Голос крови - Елена Арсеньева

Но вот в коридоре, где ждали девушки, раздался какой-то шум, и училка поспешно вышла. Девушка с длинной толстой русской косой, в темно-синем закрытом платье и белом платочке, которая как раз засучивала рукав платья, усаживаясь перед Валей, державшей наготове иглу и пробирку, встрепенулась, оглянулась вслед училке – и заговорщическим шепотом спросила у Аси:

– А по этому анализу крови можно определить беременность?

Валя уронила пробирку, и игла воткнулась в пол. Она подняла пробирку и принялась поспешно заменять иглу, низко опустив голову и выпятив губы, чтобы не расхохотаться. Асе тоже ужасно хотелось рассмеяться, но она изо всех сил постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно:

– Нет, по крови невозможно определить беременность…

Ужасно хотелось добавить: «Не волнуйся!» – но Ася не успела: училка вернулась. Девушка в белом платочке терпеливо перенесла процедуру и, скромно опустив глаза, сказала:

– Большое вам спасибо!

В ее голосе звучало такое облегчение и такая искренняя благодарность, что Ася невольно ощутила себя благодетельницей…

Даже и сейчас, вспоминая эту историю, она не может не улыбнуться. Ей хочется зайти во двор Строгановской церкви и посмотреть на здание школы, где произошла та забавная сценка, это очень красивое здание, – но уже слишком поздно, и двор выглядит довольно мрачно, да и окна ни в церкви, ни в здании училища не освещены…

Вообще Рождественская сегодня мрачна необычайно.

Витрины, обычно освещавшие эту улицу, почти все оказывались темны, да и фонари горели через один. Правда, когда Ася переходит улицу, сосредоточенно вглядываясь в песчаную разъезженную кашу под ногами, фонари вдруг, как по команде, разом вспыхивают – и, вообразите, горят все время, пока Ася перебирается на противоположную сторону. И немедленно снова гаснут, всерьез и надолго! Фасады красивых старинных зданий, отреставрированные в последнее время, казались в полумраке еще красивее. Но специфический запах вековой затхлости и сырости, который доносился из подворотен, ничем нельзя отреставрировать, и истребить его тоже совершенно невозможно. Да еще и гарью, застарелой гарью откуда-то несло… Собственно, Рождественская – этакая перманентная «потемкинская деревня», каких великое множество разбросано по городам России: фасады – ну прям тебе Париж, а со двора… а со двора известно что. Ни на одном доме, это уж само собой разумеется, не было таблички с названием улицы. И номеров домов не разглядишь… И спросить не у кого. Вообще на Рождественской мало народу живет. Это так называемая офисная улица. А если кто и живет, то в такую пору все благоразумно дома сидят! Полное безлюдье царило кругом, даже не было никаких опасных «чебуреков», которые жаждали бы покуситься на Асину честь, как злобно пророчила Наталья.

Крутой съезд она отыскала совершенно случайно: в каком-то кривом закутке, косо идущем вверх, было наставлено один на другой несколько здоровенных белых ящиков, на которых было выведено нестерпимо яркой оранжевой краской, чуть светящейся в темноте: Nizny Novgorod, Krutoj pereulok, 4, Ladium-servis. Еще там имелись надписи «Head» и «Bottom», что вроде бы означает «Верх» и «Низ», однако ящики все как один стояли боттоном вверх, а хедом вниз. Разрешать эту загадку, заданную российскими грузчиками, Асе было некогда. Она думала о другом. Если логически рассуждать, ящики стоят именно рядом с домом номер четыре и именно в Крутом переулке. Но это – логически! А если учитывать «хед» внизу и «боттом» вверху, может, ящики свалили на противоположной стороне улицы?

Ася всмотрелась в соседний дом и ахнула: он сгорел! Теперь это были черные развалины, от которых и несет гарью и на которых почему-то с пугающей яркостью сияет табличка с номером четыре. Единственный дом с номером, и тот сгорел. Логика не подвела! Стало быть, здесь и находился некогда «Ладиум-сервис», а теперь не находится, так что теперь вполне понятна элегантная небрежность в обращении с принадлежащим ему грузом…

Интересно, эти ящики долго пролежат нераскуроченными? «Ладиум-сервис» сильно рискует никогда не получить свой товар!

Вдруг за ящиками что-то вкрадчиво зашуршало. Крысы! Здесь наверняка водятся крысы! Ужас какой!

