Рождение новой России - Владимир Мавродин

Вскоре Петр начал тяготиться Голландией и стремиться в Англию, где кораблестроение успело достигнуть еще больших успехов, чем в Голландии.

Получив от своего мастера Геррита Клааса Пооля свидетельство о мастерском знании кораблестроения, в январе 1698 г. Петр был уже на пути в Англию.

11 января Петр прибыл в Лондон. По своему обыкновению уклоняясь от толпы, «с гордой застенчивостью, разжигавшей любопытство», он тайком пробрался на барке в отведенный ему небольшой дом адмирала Бэнбоу в Дептфорде на берегу Темзы. 14 января, переодетый в скромное платье, в небогатой карете приехал к нему Вильгельм III Оранский, английский король. Через день Петра посетил принц Георг Датский.

Впрочем, в высших кругах Лондона Петра почти не замечали, но он в этом и не нуждался.

Петр усиленно собирал сведения о флоте, о «навигацкой» науке, осматривал Портсмутские верфи, Вульвичский арсенал, где «отведывал метания бомб», катался по Темзе. Он работал на королевской верфи в Дептфорде, побывал в Оксфордском университете, интересовался его организацией и остался «зело доволен тем путешествием». Наблюдал учебное морское сражение, в котором его поразили огромные трехпалубные корабли, ездил в обсерваторию, осматривал монетный двор, Тауэр.

Петр посетил и английский парламент. Ограниченность королевской власти и многоречивость членов парламента ему очень не понравились, хотя он отметил, что «весело слушать», когда подданные открыто говорят своему государю то, что думают.

Время от времени Петр посещал «машкера» и театр, до которого он был небольшой охотник. Зато частенько Петр и его ближние бывали «веселы» и вели себя так, что дом в Дептфорде после их отъезда выглядел, как после погрома.

Петр извлек из своего пребывания в Англии все, что он хотел и мог извлечь. Он остался доволен своей поездкой. У англичан же Петр оставил о себе воспоминание, как об умном, деятельном, хотя и «чрезвычайно грубом» человеке.

В конце апреля Петр выехал в Голландию, где встретился с Лефортом, а оттуда через Саксонию и Прагу отправился в Вену, к императору Леопольду.

Еще в Англии Петр узнал, что заключенный незадолго до его отъезда за границу тройственный союз против турок готов рассыпаться и что английский король берет на себя роль посредника между Австрией и Турцией.

Турки готовы были уступить австрийцам и венецианцам завоеванные ими земли, а Европа, готовившаяся к возобновлению войны на Западе, лишь ненадолго прерванной Рисвикским миром (Петр был прав, говоря, что надо ждать «вскоре опять войны» — она возобновилась в 1701 г.), стремилась развязать себе руки на Востоке. Этим и объяснялись отказ Голландии выступить против турок и посредничество Англии в переговорах между Австрией и Турцией. Петр нервничал, торопился.

Недобрые вести получил в Амстердаме Петр и из Москвы: опять зашумели стрельцы. Петру нельзя было медлить. Через Лейпциг и Дрезден, где он познакомился со знаменитой кунсткамерой, через Часлов, Инглаву и Прагу Петр приехал в Вену. Торжественный въезд в Вену состоялся 16 июня, а 19 июня Петр встретился с императором Леопольдом. В Вене он был уже не грубоватым «заандамским плотником» и не разрушителем дома адмирала Бэнбоу в Дептфорде. Петр был сдержан, учтив, скромен, обладал «хорошими манерами».

Начались переговоры о союзе против турок. Австрийцы вели их вяло. Петр не скрывал своего нетерпения и досады, был откровенен с прожженным дипломатом графом Кинским, действовавшим от имени Леопольда. В своих беседах Петр высказал ряд замечательно метких суждений, сумел сыграть на слабой струнке Австрии — постоянно восстающей Венгрии, — правильно предсказал возобновление войны Австрии с Францией.

Одновременно, тайно от австрийцев, Петр вел переговоры с Карловичем, которого прислал в Вену к Петру польский король, он же курфюрст саксонский Август II, для заключения союза против турок. В этих переговорах Петр начал определяться как дипломат, прямой, смелый и решительный, а вместе с тем осторожный и тонкий. И тем не менее дипломатическая миссия Петра в Вене сорвалась: Австрия вступила в мирные переговоры с Турцией. Более того, когда Петр задал Кинскому свои знаменитые три вопроса: 1) будет ли Австрия продолжать войну с Турцией, 2) какими условиями мира с Турцией удовольствуется император и 3) какие условия мира предлагают турки, ответ на них был дан только после того, как император дал положительный ответ султану.

