Вниз, сквозь ветки и кости - Шеннон Макгвайр

и в том, как она стояла – прямо, будто натянутая струна, – проглядывало глубокое изнеможение. Появись она на пороге в поисках работы, Серена Уолкотт немедленно дала бы ей от ворот поворот. Джек моментально прониклась к ней доверием. Джилл – нет.) Прежде чем направиться к двери в противоположной стороне комнаты, она еще раз бросила на девочек тревожный взгляд. Она уже почти вышла, как мужчина, прочистив горло, остановил ее.

– Скажи Ивану, чтобы послал за доктором Бликом, – сказал он. – Я не забыл о нашем договоре.

– Да, милорд, – ответила она и вышла.

Мужчина повернулся к сестрам и улыбнулся, увидев, как напряженно они следят за ним.

– Ужин скоро подадут, и я уверен, он вам понравится, – сказал он. – Не позволяйте Мэри запугать вас. Я обещал, что у вас будет три дня, и у вас будут эти три дня, прежде чем возникнет необходимость чего-либо бояться в этих стенах.

– А что будет, когда эти три дня закончатся? – спросила Джилл, которая давно выучила, что у каждой игры есть правила и эти правила необходимо соблюдать.

– Идите сюда, – сказал мужчина. – Садитесь.

Он прошел во главу стола, где для него уже было накрыто. Джилл села слева. Джек хотела сесть рядом с ней, но он покачал головой, указывая на место справа от себя.

– Если уж мне достался такой идеальный парный комплект на три дня, я хочу насладиться по полной, – сказал он. – Не переживайте. Меня не надо бояться.

Слово «пока» повисло в воздухе между ними, непроизнесенное, но подразумеваемое.

Но – ах! – Джек для своего возраста посмотрела слишком мало фильмов ужасов, а Джилл, несомненно лучше подготовленная к чтению между строк, была измучена, подавлена, и у нее голова шла кругом оттого, что они с сестрой провели целый день вместе без ссор и ругани. Они сели, куда им велели, и сидели в ожидании, пока Мэри не вернулась в сопровождении двух мужчин со впалыми щеками и в черных фраках, свисающих почти до колен. Каждый нес по серебряному подносу с куполом.

– О, замечательно, – сказал мужчина. – Как это приготовили?

– Кухонная ведьма наколдовала то, что обычно нравится детям, – сказала Мэри жестким голосом, вздернув подбородок. – Она обещала, что они будут довольны.

– Превосходно, – сказал мужчина. – Девочки! Который предпочитаете?

– Мне левый, пожалуйста, – сказала Джилл, вспомнив все манеры, какие усвоила.

В желудке громко заурчало, и мужчина рассмеялся, и к ней сразу пришло чувство, что все будет в порядке. Они в безопасности. Вокруг них стены, перед ними – еда, а всевидящее око кровавой луны далеко и наблюдает за зарослями папоротника, а не за Джек и Джилл.

Мужчины поставили блюда перед сестрами и убрали серебряные купола. Перед Джек оказалась половина кролика, хорошо запеченная и поданная с овощным ассорти: простая крестьянская еда, которую, быть может, она и сама со временем могла бы научиться готовить. К блюду прилагался кусочек хлеба и кубик сыра, а еще ее учили быть вежливой, даже когда не хочется; поэтому она не стала жаловаться на странную форму мяса или на грубую корочку у овощей, которые были приготовлены превосходно, но по-крестьянски – проще, чем она привыкла.

Перед Джилл оказалось три куска ростбифа, настолько малопрожаренного, что окружавшие мясо шпинат и жареный картофель пропитались кровью. Ни хлеба, ни сыра – только серебряный кубок, полный свежего молока. На поверхности кубка выступили мелкие капельки конденсата, похожие на росу.

– Пожалуйста, – сказал мужчина. – Приступайте.

Мэри потянулась и убрала крышку с его собственного подноса; там лежало примерно то же, что у Джилл. Даже кубок был такой же, хотя содержимое кубка было темнее – возможно, это было вино. Оно было похоже на вино, какое их отец иногда пил за ужином.

Джек надеялась, что это было вино.

Джилл начала есть сразу же, набросившись на еду, как голодный зверь. Дома она, вероятно, отвернулась бы от непрожаренного мяса, но сейчас она не ела уже больше суток и была готова есть даже сырое мясо, лишь бы что-нибудь съесть. Джек хотелось быть более осторожной. Прежде чем ослабить бдительность, ей хотелось удостовериться, что этот незнакомец не подсыпал ее сестре наркотики или чего еще похуже. Но она была так голодна, а еда пахла так вкусно, и этот мужчина сказал, что три дня они в полной безопасности. Все было незнакомым, а к тому же они до сих пор не знали его имени… Она потянулась было за вилкой, но остановилась, посмотрев на незнакомца широко распахнутыми глазами и пытаясь пнуть ногу Джилл под столом. Но или ноги были слишком короткими, или стол слишком широкий, но она промахнулась почти на фут.

– Мы не знаем вашего имени, – сказала Джек звенящим голосом. – Это значит, что вы – незнакомец. Нам не разрешают даже разговаривать с незнакомцами.

Мэри побледнела, хотя Джек думала, что это невозможно: женщина с самого начала была бледнее некуда.

Двое молчаливых слуг сделали шаг назад и вжались в стену. И только мужчина, странный безымянный мужчина в плаще, подбитом красным, казалось, развеселился.

– Ты не знаешь моего имени, потому что еще не заслужила знать его, маленький найденыш, – сказал он. – Большинство местных зовут меня Господин. Можешь называть меня так же.

Джек пристально посмотрела на него и придержала язык, неуверенная в том, что можно сказать, а что нет; неуверенная в том, что именно можно сказать безопасно. Было совершенно ясно, как в лунную ночь, что люди, работающие на этого мужчину, боялись его. Но она не знала почему, и, пока она не узнает почему, лучше вовсе ничего не говорить.

– Тебе нужно поесть, – беззлобно сказал мужчина. – Или ты предпочитаешь то же, что сестра?

Джек молча покачала головой. Джилл, которая продолжала есть во время всего разговора, запихивая в рот все подряд – мясо, шпинат, картофель, – выглядела довольной всем на свете.

Со стороны лестницы раздались тяжелые шаги, громкие настолько, что не могли не привлечь внимание всех сидящих за столом, даже Джилл, которая, повернувшись на звук, продолжала жевать и глотать. Мужчина скривился, и выражение отвращения только усилилось, едва в комнату вошел другой незнакомец.

Это был крепкий мужчина, сложенный как ветряная мельница – прочный, и сильный, и жаждущий движения. Его одежда была практичной: джинсы и домотканая рубашка, защищенные кожаным фартуком. Его подбородком можно было раскалывать бревна, а брови нависали над яркими, оценивающими глазами. Но особенно привлекал внимание большой шрам вокруг шеи – белый и рваный, похожий на кусок бечевки, будто тот, кто это сделал, вовсе не приложил никаких усилий, чтобы сделать это чисто.

– Доктор Блик, – сказал первый мужчина, усмехнувшись. – Я не предполагал, что вы соизволите прийти. Особенно так