Могущество и честь - Ярослав Коваль

— Благодарствую. Значит, по верху Каньона? В направлении Взморья?

— Именно так. Уже ведь всё оговорили.

— Это удлинит путь. Значительно.

— Зато сделает его более безопасным, что значительно повысит наши шансы. Если боги дадут нам удачу, мы доберёмся до одного из прибрежных городков без дальнейших потерь. Отдыхать всем. Кроме дозорных. Поднимаемся с рассветом. Серт, ложись спать, не геройствуй, ты же ни на что уже не годен.

Выполнить подобный приказ мне хотелось больше всего на свете, поэтому я предпочёл не кочевряжиться. Да и кто бы стал, в моём-то положении? Рухнул головой на седло и отключился от реальности, словно по башке дубиной схлопотал.

Правда, столь же стремительно проснулся. Последние месяцы приучили меня спать помалу, но экономно. Сон оборачивался рывком в пустоту, из которой потом сознание выплывало и заново впитывало реальность, от клочьев тумана и хмурых деревьев, пригнувшихся в ожидании ветра, до бесцветного неба и травы, лезущей в лицо. Туман был зябким, как прикосновение смерти. Тишину взбаламучивали только копыта переминающихся на месте коней да хруст веток и мха под сапогами дозорных. Аштия спала рядом со мной, зябко свернувшись под плащом. Я накинул на неё ещё и свой.

Заря занималась над нами, одёргивала белёсое предутреннее марево, вычерчивала, будто пером и тушью, кроны деревьев, каждый лист и веточку. Облака, словно мусульманские ювелирные украшения, варварски-яркие, но по-своему чарующие, играли в небе, пока не приобретшие подлинной лазурной синевы. Отсюда, с вершины, видны были просторы леса, всхолмленного такими же, как эта, окатистыми горами. Видны не так ясно, как хотелось бы, ведь с трёх сторон к месту нашей ночёвки подступала низкорослая, но упорная чаща. Природа заключала нас в свои бесстрастные объятия, прекрасная и холодная, безжалостная и равнодушная. Как мраморная античная статуя.

С одной стороны, до ужаса хочется к людям, к цивилизации, пусть и радующей глаз намного реже. С другой же… Вокруг пробуждалась такая красота, которую увидев, не жалко умереть. Если б жила на свете женщина, прелесть которой обладала бы подобной покоряющей силой, за одну ночь с нею мужчина мог бы отдать жизнь… Может быть…

Уже кроны деревьев словно бы бликами костровых угольков мазнуло. Божества вовсю раздували небесный очаг. Я нагнулся к Аштии и слегка потрогал её за плечо. Женщина проснулась мгновенно.

— Завтракаем на ходу, — приказала она, поднимаясь. Плечи её вздрагивали — здорово мёрзнет, похоже. — О небо, как же хочется принять горячую ванну.

И равнодушно отвернулась от восхода.

Пробирало до костей, даже мне спросонья было не по себе, а ведь я знавал настоящий мороз, не то что здешние теплолюбивые обыватели. Впрочем, откуда им знать, что такое холод. У них ведь зимы не бывает. Но по утрам, да в тумане, да не выспавшись как следует… Дискомфорт обеспечен.

По каменистым скальным лбам лошадям вроде бы и проще было двигаться, только скользили подковы. Так что большую часть времени мы прошагали пешком. Дневная жара, которой скоро налился воздух, высушила траву и мох, и очень быстро я пожалел об утренней дрожи. Лучше уж прохлада, от неё легко спастись быстрым шагом и грузом за плечами. А теперь, когда лес отступил и приходилось идти по открытому пространству, прочёсываемому солнцем от и до, мне приходилось хуже, чем местным уроженцам.

Но идти было нужно.

Изнеможение наваливалось неумолимо, поэтому в тот момент, когда в лицо ударила волна жаркого ветра, я и не поднял бы головы, если б Аштия не толкнула меня локтем. Но поднял и замер, разглядывая уходящие в пыльную дымку ступенчатые скалы, дно ущелья где-то там далеко, настолько далеко, что дух захватывало. И тоненькую бело-синюю полосу реки, расчертившую его на две части. Каньон… До того подобное я видел лишь на фотографиях и картинках. Ну, ещё в фильмах. Красиво-то как…

Песочно-коричневые уступы с такого расстояния казались высеченной в скалах лестницей. Даже ступени вроде бы ровные… Иллюзия, сотканная расстоянием. Простор был настолько всеобъемлющ и бездонен, что желание раскинуть руки и полететь в какой-то момент действительно чуть не подхватило меня порывом ветра.

— Каньон, — проговорила Аштия, хотя в этом не было уже никакой необходимости.

— И как ты предполагаешь идти поверху? — я вдруг осознал, что имел в виду Шунгрий, когда выражал сомнение, что план Аштии осуществим.

Небо украшали статные пики, вызвавшие у меня ассоциацию с храмовыми комплексами Камбоджи — теми самыми, которые отчасти напоминали ступенчатые шишки. Потом они расплывались в настоящие пирамиды, а чуть ниже сливались, но вершины их возносились над ущельем, и каждая по отдельности.

И как прикажете скакать по этому частоколу? Вверх-вниз, по-козьи? Но и козы не возьмут такие препятствия. Это ж сколько зигзагов придётся заложить, чтоб миновать хоть пару-тройку таких пиков?

— Ногами. Иногда верхами. Как и раньше.

— Это ж… Сколько времени уйдёт, чтоб это всё обойти?

— Глаза боятся, ноги шагают. Вперёд, господа. — И, поднявшись в седло, женщина кивнула нам с величественностью королевы. По ней и сказать-то было нельзя, чтоб она хоть в чём-нибудь сомневалась.

Я тоже с облегчением уселся верхом. Трудно было заставить себя не оглядываться. Здесь не ждало нас ни одного деревца — кое-какая растительность украшала дно Каньона, и не более. Над ним возносились прокалённые солнцем скалы, где были только песок да пыль. Всё видно напрогляд.

С одной стороны, хорошо — любой преследующий нас отряд выдаст себя, как только перейдёт грань видения. Но и мы тут, как посреди степи… Кстати, есть небольшое отличие. Когда минуем один из этих выступов-шишек, он сможет послужить нам защитой. Вернее, её призраком.

Спешивались и вели коней в поводу, потом снова тащились верхами, но очень медленно. Потом получилось чуть быстрее, однако ненадолго, и снова пришлось спешиться — условия менялись стремительно, словно я вновь очутился на дорогах родной страны: то ухабы, то сыпучая галька, то ямы, а то кусочек приличной дороги, по которой кати хоть сто, хоть все сто пятьдесят. Правда, километре на третьем радостям быстрой езды обязательно приходит конец.

— Погоня, — коротко предупредил Малфрас.

— Где? — Шунгрий обернулся к своему подчинённому, и тот махнул рукой куда-то вбок.

Я прищурился в указанную сторону. Ничего не видно… Погоня? Но разве мы оттуда пришли?

— Это не погоня, — бросила, словно обвинение, Аштия. — Это… Какие цвета?

— Я отсюда и людей-то не вижу…

— Вопрос не к тебе, Серт. Малфрас?