Последние гиганты. Полная история Guns N’ Roses - Мик Уолл

Для Guns N’ Roses это было очень важно. Они получили остаток своего аванса от «Geffen» и перестали суетиться, чтобы, хотя и не совсем, свести концы с концами, но им стало гораздо легче жить, когда они превратились в актив корпорации. Для Акселя это было символичное событие, потому что он подписал контракты своим новым именем, которое в одностороннем порядке сменил с Уильяма Брюса Бэйли на У. Акселя Роуза. Так он порвал со своим прошлым, начал новую жизнь и наполнился решимости прожить ее по своим правилам.

Сессии записи альбома не начинались еще несколько недель. Группа продолжала выступать в Лос-Анджелесе, и на их концертах клубы «Troubadour», «Roxy» и «Whisky» были забиты под завязку, а поклонники спешили узнать, правдивы ли слухи о том, что Слэш умер, Иззи в клинике, а Аксель ушел из группы. Ответ на эти вопросы они увидели на сцене прямо перед собой. Концерты проходили в атмосфере мощности и в то же время разгильдяйства – сочетания, присущего Guns N’ Roses. Когда ребята выступили хедлайнерами на фестивале «Street Scene» в парке в центре города, атмосфера так накалилась благодаря увещеваниям Акселя, что работникам пожарной безопасности пришлось остановить концерт после нескольких песен, и все, включая Майка Клинка, стали думать, как бы им передать эту атмосферу в записях.

Пока они над этим экспериментировали, Алан Нивен сосредоточился на первых записях, которые Guns N’ Roses явят миру, – «независимом» релизе, обещанном Акселем со сцены «Troubadour» еще в июле. Понятие «независимого» релиза было пустышкой, выдуманной для того, чтобы описать записи Mötley Crüe «Too Fast for Love» или «Look What the Cat Dragged In» Poison – дешевые записи с грязным звуком, благодаря которым эти группы получили свои большие контракты. А у Guns N’ Roses уже был крупный контракт. И, что удивительно для группы, основным достоинством которой была неподдельность, на их 12-дюймовой пластинке «Live?!*@ Like a Suicide», которая вышла в декабре, присутствовал элемент искусственности, который, в частности, Аксель сразу же заметил и обличил. Это была вообще не концертная запись. Все четыре песни были записаны на ранних сессиях в студии «Pasha» в Голливуде, когда группа недолго сотрудничала с продюсером Спенсером Проффером, и студии «Take One» в Бербанке с продюсером Хансом-Питером Хюбером и Аланом Нивеном, которые выполняли монтаж и сведение. «Geffen» заявили, что не будут платить за запись живого концерта Guns N’ Roses, и на записи просто наложили шум толпы, который, по признанию Даффа, был записан на ежегодном фестивале «Texxas Jam» 4 июля в Хьюстоне. Нивен выбрал лейбл – конфронтационный «UZI Suicide», – будучи уверенным в том, что им больше никогда не придется с ним работать. «Geffen» сделали 10 тысяч копий и назначили дату выхода на 24 декабря, но на самом деле релиз вышел на девять дней раньше, чтобы поклонники могли получить его до Рождества.

«Я не был уверен, прокатит ли это, но никто ничего не сказал, – вспоминает Алан Нивен. – К тому же мои успешные независимые релизы стали одной из причин, почему «Geffen» обратились ко мне». Кроме того, они осознавали, что одно дело – подписать контракт с крупным лейблом, и совсем другое – сделать группу популярной. Алан знал, что успех не приходит просто так ко всем новым артистам. Музыкантам пришлось чуть ли не заставлять лейбл выпускать их пластинку, несмотря на то, что контракт был хороший. Это была не самоцель, а просто точка опоры. «Когда выходил альбом «Appetite», люди уже знали, кто такие Guns N’ Roses. Появились определенные ожидания. Я сказал: «Вот запись, которая сделает их известными. На ней не должно быть названия «Geffen». На коробках не должно быть названия «WEA» [дистрибьютора «Geffen»]. Они должны выглядеть так, как будто их выпустил [независимый лейбл]. Они никак не должны быть связаны с «WEA» или «Geffen».

Единственное, чего нельзя было спрятать за всей этой искусственностью, – это музыка. Запись «Live?!*@ Like a Suicide» длится менее 14 минут, на ней всего четыре песни, но звучит она так же, как выступления группы ребят с улицы, которые забивали битком голливудские клубы летом 1986 года. Запись начинается с наложенного вступления: «Эй, придурки! Отсосите у долбаных Guns N’ Roses!» – но на этом подделка заканчивается. Ребята не хотели выпускать на этом EP свой лучший материал, так что две оригинальные песни, «Reckless Life» и «Move to the City», относятся еще к временам группы Hollywood Rose и написаны в соавторстве с Крисом Уэбером. Их дополняют два кавера: жесткая версия песни «Nice Boys» группы Rose Tattoo («Хорошие мальчики, не играйте рок-н-ролл», – поется в припеве, а куплеты повествуют о девушках, которым грустно от того, что они зависают с грустными парнями) и дань уважения Aerosmith – их песня «Mama Kin», которая связала группу с историей более глубокой, чем у однодневных групп волосатых металлистов. Что действительно связывало ребят со Стрипом, так это фотографии на обложке – впереди изображен Аксель, чье лицо почти закрывает высокая пышная прическа, положивший голову на плечо Даффу, а сзади – нарочито неряшливый снимок, сделанный Барби фон Гриф, или «rocket queen», на котором ребята одеты в кожу и ковбойские сапоги, как предполагает этикет.