Ася в панике перебежала ухабистую улочку и всмотрелась в двухэтажный покосившийся домишко. Окна первого этажа почти осели в землю, стены покосились. Неужели в нем люди живут? Да это просто фантастика какая-то… Вот где фильм про горьковское «дно» снимать… Наверное, это и есть дом номер пять. Потому что до него от Рождественской еще три дома. Первый – номер один, второй – номер три, третий – номер пять. Опять же логически рассуждая…

Пока Ася топчется около дома номер пять, за ней наблюдают несколько пар глаз. Два человека пришли сюда порознь, но – по одному и тому же делу. Оба напряженно следят за Асей, потому что всякая лишняя фигура в той партии, которую они разыгрывают, может спутать все их тщательно продуманные расчеты и ходы. «Что за девка, зачем сюда приперлась?» – вот примерно что каждый думает. И каждый предполагает, что эта внезапно появившаяся, невесть откуда взявшаяся пешка при неожиданном раскладе вполне может стать фигурой: ладьей, конем и даже ферзем, – да и вообще, при способности пешки бить по косой от нее всего можно ожидать…

А впрочем, она вполне может оказаться никем. Даже и вовсе никакой не пешкой. Просто – муха, зачем-то севшая на шахматную доску прямехонько на линии огня. Посидит, ну, поползает, может быть, немножко – и улетит. И оба человека думают, что лучше бы этой девке оказаться, во-первых, мухой, а во-вторых – улететь как можно скорей. Один из них думает об этом совершенно равнодушно, потому что, когда он начнет свою работу, его не то что муха – его пчелиный рой вряд ли остановит, дело будет непременно и обязательно доведено до конца. Ну, прибавится еще один труп к списку тех, которых он уже положил, одним больше, одним меньше… А впрочем, он их не считает. Однажды он услышал в какой-то телепередаче, что Иван Грозный на старости лет начал составлять список всех, кто был казнен во время его царствования. И каялся, и поминал их, и деньги монастырям платил на помин души… Вот дурак! Самое глупое – это в конце жизни раскаяться в том, чему ты посвятил эту самую жизнь. Старческий маразм называется. С другой стороны, кто знает, что ему самому в голову взбредет, когда он впадет в этот самый маразм. Он, как всякий молодой человек, убежден, что ничего подобного с ним никогда-никогда не случится. Вообще-то у него есть все основания на это надеяться, потому что люди его профессии до старости, как правило, не доживают. Этот человек тоже не доживет… однако вопрос насчет маразма остается открытым. Он даже не подозревает, что уже пребывает в этом состоянии, потому что кровавую работу свою исполняет не ради денег. Вернее, не только ради денег, а более всего – для того, чтобы получать удовольствие при попадании посланной им пули в избранную им цель.

Это один человек, который наблюдает за Асей.

Второй затаился на противоположной стороне Крутого съезда. Этих двоих привели сюда принципы столь же противоположные, как две стороны улицы, и столь же параллельные, а значит – не пересекающиеся. И в то же время – главный интерес у них один! Они оба подозревают, что противник может оказаться здесь, но не уверены в этом, потому что оба – профессионалы и умеют вести себя так, что их присутствие обнаружить невозможно, пока они сами не выдадут себя – выстрелом. Этого второго человека тоже раздосадовало присутствие мухи, а впрочем, он надеется, что она оказалась на этой доске случайно и не вмешается в партию. Для своего же собственного блага! Иначе, конечно, плохо ей придется!

Но есть еще третий человек, который пришел сюда именно ради глупой мухи, то есть – Аси, и для него ее появление здесь – отнюдь не случайность, а весьма удачное совпадение обстоятельств. Если бы она не пришла, он был бы вынужден сделать то, что должен сделать, в другом месте, где-нибудь поблизости от ее дома или в подъезде, как сделал в прошлый раз. Но в прошлый раз он работал в тихом, сонном домишке, а эта девушка живет в многоэтажном доме, где двор заставлен машинами, где допоздна подъезды бывают очень оживленными. Всегда есть риск, что кто-то помешает… Но обстоятельства, как уже было сказано, сложились весьма удачно! Все-таки их плану все благоприятствует, думает этот человек, вспоминая женщину, которая этот план придумала. Это потрясающая женщина. Ради нее он готов на все. Он думал, она предала его, бросила… Он думал, что никогда ей этого не простит! Но в самую тяжелую минуту своей жизни она о нем вспомнила, она позвала его на помощь – и он ринулся сломя голову, потому что известие, которое она ему сообщила, сделало его из самого несчастного самым счастливым человеком. Все, все переменится теперь! Он перестанет быть одиноким, брошенным, он перестанет быть нищим. Теперь они всегда будут вместе. Теперь, когда он знает, что его любимая хочет вернуться, он пойдет на все, чтобы она не передумала. Если надо, он будет убивать. Он сметет с пути всех, кто попытается им помешать, даже если этот человек и не подозревает об этом и случайно окажется на их пути к счастью. Его уже не остановить, не удержать. Он слишком долго ждал. Любимый, богатый, счастливый – он станет таким! И никто не сможет ему помешать, тем паче – эта затурканная администраторша… Как ее там? Ася Снегирева!