Империя троянов - Дмитрий Захаров

Долговязый сгреб беглянку за шиворот, она сжала узел, на пять сантиметров ниже яремной вены. У нее и раньше были цепкие пальцы, а опасность прибавила силы. Прием сработал как на спарринге. Нападавший побледнел, и выронил свой конец веревки из рук. Булат возник рядом как по волшебству.

– Загублю, шалава! Душу сожгу, волчье слово!

Улыбка спала, лицо перекошено злобой и страхом. Нож в его пальцах словно живет своей жизнью, верткое как ртуть лезвие готово вонзиться в незащищенную грудь. И тотчас, с отчаянным ревом на спину ему набросился Тихон. Человек отлетел на несколько метров, нож выпал и покатился по каменным плитам. Баклан работал кулаками как настоящий боксер панчер. Злоумышленники нерешительно пятились назад, встретив такой отпор, один опрокинулся навзничь, – налицо глубокий нокаут, прямой правой пришелся ему в скулу.

Ударом ноги Тихон выбил дверцу, вытолкнул девушку наружу.

– Ходу, Даша! Волчье слово, всех порешат, коли не схлынем!

Девушку не требовалось просить дважды. Она бежала по высоким ступеням. Затылок обжигало шумное дыхание Тихона. В десяток прыжков она вылетела на улицу, и остановилась как вкопанная.

– Не томи, чумичка! Ходу, покуда волки не очухались!

Яркий солнечный свет заливал землю. После сумеречного подполья перед глазами плыли радужные круги. На площади возвышалось величественное здание Исаакиевского собора. Монумент архитектуры – парадоксальное слияние классицизма и барокко. Строилось сорок лет, и вобрало элементы всех исторических стилей. Храм стоит под тяжестью собственного веса, лишенный фундамента. Колонны возвышаются, подпирая могучий эркер. Напротив – памятник Фальконе – «Медный всадник». Только вот вместо Петра Алексеевича взмыленного скакуна оседлал незнакомый персонаж. Бронза – благодатный материал, и змеиный камень в точности такой же, как на известном постаменте. Монголоидное лицо, высокие скулы, хищный взор обозревает горизонт. На мизинце можно разглядеть длинный загнутый коготь. Отменная деталь памятника – конь попирающий змею, не претерпела изменений, вместо гадюки, щиколотку благородного животного обвивает хвостом ящерица, вроде азиатского варана. Грохоча по мостовой, площадь пересек автомобиль. Из выхлопной трубы клубился сизый дым. Сладко запахло ладаном. Большие колеса приводил в движение блестящий поршень, как на старинном паровозе. Двигатель пыхтел, извергая клубы дыма. Следом мчались всадники в доспехах. В точности картинка из планшета Лоренца! Медные шлемы как у псов рыцарей из знаменитого кинофильма, у коней шоры на глазах, копыта мохнатые, и сами лошадки приземистые, будто американские мустанги. Впереди мчится стая псов. Откормленные среднеазиатские овчарки, по семьдесят кило весу. Пасти оскалены, на желтых клыках закипает пена. Всадник похож на рыцаря с картинки. Длинные седые волосы обрамляют загорелое мужественное лицо. Нагрудник сверкает как надраенная медь, его конь свирепо всхрапывает, закусив удила. Рыцарь наводит дуло арбалета, бесшумно вылетает короткая стрела, Даша слышит комариный писк возле уха. Острие впивается в крону тополя.

– Ату! Ату!!! – надрывается всадник.

Собаки захлебываются яростным кашлем. Расстояние стремительно сокращается. Что бы посоветовал в таком случае Стрельников?! Или тот писатель, столь убедительно излагающий метод избавления от страха. Метод вепря. Нагнуть голову, по бычьи, и бежать прямиком на разъяренных псов.

– Гуни донесли… – простонал Тихон. – Псы шкодливые! Ходу, чумичка!

Повинуясь чутью, не пытаясь осмыслить происходящее, Даша бежала следом за новым товарищем. Он юркнул в темный подъезд. Громко ржали кони, всадники спешились, окликали собак. Любопытство – сильнейший из инстинктов, девушка оглянулась. Рыцарь спешился, вытащил из ножен длинный меч, царственным жестом простер руку в строну подъезда. Подручные бежали по следу, на их головах сидят круглые шапочки, кокарды украшает серебристая свастика. Грянули колокола Исаакиевского собора, вместо мелодичных перезвонов, звенела ажурная восточная мелодия.

– Временной рукав! – выдохнула девушка на бегу, и нырнула в темный переулок.

Болото

– Держите меня, братцы! Держите крепче, погибаю! Ой, Господи, погибну ведь, мать твою! – матерная брань неслась над черной гладью мертвой трясины. Со дна поднимались маслянистые пузыри, запах аммиака витал в прозрачном воздухе, топь дышала, как живое существо, изрыгая серные испарения. Человек барахтался в пойме, похожий на паяца в шуточном спектакле. Он неловко вскидывал руки, пытаясь вцепиться в брезентовый ремень от рюкзака.

– Помогите! – испугавшись вопля тонущего человека, маленький уж скользил по воде. Плоская голова пресмыкающегося, с двумя желтыми пятнышками по бокам возвышалась над зеленой ряской. Шумно взмахивая крыльями, из зарослей осоки поднялись в воздух две куропатки, и скрылись среди тонких березок, выстроившихся в ряд, будто девчата на танцах.

– Погибаю!!! – продолжал завывать человек фальшивым тоном, будто не тонул взаправду, а играл сценку в любительском спектакле.

Порыв ветра принес отголоски собачьего лая.

– Вот, дьявол! – выругался Стрельников. – Накрыли суки! – он лежал на животе, погрузившись торсом в грязную жижу. Мускулистая кисть сжимала вещевой мешок за лямку, другой конец намертво стискивал незадачливый проводник Костенко. Статья 117. Часть 2 УК РСФСР, срок девять лет строго режима. Таких акробатов именовали на зоне «взломщиками лохматых сейфов», прочие уголовники относились к насильникам с презрением, но без праведного негодования, как это принято считать в обывательской среде. Глупо получать срок за пять минут сомнительного удовольствия! И вот сейчас, жалкая Степина жизнь оказалась сконцентрирована на брезентовом жгуте.

Конец ознакомительного фрагмента.