Закон благодарности - Г. Котницкий

Решив, что Дик, если он ищет хозяина, может по своим следам вернуться к дому, Петр Данилович вышел на улицу часов в пять утра. От выпавшего снега посветлело. Петр Данилович ходил всюду, где бывал с Диком, надеясь хоть следы его отыскать, но тщетно.

А через час-полтора от первозданного снежного покрова ничего не осталось. Тысячи людских ног растоптали, размесили его в противную жидкую кашицу.

Искал Петр Данилович своего друга и днем, и вечером, и весь следующий день… В душе его было пусто, словно оборвалось что-то. Он видел, что жена и теща тихо радуются избавлению от ненужной им собаки, и это злило его. Они наивно полагали, что теперь Петр Данилович будет внимательнее к ним, стали и сами более предупредительны к нему, а он ничего не замечал. Он вспоминал только, что жена и теща не переносили Дика, не любили его, и все больше утверждался в мысли, что они нарочно выгнали собаку из дома, только не признаются.

Он продолжал бродить по городу, все еще надеясь встретить своего Дика, Дикаря, Дикушу…

Через несколько дней щеки его покрылись густой седоватой щетиной. Он уходил из дома рано утром, возвращался поздно вечером, машинально ел, что ему предлагали, и ложился спать, чтобы утром отправиться на поиски снова.

У Марины хватило такта не говорить ему о бесполезности этих поисков. Не говорила она мужу и о том, что не сам Дик выбежал, а она его выпустила. Хоть и испытывала Марина облегчение, избавившись от собаки, где-то в глубине души она чувствовала вину перед мужем, глядя, как он переживает и мучается. Но думала, что это состояние, как и всякая болезнь, со временем пройдет, и относилась к поискам как к неизбежному капризу больного человека.

К ноябрьским праздникам Петр Данилович квартиру не получил. Он и позабыл о том, что ему ее обещали, беспокоясь о пропавшей собаке. Разговор завели Марина и Агнесса Николаевна, надеясь отвлечь Петра Даниловича от дум. Он съездил в институт, там сказали, что строители задержали сдачу планировавшихся домов, но к Новому году уж точно сдадут и, если горисполком их институту что-то выделит, можно надеяться.

Он сказал об этом дома. Марина недовольно дернула плечом:

— Так и будут водить за нос!

Петр Данилович ничего не ответил, оделся и вышел. Он все еще продолжал искать Дика, хотя надежды с каждым днем оставалось все меньше. Поводок с ошейником он спрятал в рюкзак, туда же положил и все документы Дика: справки о прививке, ветеринарное свидетельство, разрешавшее провоз собаки из Магадана в Ленинград.

А Дик тем временем был на пути к дому.

В тот метельный день он обрадовался, что найдет свой остров, и бежал, не замечая дороги. Пробежав довольно далеко по низменному берегу залива, Дик заблудился. Запахи кругом были чужие. Когда наступил белесый ноябрьский рассвет, Дик увидел, что находится на окраине какого-то поселка. Голод мучил его, но не потому Дик стремился к жилью: он надеялся уловить там хотя бы слабенький знакомый запах.

Вырвавшаяся из переулка свора шавок и дворняг, чувствуя свое численное превосходство, ринулась на него. Дик ощетинился, уперся всеми четырьмя лапами покрепче в рыхлый снег и оскалил зубы. Нападающие окружили Дика и пытались подкрасться сзади, ухватить за ноги или за хвост. А Дик высматривал вожака. Он помнил еще, что при схватке со стаей важно одолеть вожака, — и тогда стая твоя, можешь возглавить ее или уйти восвояси, как поделаешь. Вожаком этой разномастной своры, очевидно, был большой лохматый пес, лаявший особенно яростно. Дик сделал вид, что готов поддаться, опустил даже хвост и, когда лохматый кобель приблизился на расстояние прыжка, распрямился, как пружина, грудью ударил противника и сомкнул клыки на его шее. Пес захрипел и стал оседать в снег. Его шайка, увидев это, в панике разбежалась. Дик постоял еще некоторое время, пока его враг не лег окончательно, потом разжал клыки и, наступив лапами на грудь поверженного пса, зарычал. Убегавшие собаки припустили по домам еще быстрее, а пес, который лежал под лапами Дика, дернулся несколько раз и затих…

Надо было искать дорогу к дому. Дик словно избавился от нашедшего на него наваждения, понял, что обязательно должен возвратиться к хозяину.

В то утро Дик убедился, что днем бегать в поисках своих старых следов бесполезно и небезопасно: если не шальные собаки налетят, которых он не боялся, презирал даже за пустой лай, то люди начнут кричать, швырять камни. А по дорогам нескончаемым потоком несутся машины. Дик стал разыскивать свои следы по ночам. Сначала он кружил и кружил безрезультатно почти на одном месте, отлеживаясь днем в кустах, пока не нашел свой старый — точнее, уловил свой очень слабый запах. И пошел по этому запаху, то исчезавшему совсем, то чуть-чуть пробивавшемуся, на восток по берегу залива.

