Условный рефлекс - Ксения Мартьянова

Её размышления о скорой смерти прервал звук открывающейся двери. Та блондинка, которая буквально пару минут назад сидела полуголая на столе её босса, теперь, улыбаясь, смотрела точно на неё. «Красивая, – промелькнуло в голове у Натали, – и даже очень. Большие зеленые глаза, кошачьи; ровные белые зубы; дерзкий и уверенный в себе взгляд; осанка; длинные до ушей ноги… Афродита, не иначе».

– Брнедон просил передать, что теперь ты можешь зайти. – Сладким голосом пропела Богиня с ярко-красными губами. Немного помедлив, но всё-таки взяв себя в руки, Натали сделала шаг к двери, и уже собиралась было взяться на ручку, но сладкий голос заставил её остановиться. – Ах да, милая, будь так любезна, в следующий раз, когда захочешь войти в этот кабинет без предварительной записи, не забудь постучаться. Кто знает, в какой позиции мы будем. Не хотелось бы ненароком тебя травмировать.

Улыбнувшись ещё шире, она поморщила маленький вздернутый носик, а затем направилась прямиком к лифту, при этом, сексуально виляя своими идеальными бедрами.

В ней вообще были изъяны?

Решив не думать больше об Афродите и не обращать внимания на её последнее весьма едкое замечание, Натали неторопливо отвернулась. В любом случае, она навряд ли ещё когда-либо пересечется с «Мисс идеальные ножки». По крайней мере, уж точно не здесь.

Выдохнув, она поднесла кулачок к двери, собираясь постучать, но замерла. Какое решение при данных обстоятельствах будет наилучшим: зайти в кабинет или же не зайти? Ко второму, если говорить откровенно, она склонялась больше. Но как же поступить? И тут, словно услышав её вопрос, в два ровных столбика в голове начали вырисовываться плюсы и минусы её мыслей о «побеге». Брендон уже видел её, и совершенно точно понимает, что ей что-то было нужно – это минус. Ко всему прочему, он ждет её – именно так, уходя, сказала Афродита – и это также минус. С другой стороны, Натали может избежать его праведного гнева – это плюс. К тому же, побег исключает возможность натворить что-то ещё, что лишь ещё больше усугубит её и без того хреновое положение – и это тоже несомненный плюс. Правда вот само слово «побег» совершенно её не устраивало. Да, она не отличалась самоуверенностью и не была бесстрашной, но и трусихой выглядеть совсем не хотела.

Хотя, если то, что она собиралась сделать не трусость, то тогда, что?

– Ну же, Нат, ты справишься. Всего-то пара минут позора, неужели ты не выдержишь? И не через такое проходила. – Успокаивала себя Натали, понимая, что минусов у её решения сбежать определенно было намного больше, нежели плюсов, и большую часть из них она просто не хотела озвучивать.

Сделав глубокий вдох, Натали встряхнулась, а затем, отбросив бестолковые мысли прочь, осторожно толкнула дверь. Готовила она себя, надо признаться, к самому худшему. В голове мелькнул ни один возможный образ Брендона Макгила: от яростного до чрезвычайно яростного. Но каково же было её удивление, когда, подняв на своего босса глаза, в ответ он… улыбнулся ей.

Брендон Макгил, мужчина, чьему удовлетворению она так бесцеремонно помешала, улыбался ей, словно чеширской кот, во все свои безупречные тридцать два зуба, и, кажется, ни капельки не злился.

Разве такое вообще может быть?!

Натали понимала, что должна что-то сказать, однако обнаженная мускулистая грудь, так соблазнительно выглядывающая из-под расстегнутой белой рубашки мешала и сосредоточиться, и начать думать. Точнее она думала, только вот явно не головой. Та была беспорядочно завалена похотливыми и абсолютно бесстыдными мыслями, которые, обескураживая, заставляли молчать, выставляя её перед начальником полной и совершеннейшей дурой.

– Хотели сказать что-то, мисс Хейворт, или пришли просто посмотреть?

Несколько раз сморгнув и немного придя в себя, Натали подняла глаза чуть выше и увидела, как губы Брендона изогнулись в самодовольной ухмылке. Вот же шмель мохнатый! Он ещё и насмехается! И, да, почему ей в голову внезапно пришел именно шмель она понятия не имела.

– Не могли бы вы… рубашку застегнуть, – попросила она, стараясь не смотреть на его офигенно крутое тело, от которого – Господи, что греха таить – её бросало в самый настоящий жар.

– Вас смущает вид моей обнаженной груди?

Вот не мог без этого вопроса обойтись?!

– Нисколько, – выдавила из себя Натали, очень надеясь, что он не расслышит в её голосе фальшивые нотки, – можете хоть вовсе снять её, мне-то что.

Ну вот и зачем она это сказала? Мало ей той ситуации с клубом, она решила окончательно опустить себя в его глазах?!

Ей казалось, что Брендон вновь скажет что-то колкое, но, вместо этого, он улыбнулся и медленно опустился в своё широкое кожаное кресло:

– Если с этим разобрались, могу я, наконец узнать, по какой причине вы так торопились войти в мою дверь, что даже не потрудились в неё постучаться?

– Как будто вы потрудились её запереть, – пробормотала она себе под нос.

– Вы что-то сказали?

– Говорю, если бы знала, что вы заняты, то не посмела бы войти. – Громко сказала Натали, решившись поднять на него взгляд. Слава Богу, что все пуговицы этой чертовой рубашки были застегнуты! – Мне очень жаль, что я помешала вашим… переговорам.

По всей видимости, подобное наименование, которое она дала происходящему здесь всего пару минут назад грязному совокуплению, позабавило Брендона, потому что он тут же улыбнулся веселее и шире.

Да что она, черт подери, делает не так?!

– Вы что-то принесли? – Он посмотрел на листок бумаги, который она всё это время сжимала в руках и Натали поняла, что, кажется, делала это слишком сильно. Она слегка ослабила пальцы, а затем, на свою беду, вновь ощутив, как страх покрывает кожу маленькими крупицами мурашек, вспомнила, зачем собственно сюда пришла. Прежняя смелость моментально испарилась, словно её и вовсе никогда не бывало. Секунды текли, а подходящий ответ всё никак не приходил в голову. К счастью, он и не потребовался. Брендон всё сделал за неё. – Позволите?

Когда он протянул руку, она немного помедлила, но затем всё-таки отдала ему треклятый листок.

Ну, была не была.

По мере того, как глаза синеглазого Адониса – она совершенно не поняла, как дала ему прозвище – бегали по тексту, лицо его неумолимо менялось. Наконец, брови Брендона слегка приподнялись, а затем он нарушил тишину:

– Подаете в отставку? После