Пылкая дикарка. Часть первая - Вирджиния Нильсен

Слухи с такой же быстротой распространялись и вдоль ручья Террбон. К тому же ему придется везти Коко в Новый Орлеан для родов и послеродового периода. Значит, ему не придется видеться с ней, за исключением нескольких недель зимой, которые они с Элизабет проводили в городе.

Иван все ворочался и никак не мог заснуть. Жизнь его осложнялась, но неуверенность в будущем лишь подогревала его возбуждение, которого он не знал со времени ухаживания за Элизабет, когда она приехала в Вирджинию из Англии семь лет назад.

После отъезда Ивана Коко сидела в одиночестве в спальне хозяина таверны и мечтала. В сердце все еще жила охватившая ее при его внезапном появлении радость. Она вновь, казалось, грелась в лучах удовольствия, брызжущего из его глаз, ей нравилось, как он оглядывал ее, в этом старомодном платье мадам, с заколотыми кверху волосами.

Как превосходно он выглядел! Вспоминая его внешность, она никак не могла собраться с мыслями. Волосы у него такие шелковистые, желтоватые, глаза такие темно-голубые, а зубы, когда он улыбался ей, такие белоснежные! Как ей нравилась его улыбка!

Ее ничуть не удивляло, что она родит ему ребенка. Она обожествляла тайну их совокупления. Все произошло так неожиданно, она была совсем не готова к этому. Случившееся, по ее мнению, было вполне естественное событие. Коко неоднократно была свидетельницей таких сцен на болоте. Она видела в нем своего мужчину и принимала его таким, каким он был. В противном случае она бы его убила. Они совокупились с такой же неизбежностью, с какой это делают живущие на болоте животные, — и за этим, вполне естественно, следовало рождение потомства. К тому же, он хотел позаботиться о ней.

В дверь постучала мадам.

— Коко, — позвала она, — мне нужна твоя помощь. Нужно нарезать овощи для тушения мяса.

— Хорошо, мадам, — ответила она и, встав со своего места, пошла на кухню.

Мадам протянула ей фартук, который она надела, завязав на талии.

— Ты носишь мое подвенечное платье, — сказала она, разглядывая стройную фигуру Коко. — Я не надевала его со времени моего свадебного бала — "пойди-ка — поспи". Оно неплохо сидит на тебе, но ты его долго не проносишь. Так кто же отец твоего беби, а?

Посмотрев на нее, Коко ответила вопросом на вопрос:

— Какого беби?

Мадам бросила на нее подозрительный взгляд:

— Не притворяйся, что не знаешь, — процедила она сквозь зубы. — Носишь драгоценности и все такое прочее. Где тот браслет, который я видела у тебя на руке? Может, твой папочка отнял его у тебя?

Коко плотно сжала губы. Она твердо помнила данное Ивану обещание — остаться здесь. Взяв в руки переданный ей мадам нож, она пальцем провела по его лезвию. Он не был таким острым, как тот, который она носила на бедре.

Мадам опрокинула ведро, полное креветок, на стол перед ней.

— Ладно, я сама закончу с овощами, — сказала она. — А ты очисть креветки.

Принимаясь за работу, она вдруг вспомнила "креветочный" танец, который ее водила смотреть мать, когда она была маленькой девочкой. Она видела странную обувь домашней выделки, которые надевали соплеменники ее матери, чтобы уберечь их от ранок, когда принимались "танцевать" на куче сваренных креветок, насыпанной на деревянной платформе, чтобы разбить их панцири. Затем они собирали мякоть и высушивали ее на солнце. Интересно, что скажет мадам, если она предложит ей потанцевать на креветках? При этой мысли она рассмеялась.

Теперь ей придется ради Ивана расстаться со своим прежним миром, но она понятия не имела, в каком мире жил он. Все, что она знала, кроме болота и острова Наварро, ограничивалось тем, что она видела на ручье и на пристани, — лодки, привозящие креветок, рыбаки, охотники, и люди, в основном мужчины, некоторые из них рабы, которые приходили покупать у нее креветки и шкурки.

Просторная кухня мадам с большим очагом, на котором она готовила пищу для приходящих в таверну рыбаков и охотников, была, по ее мнению, самым большим помещением. Такого Коко прежде никогда не видела. Работая, она внимательно изучала набор кухонной утвари, различных приспособлений, полки с блюдами и тарелками.

— Ты тихая девушка, — сказала мадам. — Вероятно, тебе там не с кем было разговаривать. Ты, наверное, там скучала, тебе было одиноко, так?

— Нет, мадам, я не чувствовала себя одинокой. Я была все время занята. А сколько интересного на болоте! Я уже начинаю по нему скучать.

— Ах, — вздохнула мадам, не веря тому, что она говорит.

Когда еда была готова, на кухню зашел негр, который должен был отнести ее гостям. После окончания трапезы сюда приходила соседка, чтобы помыть посуду. Мадам пригласила Коко к себе в спальню. Там она из шкафа вынула отрез голубой домотканой хлопчатобумажной ткани.

— Нужно сшить тебе платье. Ты умеешь обращаться с иголкой?

Коко утвердительно кивнула:

— Я всегда после смерти мамы шила себе одежду, кто же сделал бы это за меня?

Мадам засомневалась, вспомнив, в каком разорванном платье доставили сюда Коко два полицейских после того, как сообщили ей о смерти отца.

— Тебе придется вечерами заниматься шитьем для себя. Ты знаешь, наш салун посещают грубые, неотесанные мужики. Так что покрепче запирай кухню, когда ложишься спать. После закрытия салуна сюда может прийти Жак, у него есть свой ключ.

— Я никого не боюсь, — сказала, улыбаясь, Коко.

— А нужно, — строго упрекнула ее мадам.

Только раз Коко протянула руку под одеялом к ножу. Это случилось однажды ночью, когда Жак разбудил ее, неуклюже открыв ключом дверь. Он прошел, ковыляя, по кухне и в эту минуту был похож на ее отца, когда тот выпивал слишком много виски. Коко лежала тихо, ожидая, когда хозяин таверны запрет за собой дверь своей спальни.

Но он остановился возле ее тюфяка. Она слышала его дыхание, чувствовала, как он уставился на нее сверху. Тогда она, просунув руку под одеяло, нащупала рукоятку ножа. Ей показалось, что он стоял довольно долго. Потом Жак, громко рыгнув, спотыкаясь, вышел из кухни и направился к двери спальни, в которой они спали вместе с мадам. Коко с облегчением вздохнула.

Наконец наступил тот день, прихода которого она ожидала с таким нетерпением. Иван приехал в большой спешке в закрытой карете, чтобы ее увезти.

— Я нашел одну чудесную католическую семью в Тибодо, они предоставят ей кров, — сказал он мадам.

Мадам, забрав у Коко фартук, послала ее за небольшой коробкой, в которую она сложила свое новое платье и юбку. Когда Коко вернулась, она смахнула фартуком слезы, поцеловала ее.

— Я буду скучать по тебе, Коко.