Он сильно отощал за эти дни, промокшая шерсть свалялась, висела грязными клочьями, живот от голода подтянуло почти к позвоночнику, но Дик еду не искал, так как просто не умел это делать, — он ведь не знал, что существуют помойки, где бродячей собаке можно прокормиться. Он не так был воспитан, привык брать пищу лишь из рук хозяина. Он только хлебал воду из луж, предварительно обнюхивая их — нет ли подозрительных запахов.

В тот день, когда Петр Данилович ездил в институт узнавать насчет квартиры и ему сказали, что надо еще ждать месяца два-три, Дик был уже почти рядом с Дачным. Оставалось перейти прибрежную автотрассу, ведущую на Петродворец и дальше — на Краснофлотск и Сосновый Бор. Но для этого он решил дождаться вечера, так как опасался машин. Дику казалось, что ему знакомы эти места, что он гулял здесь с Петром Даниловичем. Он лежал за дорогой между желтыми травянистыми кочками, сливаясь с ними, вздрагивал от холода, но его согревало предчувствие встречи с хозяином.

…Петр Данилович бесцельно ходил по слабо освещенным улицам, направляясь туда, откуда ему чудился собачий лай. Он не заметил, как к нему подбежала большая взъерошенная собака с промокшей шерстью и осторожно ткнулась носом в его руку. Петр Данилович вздрогнул и остановился. В темноте он не узнал Дика, подумал, что бродячий пес приблизился к нему, и стал рыться в карманах, чтобы угостить его. Но тут он перехватил взгляд собаки и понял, что это Дик.

— Дикуша, дорогой, где же ты так долго пропадал? — воскликнул Петр Данилович, и Дик, услыхав знакомый голос, от восторга встал на задние лапы, обнял хозяина передними и, прижавшись головой к нему, тихонько заскулил. Петру Даниловичу казалось, что он слышит просьбу о прощении.

Обрадованный, летел Петр Данилович домой. Хотя там, как обычно, никаких съестных припасов не было, но он найдет что-нибудь для Дика, обогреет, обсушит его.

— Смотрите, кто к нам пришел! — радостно сообщил Петр Данилович, отворив дверь. — Наш Дик нашелся!

— О господи, опять этот пес! — воскликнула Агнесса Николаевна и, сжав виски ладонями, вышла из кухни.

Петр Данилович, не обратив на ее восклицание внимания, отыскивал еду для Дика.

Вошла Марина.

— Посмотри, на кого ты похож — весь в грязи, как последний алкаш! — сказала она.

— A-а, пустяки, — отмахнулся Петр Данилович, — Это Дик испачкал, когда обнимал меня. Обсохнет, отчищу. Ты лучше поищи ему что-нибудь поесть, ведь больше недели голодал.

— Нет, Петенька, есть я ему не дам и тебе советую выпроводить этого пса из дома. Хватит маме жизнь отравлять… Да и мне тоже. Если мы даже получим свою квартиру, я не хочу жить вместе с этой отвратительной псиной! Слышишь?! Так хорошо без него было, тихо, спокойно, чисто! А этот помешанный обрадовался, что нашел своего Дика. И не подохла же тварь такая!

— Ну что ж, — медленно произнес Петр Данилович, — в таком случае мы уйдем вместе с Диком.

Он машинально прихватил свой рюкзак и вышел. Всю ночь промыкался он с Диком в подъездах, согревая его и сам согреваясь его теплом, а наутро отправился в институт. Решение уехать из Ленинграда подспудно зрело давно, слова Марины, полные ненависти к Дику, а значит — и к нему, оказались последней каплей.

Петру Даниловичу сказали, что от института его сейчас никуда послать не могут, — все это делается весной, но вот был запрос с метеостанции в Певеке, там люди нужны, — это уже по другому ведомству. Петр Данилович дал телеграмму и получил ответ: «Приезжайте. Ждем».

Жил он все эти дни как бродяга, не расставался с Диком. Рюкзак с вещами он спрятал в секции автоматической камеры хранения на вокзале.

Когда документы и билет были оформлены, он зашел проститься с Аленкой. Он уезжал, понимая, что навсегда теряет возможность получить квартиру в Ленинграде, что, возможно, теряет Марину и дочь Аленку, хотя где-то в глубине души надеялся, что они приедут к нему, — чукотский поселок Певек не арктический остров, живут же там с семьями.

Самолет на Магадан уходил рано утром. Петр Данилович сказал, что пойдет в аэропорт пешком, чтобы не тесниться в автобусах, не видеть недовольства пассажиров соседством с собакой.