застала на кухне. Дома он все время ел, хотя по нему этого не скажешь. Он был гибкий и сильный и уже более шести футов ростом. Аллан был ростом шесть футов два дюйма, и она думала, что если Уилл будет продолжать расти такими же темпами, то скоро догонит отца ростом.

– Во сколько начинается твоя игра? – спросила Фернанда, наливая Сэму стакан молока и ставя перед ним тарелку с печеньем; потом добавила яблоко.

Уилл ел сандвич, который, казалось, был готов взорваться от обильного содержимого: мяса индейки, помидоров и сыра. Все это было щедро приправлено майонезом. Мальчик явно не страдал отсутствием аппетита.

– Не раньше семи, – сказал Уилл. – Ты пойдешь?

Он взглянул на нее, делая вид, что ему это безразлично, но она-то знала, что это не так. И всегда ходила на игры с его участием. Даже теперь, когда на нее обрушилось столько проблем. Она любила быть всегда рядом с ним, к тому же в этом заключалась ее работа. Или, вернее, заключалась до последнего времени. Скоро ей придется делать что-нибудь еще. Но пока она была по-прежнему мамой, занятой полный рабочий день, и обожала свою работу. Теперь, когда не было Аллана, она стала еще больше дорожить каждой минутой, проведенной с детьми.

– Неужели ты думаешь, что я пропущу? – улыбнулась она, стараясь не думать о новой стопке счетов. Казалось, их становилось с каждым днем все больше и больше и они увеличивались в стоимостном выражении. Она не имела понятия о том, сколько Аллан тратил, и о том, как она теперь будет это оплачивать. Придется как можно скорее продать дом, сколько бы за него ни дали. Стараясь прогнать эти мысли, она спросила Уилла:

– С кем вы играете?

– С командой из Марина. Они слабаки. Мы должны выиграть. – Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, заметив при этом, что Сэм съел печенье, а яблоко оставил.

– Съешь яблоко, Сэм, – сказала она, даже не повернув головы.

– Я не люблю яблоки, – пожаловался он. Это был очаровательный шестилетний малыш с ярко-рыжими волосами, веснушками и карими глазами.

– Тогда съешь персик. Ты должен есть фрукты, а не только печенье, – сказала она.

Даже в разгар катастрофы жизнь продолжалась. Спортивные игры, балет, легкая закуска, чтобы подкрепиться после школы. Все это шло своим чередом. Она делала все ради них, но и ради себя тоже. Только дети помогали ей пройти через все это.

– Уилл не ест фруктов, – сварливо заметил Сэм.

Дети у нее были разной окраски – так сказать, полный набор: Эшли была белокурой, как она, Уилл – черноволосым, как отец, а у Сэма волосы были ярко-рыжие – неизвестно, чьи гены следовало за это благодарить. Насколько она знала, рыжих в роду ни с той, ни с другой стороны не было. С огромными карими глазами и щедрой россыпью веснушек малыш выглядел как мальчик с рекламы или персонаж мультфильма.

– Уилл, судя по всему, ест все, что имеется в холодильнике. У него просто места для фруктов не остается.

Протянув Сэму персик и мандарин, она взглянула на наручные часики. Было начало пятого, а у Уилла игра начинается в семь – значит, ужин она накроет в шесть. В пять она должна заехать за Эшли в балетную студию. Жизнь Фернанды состояла из множества мелких фрагментов. Так было всегда, но теперь, когда больше некому было помочь ей, это было особенно заметно. Вскоре после гибели Аллана она уволила экономку и приходящую нянюшку, которая помогала ей управляться с Сэмом. Она урезала все свои расходы и делала все, включая работу по дому, сама. Но детям, кажется, это нравилось. Они любили, когда мама всегда была с ними, хотя она знала, что они тоскуют по отцу.

Они сидели за кухонным столом, и Сэм жаловался на какого-то четвероклассника, который задирал его в школе. Уилл сказал, что ему на этой неделе надо сделать задание по физике, и спросил, не найдется ли у нее мотка медной проволоки. Потом Уилл дал совет младшему брату относительно того, как обращаться с теми, кто тебя задирает. Он уже учился в средней школе, а двое младших – еще в начальной. Уилл по-прежнему учился хорошо, у Эшли оценки стали хуже, а учительница первоклассника Сэма говорила, что он частенько плачет.

Дети до сих пор пребывали в шоке. Как и сама Фернанда. Ей все время хотелось плакать. Дети даже начали привыкать к этому. Когда бы Уилл или Эшли ни вошли в ее комнату, она всегда плакала. Она старалась не показывать слез при Сэме, но он последние четыре месяца спал в ее кровати и иногда тоже слышал, как она плачет. Она плакала даже во сне. Эшли на днях пожаловалась Уиллу, что их мать больше никогда не смеется, даже почти не улыбается. И вообще стала похожа на зомби.

– Она придет в норму, дай время, – сказал Уилл. Он очень повзрослел за последнее время и пытался занять в доме опустевшее место отца.

Им всем требовалось время, чтобы прийти в себя, и Уилл пытался быть мужчиной в доме. Даже больше, чем следовало, как считала Фернанда. Летом он собирался поехать в спортивный лагерь, и она была за него рада. Эшли предполагала отдохнуть на озере Тахо, где жили родители одной из ее подружек, а Сэм должен был остаться в городе вместе с Фернандой и ходить в дневной лагерь. Она была рада тому, что дети пристроены. Это даст ей возможность подумать и сделать то, что они наметили с адвокатом. Она надеялась, что дом удастся продать сразу же, как только будет объявлено о продаже. Конечно, для детей это будет тоже большим потрясением. Она пока понятия не имела, где они будут жить после продажи дома. Но она знала, что рано или поздно все узнают о том, что к моменту гибели Аллан был полностью разорен и имел огромные долги. Пока ей удавалось защитить его память, сохраняя это в тайне, но правда должна была выйти наружу. Такую тайну нельзя хранить вечно, хотя она была уверена, что пока об этом никто не знает. Некролог был составлен великолепно, и в нем до небес превозносились его достоинства.