Бреслау Forever - Анджей Земяньский

— Du, kommst zu Schabermensch. Brot.[18]

Тот чуть инфаркт не заработал.

— Schabermensch? Nein. Schießen! Они фтъелять! — пытался он говорить по-польски. — Они фтъелять, те шабермены!

— Тогда иди с белым флагом. Скажи, что дадим тушенку за хлеб.

Мищук покачал головой.

— Хочешь выставить его на смерть?

— Да ты что, пан. В немца не стреляют, оно им не надо. Это в нас стреляют, ведь это мы «власти».

— А эти двери можно закрыть снаружи? — спросил Мищук.

— Да.

— Тогда пошли всем отрядом.

Вышли они, словно английские коммандос. Строем и с прикрытием. Немец и проводник тащили гранаты. Через несколько минут они вышли из громадного зала.

— Куда? — спросил Мищук.

— Туда. — Кольский показал в сторону Киностудии[19]. Сначала они пытались укрываться за рахитическими деревцами, потом припали к стене.

— Эй! — заорал Мищук. — Мародееееры!

На это заработали автоматную очередь. Все тут же выполнили команду «ложись».

Ответили огнем. Мищук из шмайсера, Васяк — из ППШ, Кольский — из немецкого РКМ, проводник — из маузера, а немец бросал гранаты.

— Стоп! — крикнул Мищук. После канонады мало чего можно было слышать. — Эй, вы там! — орал он. — Хотим договориться!

— Чего? — Раздалось изнутри. По-видимому, на них огромное впечатление произвел пулемет Кольского. Опять же, гранаты тоже были не просто так.

— Хлеб у вас есть?

— Есть.

— Тогда махнемся. Две буханки — на две банки тушенки.

— А как, курва, махнемся?

— Один из ваших подходит к нам, а один из наших — к вам. Обмен посредине. Оба без оружия.

Долгая тишина. Какие-то приглушенные голоса, которых, оглушенные пальбой, понять не могли. И тут громкий крик:

— Ладно! Наш сейчас выходит!

— Тогда, пускай покажется!

Из здания вышел небритый тип с двумя буханками хлеба в поднятых руках. Васяк отложил ППШ и взял две банки тушенки. Шли они в направлении друг друга. Васяк понятия не имел, что эта сцена станет основой культового вестерна «Рио Браво». Они приближались друг к другу.

Тут кто-то выстрелил. Васяк бросился на мародера и свалил его на землю. Кольский ответил огнем по окнам. Мищук полз к двери. Проводник застрелил кого-то из своего маузера. Немец забросил вовнутрь гранату. Мищук поднялся и забежал в дом.

— Не двигаться! — орал он. — Гражданская милиция!

В первом помещении он застал двух совершенно оглушенных мужиков. Заорал: «На пол! Милиция!». По-видимому, его не слышали. Тогда он пальнул в потолок очередь из автомата. Теперь поняли и тут же улеглись.

Кольский настолько действенно пулял из своего РКМа, что даже в коридоре нужно было опасаться рикошетирующих пуль. Мищук вскочил в очередное помещение. При этом от традиционного «приветствия» милиционеров он отказался. Как только он всадил в потолок очередную порцию пуль, четверо мужчин тут же свалилось на пол. Без единого слова. Мищук сменил обойму.

— Сколько вас тут?

Никто не отвечал. Прибежали Васяк с проводником.

— Дальше никого уже нет.

— Что?

— Мы проверили все помещения. Есть только эти шестеро. Но все проверить просто невозможно. Эти коридоры — прямо катакумы какие-то.

— Чего?

— Я понимаю, ты не расслышал, — вмешался проводник. — Он хотел сказать: «катакомбы».

— Так что? Забираем этих шестерых и сваливаем?

— Думаю, что так будет лучше всего. Только давай поглядим, что тут у них есть. — Он подошел к куче вещей: граммофоны, радиоприемники, одежда, предметы мебели, какие-то дорогие безделушки.

Проводник содрал брезент с какого-то громадного предмета.

— Матерь Божья! Автомобиль!

— А чего, вполне нормальная телега. Только где дышло?

Проводник принял это за шутку.

— Как они его сюда закатили?

Васяк только рукой махнул.

— В этой студии-шмудии коридоры такие, что и грузовик поместится.

— Эй, глядите-ка. Икра!

Мищук вытаращил глаза.

— А что такое икра?

Васяк открутил крышку небольшой баночки и понюхал.

— По-моему, это птичье дерьмо, только перемолотое[20]. — Он немного подумал и сообщил: — Под самый конец войны у немцев должно было быть не в порядке с головой, раз упаковывали говно в баночки.

— Господа, — вмешался проводник, — забираем, что нам пригодится, и возвращаемся на наш strongpoint.

— На чего?

— Ну… — он никак не мог подобрать нужное слово. — На соответствие Вестерплатте!

Васяк даже присел от впечатления.

— Пан, это же на другой стороне Польши! Мы туда и за четыре дня не дойдем.

— Я говорил о символе. Сваливаем на наш балкон. На последнюю точку обороны.

— Ладно, сваливаем. Но… А кто скажет Кольскому, чтобы перестал стрелять в окна и двери? — Мищук указал себе за спину.

Все замялись, опасность была велика. Под огонь никому выходить не хотелось.

— Выбросим белый флаг.

— Так он ведь сам говорил, что придурок. А как не поймет?

Васяк чесал голову.

— Тогда выбросим гранату.

— Коллегу хочешь убить?

— Тогда будем кричать.

— Так он же не услышит. Мы не перекричим этой пальбы.

Васяк обиделся.

— Тогда вызовем артиллерию и авиацию.

— Ты прав. У негров есть такие барабаны. Там-тамы называются. И если в них пуляют, центр тут же узнает, в чем дело. Заделай чего-то такого, сразу получишь Сталинскую премию.

Мищук закурил «кэмэл» без фильтра. Затянулся и уселся под стеной.

— Сколько у него патронов? — спросил он.

— Много, — ответил проводник.

— В таком случае, у нас два выхода. Или ждем, когда у него кончатся боеприпасы, только это вариант паршивый, ведь он может чего-нибудь припрятать на черный час. А когда будем выходить, как раз может и начать темнеть.

Проводник хохотнул. Мищук, не обращая на это внимания, продолжал:

— И есть второй выход. Простой, легкий и приятный. Сваливаем теми коридорами, по которым, якобы, могут ездить грузовики, выбиваем окно с другой стороны здания и валим дальше. Обходим весь Народный Зал по кругу, и вот мы уже за спиной Кольского. А там уже чего-нибудь придумаем. — Он поглядел на лица присутствующих. Ну как, просто?

Похоже, сопровождающий их немец чего-то понял, потому что перепугано воскликнул:

— Коридоры nein! Nein, nein, nein! Dort sind Geister! Духи! Духи!

— Что он, курва, лепечет?

— Что там духи.

— Послать бы его в Россию на минус сорок. Вот там увидел бы, что такое духи. Настоящие.

— Он говорит, что тут привидения. Что они убегали с Кольским и стреляли. Только это ничего не давало. Всю ночь проторчали во дворе, прикрывшись одной курткой. Было холодно, но в дом зайти боялись. Так что палили во все, что движется. Случайно пришили одного мародера. Темнота ужасная.