«Live?! @ Like a Suicide» сразу же раскупили, в основном в Голливуде. Но самое главное, что запись пришлась по душе критикам, и первые отзывы на творчество группы как на уровне страны, так и на международном, которые появились в «RIP», «Circus», а в Соединенном Королевстве в «Kerrang!», говорили о Guns N’ Roses как о серьезном коллективе, насколько таким можно быть на заре карьеры. Поразительно, что единственным, кому не понравилась вся задумка этого EP с самого начала, был Аксель: «Это самый надуманный кусок дерьма, который мы когда-либо делали, – сказал он. – Это никакой не живой концерт. Если вам кажется, что это живая запись, то вы либо псих, либо идиот».

Произнося эти слова в декабре 1986 года, он находился в ситуации, в которой иногда оказываются артисты, – знал, что работу, которую только услышала публика, группа давно превзошла своим новым творчеством. Все, что связано с альбомом «Appetite for Destruction», начиная с самых первых демо-записей, стало огромным шагом вперед по сравнению с грохочущей панковской низкокачественной музыкой «Live?! @ Like a Suicide». Но жребий был брошен, особенно для «Geffen»: эти ребята были словно дикая стая, оставляющая за собой разрушения по всему Стрипу и даже у дверей компании – сотрудники пришли в ужас от одного их появления в компании голой девицы, все еще мокрой и завернутой в занавеску для душа. Кроме того, пугала и их повседневная жизнь: случайный секс в эпоху СПИДа, тяжелые наркотики, постоянные драки в заведениях, беспредел в клубах и барах… У Акселя и Слэша состоялся как минимум один серьезный разговор о приеме наркотиков перед выступлением. Возникали сомнения в музыкальных способностях Стивена Адлера даже в трезвом состоянии. Один исполнительный продюсер торопил Зутаута с выпуском альбома, пока группа еще не самоуничтожилась.

Освещал ребятам путь Майк Клинк, у которого был не только потрясающий слух, но и с трудом заслуженная степень по психологии рок-звезд. Сделав группе выговор о приеме наркотиков во время записи в студии, он принялся за запись настоящих Guns N’ Roses. Клинк задумал «ухватить самую суть группы, не спустив их при этом на землю», так что сначала все песни записали вживую, чтобы музыканты чувствовали друг друга, а наложения свели к минимуму. Слэшу, которого уже привело в восторг то, как Клинк записал игру гитариста Майкла Шенкера на одном из его любимых альбомов – «Lights Out» группы UFO, сразу понравился стиль работы продюсера: «Майкл знал, как направить нашу энергию в продуктивное русло, – вспоминал он. – Его секрет прост: он не трахал мозг идеальным звучанием, а старался записать, как мы звучим на самом деле». Дафф тоже был счастлив: «У моих любимых панк-групп бас-гитара звучала громче всего и служила основой музыки, – сказал он. – И в песнях для альбома «Appetite» бас был самым громким и звучным во всей записи. У него было много пространства».

Майк Клинк обладал не только выдающимися техническими навыками. Он увидел, насколько Аксель внимателен к деталям, его скрытый перфекционизм, так что к творчеству вокалиста у него был совершенно иной подход. Как позднее рассказал Аксель, чего люди не слышали в записях сразу, так это того, с каким перфекционизмом над ними работали. «Так сделано специально. Мы сделали тестовые записи с другими продюсерами, и все получилось гладко и идеально – со Спенсером Проффером. А «Geffen Records» сказали, что они звучат как долбаное радио. Вот почему с Майком Клинком мы решили все переделать – искали сырой звук, потому что не хотели звучать слишком плотно и сжато.

Guns N’ Roses на сцене могут звучать абсолютно непредсказуемо. Мы не сидим на месте, и вы не знаете, чего ожидать. Но как передать это в записи? Нужно еще умудриться, требуется нечто большее. Вот почему я больше всего люблю записывать песни, потому что это все равно что писать картину. Начинаешь с тени, с идеи, а потом она отражается в чем-то еще… Добавляешь детали и получается что-то, чего ты даже не ожидал. Например, Слэш добавит небольшой медленный гитарный фрагмент, который полностью изменит настроение. Вот что я люблю… Берешь кисть и добавляешь немного оттенка, а потом: «Ого, у меня получился совершенно другой эффект, который еще тяжелее, чем я представлял. Я не знаю, что я нашел, но я что-то нашел», – понимаете?