Керенский. В шаге от краха (СИ) - Птица Алексей

Эти пустоголовые Емели должны быть напыщенными болванами, осознающими себя, как минимум, спасителями Отечества и, как максимум, круглыми дураками. Дураками, верящими в то, что они в состоянии решить любую проблему в одиночку и одной рукой. Думается мне, что вы легко сможете подобрать кандидатуры на эти должности.

Все же проблемы и их решения должны проходить через вашу канцелярию и лично вас, как первых и единственных заместителей оных. Но, прошу вас, не появляйтесь никогда в своих мундирах. Забросьте их подальше, спрячьте свои награды, оденьтесь в полевую форму армейских офицеров. Только фуражки и шевроны, либо нарукавные повязки, сделайте другими, того цвета, который посчитаете для себя нужным.

Повисла тишина, оба генерала удивлённо смотрели на Керенского.

— Вот как-то так, господа. И думается мне, что мы сформируем в рамках ваших служб дополнительно ещё несколько отделов, но это после. После того, как я смогу захватить власть. А пока советую вам напрячь все силы. Впереди нас ждёт бескомпромиссная борьба всех со всеми.

— А как же собственно милиция?

— А, эти… Уголовный сыск будет работать, а собственно милиция так и останется в таком же виде, что и сейчас, а я ещё и урежу ей финансирование. Ибо нечего дурака валять за большие деньги. Совестно это. Посмотрим, как обыватель запоёт… А тут как раз и вы — «Совет общественного порядка». Всегда рядом, всегда готовы помочь, а кто вас курирует?

Как кто? Товарищ Керенский! А товарищ Керенский должен брать в свои руки и другие министерства. А почему? Да чтобы навести там порядок по многочисленным просьбам благодарных граждан. Вы меня понимаете?

Впрочем, я думаю, что для дальнейшей нашей беседы необходимо остаться в более узком кругу, а кроме того, у меня тоже накопились вопросы, которые я бы очень хотел вам задать, господа генералы.

— Ясно, — ответил за всех Климович, бывший среди собравшихся главным. Господа! То есть, товарищи! Прошу расходиться.

Все присутствующие, заворожённо слушавшие до этого речь Керенского, зашевелились и негромко переговариваясь, стали расходиться. Оба генерала встали и, разговаривая вполголоса с каждым по очереди, отпускали людей, выдавая каждому задание и прощаясь. Постепенно комната опустела. Наконец все ушли, и можно было приступать к более приватному разговору.

Глава 6. Хитросплетения империалистической политики

"Люди бывают разные, как и свечи: одни для света и тепла, а другие — в задницу." Ф. Раневская

"Керенский играет роль балалайки для обмана рабочих и крестьян." В.И. Ленин (Письма издалека)

Для дальнейшего разговора остались только трое: два генерала и полковник Герарди, который первым и задал вопрос, видимо, мучивший его весь вечер.

— Господин министр, а что будет с императором?

— Если я останусь жив, то и его жизнь будет в безопасности, — просто ответил на это Керенский.

— А отчего такая связь, — опешил Герарди.

— Оттого, что у меня нет никакого желания причинять зло ни самому императору, ни его потомству. Но я не уверен, что такого желания нет у остальных революционеров и, думаю, вы догадываетесь почему.

— Но…

— Я хотел бы вам напомнить, что свержение самодержавия поддержали все слои населения, остальные равнодушно молчали. Даже церковь не вмешивается. Если вы этого не видите, то вы слепы. Изменения уже произошли, их не повернёшь вспять. Армия поддержала и, возможно, и инспирировала государственный переворот. А потому у людей, поддерживающих монархический строй правления, нет никаких шансов. Абсолютно никаких. И я хочу, чтобы вы это отчётливо понимали, полковник. Судя по вашему вопросу, вы монархист. Увы, ни у меня, ни у вас не появится ни одного шанса в случае восстановлении монархии. Наше торжество будет недолгим и несчастливым. Мне не нужны предатели. Я хочу, чтобы вы здесь и сейчас полностью расстались со своими иллюзиями. Все другое меня не устраивает. Впрочем, вы ещё сможете послужить своему императору.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Каким образом? — мрачно и глухо спросил Герарди.

