Туман войны (СИ) - Курамшина Диана

Ольга обратила моё внимание на какое-то странное переглядывание среди женщин, но мне было не до этого. Я искала представителей местного духовенства, наверняка присутствующих на таком событии, и не ошиблась.

Подойдя к довольно высокому, но уже немного полному мужчине в чёрной рясе с окладистой, местами седой бородой, я узнала, что тот является настоятелем Спасо-Преображенского[28] монастыря. Меня удивил его возраст — на вид, отцу Макарию было не более пятидесяти.

— Забота о христианских душах, привела меня к вам, отец, — такое начало нашей беседы того крайне удивило.

— Это весьма похвально, дочь моя, — пробасил он одобряюще.

— Рядом с нашим госпитальным подворьем мы приютили группу пленных французов. По какой-то причине их до сих пор не забирают. Скорее всего просто не знают куда разместить, а потому о несчастных не позаботились лекари, там имелись раненые. Да и были весьма голодны. Охранявшим им солдатам самим нечего было есть.

— Сие есть изрядно печально.

— Мы как могли помогли им. Обиходили раненых, накормили. Но кров предоставить не можем. В нашем перевозном госпитале раненые… да и лекарский состав полностью женский.

Тут отец Макарий посмотрел на меня очень внимательно.

— Это не о вас тут слухи разносят, что пятеро барышень в окружении одних служивых обитают?

Увидев возмущение на моём лице, настоятель довольно благоприятственно выслушал откорректированную Павлом историю по «спасению» раненых из Могилёва. Новую версию предложил составить сам граф Толстой. Заявление о том, что кроме женского контингента в госпитале никого не осталось, настоятеля нисколько не удивило. Но смотрел он на меня всё равно прищурившись.

— Что же вы хотите от духовных служителей, баронесса?

— Полагаю, монастыри смогут взять на себя заботу о пленных, раз сейчас городу не до этого. Те могут «отрабатывать» своё содержание посильной помощью. Думаю, на вашем подворье достаточно дел и свободных рук всегда не хватает. Особенно летом, да и с войной, наверняка, хлопот прибавилось. А высокие стены и пара солдат в поддержку братии вполне удержат их внутри. Да, и куда им идти? Боюсь простой люд на улице встретит тех вилами, или дрекольем.

Отец Макарий долго размышлял, поглаживая бороду. Наконец направился в противоположный конец зала, попросив следовать за ним.

Меня представили барону Ашу, а также находящимся рядом с ним мужчинам, оказавшимися военным губернатором Смоленска, генерал-майором Николай Николаевичем Бахметевым[29] и губернским предводителем дворянства, коллежским советником Сергеем Ивановичем Лесли.

Последний являлся потомком старинного шотландского рода, обосновавшегося в России с середины 17 века. Вместе со своей разросшейся фамилией, он сформировал за свой счёт первый в этой губернии отряд народного ополчения. Если не считать отрядов, собранных Павлом, можно было бы их считать первыми в этой войне. Семья Лесли выставляла около ста конных охотников, что весьма впечатляло. Казимир Иванович поддержал эту инициативу и пригласил всех бывших в то время в городе дворян, предложив им создать общее в Смоленской губернии ополчение[30]. Что сейчас и обсуждалось по всему залу, внося сумятицу и шум.

Отец Макарий повторил «высокой троице» мой план по пленным, рассказав и о той помощи, что уже оказывалась с моей стороны. Как я поняла по его тону, предложение самому настоятелю понравилось, и он был вполне не против получить бесплатную рабочую силу.

— Я слышал о вас много лестного, баронесса, от Варвары Сергеевны, когда та возвращалась в столицу по весне. — обратился ко мне барон.

— Да, я имела честь лечить княгиню Долгорукову, когда она была проездом в Могилёве. Рада, что у неё осталось обо мне столь лестное впечатление.

— Некоторые наши дамы даже планировали ехать к вам тогда…

— Ну, я уже здесь, а меня посетило лишь «благотворительное общество». Правда никакой помощи при этом не предложило.