Попытка Петра заставить Леопольда вести войну с турками до тех пор, пока Россия не получит от Турции Керчь, тоже не увенчалась успехом. Союз с императором срывался, зато намечался союз с польским королем.

В Вене Петр установил сношения с южными славянами. К его заступничеству от имени сорока тысяч сербских семейств, переселившихся от гнета султана на австрийские земли и тут вновь подвергнувшихся угнетению со стороны австрийских немцев и императорского правительства, обратились патриарх Арсений Черноевич и бывший сербский правитель, томившийся в Вене в заключении Юрий Бранкович. Просили Петра о принятии их на русскую службу и были приняты сербы-студенты Иван Алексеевич и Иван Зекан. Обращался к Петру за помощью против турок, прося сохранять строжайшую тайну, гонец валашского господаря.

В Вене Петр встретился с известным полководцем, принцем Евгением Савойским. К сожалению, о подробностях этой встречи не осталось никаких свидетельств.

В Вене было сделано все — вернее, ничего не было сделано, оставаться дольше в столице империи не имело смысла. Петр готовился к отъезду в Венецию, но поездка не состоялась. 19 июня Петр выехал в Москву — там вспыхнул стрелецкий бунт.

Непосредственная дипломатическая задача, стоявшая перед «великим посольством», — создать антитурецкий союз государств, не была разрешена. Но зато Петр понял, что надо изменить направление внешней политики России. Не с Турцией за Азовское и Черное моря, а с Швецией за Балтику нужно было начинать войну — вот какую мысль выносил Петр во время поездки по Европе. И уже тогда у него родился план создания «северного союза» для возвращения земель «отчич и дедич», захваченных шведами старинных русских земель по берегам Финского залива и по течению Невы.

Поэтому, по справедливому замечанию английского историка Маколея, «это путешествие составляет эпоху в истории не только России, но… и во всемирной истории».

Заграница не сделала Петра «немцем», чего опасались многие на Руси, не изменила его мировоззрения, многому научила Петра, но вместе с нужным Петр привез в Россию немало бесполезного и чужеродного. Камзолы и «комплименты разные», «чужеземные обычаи» в деятельности учреждений и в домашнем быту, иностранные слова — все это насильственно вводимое Петром «с манера немецкого», нисколько не было лучше своего, русского и вызывало естественное раздражение и ропот.

Среди иноземцев, которым Петр открыл широкий доступ в Россию, были люди различных дарований и нравственных качеств. Для одних Россия стала второй родиной, и, обрусев, они служили ей верой и правдой. Такими были, например, Брюс и Вейде.

Но были и такие авантюристы, как Миних, которые при жизни грозного Петра оставались в тени, не помышляли о том, чтобы править страной, но в царствование преемников Петра «выплыли на поверхность», стали у руля правления, оттерли русских людей и запустили руки в государственную казну: «Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении, — писал В. О. Ключевский. — Вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа».

Все эти минихи и остерманы, левенвольды и бироны, бенкендорфы и фредериксы стали сущим бичом русского народа. Характерный штрих: герой 1812 г. и кавказских войн генерал Ермолов с горечью и иронией просил царя «произвести его в немцы».

В преклонении перед «ученым немцем», которого Петр нередко ставил выше своего, русского, лежит корень того немецкого засилья, которым отмечена вся история царской России и которое принесло столько зла русским людям.

Стрелецкий бунт

Первые новшества, которыми ознаменовалось начало правления Петра, вызвали противодействие со стороны кругов, приверженных стародедовским порядкам и обычаям.

«Неправедно» шагал своей быстрой поступью по жизни «царь-кутилка», «царь-антихрист» Петр. До каких только темных, глухих уголков старомосковской жизни, покрытых пылью вековой да плесенью, не добиралась его рука! На какие только святыни «древлего благолепия» не замахивался он, каких только столпов не потрясал этот невиданный царь-мастеровой, настоящая «напасть божия за грехи людские!» И до титулов царских добрался он, отменил целые богословские трактаты, писавшиеся в грамотах к «турецкому султану» и персидскому шаху, и от бояр требовал, чтобы «зелными чинами» не писали — «не люблю», и подписывался не по православному — Piter. И в церковь толком он не ходил, забыв благочиние отца и деда. И людей, созданных по образу и подобию божьему, рожденных ступать по земле, отправлял учиться плавать по пучинам морским. И кощунствовал он, и богохульствовал.