— Вы поможете мне не дать его ликвидировать, о чём мечтают определённые круги, как среди военных, так и среди революционеров. Ведь он словно знамя для монархистов. И это будет изрядно волновать как революционеров, так и иностранные державы. Вы же этого не хотите?

— А кто эти круги? — фальшиво встрепенулся Климович.

— Ммм, противосамодержавные.

— А яснее можно?

Керенский пожал плечами, он и сам ничего не знал. В той каше, которую приготовила советская пропаганда, невозможно было понять, почему убили царя. Точнее, убили, подстраховавшись, но непонятно: если дело большевиков правое, то чем им мешал сверженный царь и всё его семейство? Ладно, наследник престола, а дочерей-то за что?

— А яснее нельзя, потому как это больше логика и интуиция, чем определённые знания. Да и какая разница, кто хочет смерти царя. Дело может дойти и до его ритуальной гибели. Всё может быть. Вы на своих постах и займётесь выяснением этого, но главным будет другое. А пока мне нужно задать вам пару вопросов.

— Что? Что вы сказали? — Герарди побледнел, его тёмно-карие глаза расширились и почернели, словно налились тьмой.

Керенский заглянул в эту бездну, и внезапно для себя смог рассмотреть какие-то знаки. В голове завихрились незнакомые образы и обрывки картинок, складываясь в цифры и буквы. Четырнадцатое марта 1613 года, Ипатьевский монастырь, призвание на царство Михаила Романова. Множество людей в старых одеждах и мехах, тёплое мерцания длинных свечей и гулкий голос священника, читающего длинные молитвы речитативом на старославянском языке.

Образ исчез, вместо него появился другой. Дом Ипатьева. Дата — семнадцатое июля 1918 года, день празднования святого Великого князя Андрея Боголюбского. Много разных людей, одеты в комиссарские кожанки, солдатские шинели, кто-то в гражданском костюме и несколько человек в непонятных чёрных балахонах. Послышались крики убиваемых, замелькали отрезанные головы и надпись на стене: «Belsatzar ward aber in selbiger Nacht Von seinen Knechten umgebracht.» «Белзацар был убит той же ночью его слугами». Алекс смог рассмотреть ещё и цифры в три строчки и неясные знаки, но не понял их смысл.

Видение резко исчезло, голова невыносимо заболела. То же самое произошло и с Герарди. Он вскрикнул и схватился за голову, видимо, его состояние оказалось гораздо хуже.

— Что с вами, Борис Андреевич?

Генерал Климович вскочил с кресла и подхватил полковника Герарди, застонавшего от невыносимой боли.

— Я верю вам, верю! — неожиданно для всех вскричал полковник и отошёл от всех в угол комнаты, массируя обеими руками виски.

Климович нахмурился и взглянул прямо в лицо Керенскому. Тому, правда, было не до него. Он был белый, как мел. Пальцы левой руки онемели почти полностью, правая рука дрожала как при приступе эпилепсии. Перед глазами плыли разноцветные круги. Справившись с собой, Керенской смог посмотреть в глаза генералу.

— Что вы хотели узнать у меня? — с непонятным выражением лица спросил Климович.

— Да, сейчас.

Керенский помассировал пальцами виски и, почувствовав себя значительно лучше, продолжил разговор, собираясь разобраться с произошедшими видениями гораздо позже.

— Вы, Евгений Константинович, работали по революционерам всю свою жизнь. Вы знаете о них гораздо больше, чем докладывали наверх. Да и не всё можно докладывать, и не всегда. Расскажите мне, кто и зачем нас, революционеров, создал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Повисла неловкая пауза. Климович и остальные ожидали самых разных вопросов, начиная о деньгах и заканчивая родственниками. Тяжёлый, как чугун и неповоротливый, как валун, вопрос завис в воздухе и висел там довольно долго, отменяя закон притяжения.

— Почему вы спрашиваете и, главное, почему вас интересует то, о чём вы и сами должны догадываться либо знать наверняка? Ведь вы один из революционеров, пусть и присоединились к ним относительно недавно.