— Ах, да, — тут Казимир Иванович как-то резко сменил тему, — почему же мы не видим вашего жениха?

— Увы, он отбыл по неотложным делам. Вы же понимаете, в такое неспокойное время довольно сложно оставаться на одном месте, особенно если дела требуют твоего присутствия сразу во множестве.

Меня подробно расспросили о том, что мне известно о падении Могилёва. Расписав им всё обстоятельно, попыталась также внести мысль об отправке имеющихся сейчас раненых в глубь империи. Но, как и тогда, услышана не была. Мужчины уверяли меня, что армии Михаила Богдановича[31] и Петра Ивановича[32] на подходе. А сам город собирает ополчение и мне совершенно нечего опасаться.

Как я поняла и тут никакой эвакуации не предвидится. Пример Могилёва не стал наукой. Но с другой стороны такой открытый патриотизм и вера в силу русского воинства располагал к себе.

Глава 8

29 июля 1812 года

В течении первой недели после «воссоединения», Непоседа ревностно караулил мой сон. Примерно через час после того, как я отправлялась к себе, он пробирался в комнату и засыпал, прижавшись к моему боку. В светлое время суток, кот даже стал редко покидать подворье, ставшее госпитальным. И хотя Ефимке уже не грозил голод, полосатый упорно продолжал «добывать» ему еды, ни смотря на возмущение Степаниды.

Из-за удушающей жары днём и очень прохладных ночей, количество гнуса было ужасающим. Егор жёг какие-то специальные травки в печах и кострах на улице, оставлял их дымить в комнатной курильнице, но от комаров это спасало плохо. Приходилось навешивать балдахин, ибо за день в открытые окна их налетало изрядно.

Непоседу это совершенно не беспокоило, посему, придавив занавесь, он спал рядом до утреннего появления Ольги. Чувствуя её приход, кот тихо ускользал. Хвостатый был обижен на компаньонку за «непонимание». В самом начале их знакомства, когда перед отъездом Екатерины Петровны она только у нас поселилась, кот мог показаться ласковым и спокойным. Он с удовольствием играл со мной и Марией, «общался» с «бабушкой» и добродушно реагировал на людей. Не знаю, что именно произошло по дороге в город, но усатый стал сторониться посторонних и в руки никому кроме меня или Ефимки не давался. Павла он считал главным, но за лаской не подходил, обходясь потиранием об сапоги. Попытка же Ольги оторвать его от меня в момент «воссоединения» пришлась полосатому не по душе. Гладить себя он ей больше не позволял, и вообще проявлял характер. Даже старания компаньонки «подластиться» вкусненьким не приносили успеха.

Вот и сейчас, Непоседа «охранял», придавив своим весом мои ноги, пока я сидела на небольшом ветерке, в тени веранды.

Сегодня у наших татар неожиданно появились гости… мужчины со скуластыми лицами и узким разрезом глаз. Одеты они были в серо-коричневые халаты, на голове красовались небольшие шапочки, украшенные мехом… и всё это при сильной жаре. Но больше всего поражали луки и пики. Какая-то средневековая восточная экзотика.

На подворье Ахмед никого не пустил. Но его близкое знакомство с новоприбывшими не осталось без внимания окружающих. Переговорив с одним из них, «начальник охраны» направился в мою сторону.

Как я и подозревала, это оказались «северные амуры»[33]. Вспомнила, что пару дней назад как раз должен был быть бой при Молевом болоте[34]. Ахмед сообщил, что командир башкирских всадников, поручик Жилин, серьёзно пострадал. Его сегодня доставили в Смоленский госпиталь вместе с более чем сотней других раненых.

И хотя там наверняка вдоволь врачей, эти степные войны приехали просить меня заняться своим командиром. Я была сильно удивлена… да и господин Плетин будет очень недоволен. О чём я тут же и сообщила Ахмеду.