Лед - Лалин Полл

Ей было лет двадцать пять, ясное лицо, простая одежда. Шон невольно втянул живот и сел ровнее. Она оглядела помещение и с очаровательной улыбкой направилась в их сторону. Возможно, она бывала в одном из клубов Шона и сейчас узнала его. Он приготовился. Но Том его опередил, обняв девушку за талию. Они поцеловались.

– Я готов, – сказал он.

– Тогда привет и пока, – сказала она Шону игриво.

– Ты мне кого-то напоминаешь, – сказал он ей. – Мы не встречались?

– Я живу в Берлине. Вы там бываете?

– Боже правый, – изумился он. – Том, она вылитая Руфь.

– Ерунда.

– А это хорошо? – спросила девушка, попеременно глядя на них обоих. – Кто такая Руфь?

– Наша общая знакомая, – сказал Том. – Блестящая женщина.

Девушка просияла:

– Тогда я совсем не против.

Шон пялился на нее, пока Том не стукнул его легонько по плечу.

– Скажешь мне потом, как они ненавидят меня.

Шон невольно улыбнулся, глядя, как они исчезают на улице, растворяясь вдвоем в раннем вечере. Он оказался в одиночестве, порядком захмелевший и опустошенный.

Прекрасная немочка годилась Тому в дочери, хотя у него не было детей. Но Шон сразу подумал о собственной дочери Рози. О сердитом и грустном подростке, не желавшем понять, что ее отцу важнее было чувствовать себя мужчиной, чем мужем. Что ее мать превратилась в наседку, видевшую только его слабости и не верившую в него. Ведь это Гейл была виновата в его неудаче, слишком многого она от него требовала.

Шон знал, что он пьян, но, может, именно сейчас и был лучший момент рассказать Рози, как он себя чувствовал. И попросить у нее прощения за все свои проступки. Сидя за барной стойкой, он вынул телефон. Сразу включился автоответчик. Это хотя бы было лучше, чем услышать несколько гудков перед тем, как она сбросит звонок. И понять, что она не хочет с ним говорить. Но сейчас она была просто занята. Тогда он позвонил Мартине и тоже попал на автоответчик.

Почему они не отвечали? А Том, говнюк, даже не сказал ему о своем плане, а ведь он должен был все тщательно спланировать. Как будто это позволило бы ему вмешаться или что-то изменить. Шон оставил пинту недопитой. Только грустные старики пили в одиночестве ранним вечером. Вот что сделал с ним Том.

Трель женского смеха донеслась до него, и он обернулся. За столиком в углу сидели две девушки, они сверкнули ему улыбками и отвели взгляды. Он не знал, что с этим делать; было то дурацкое время, когда в паб тянулись ранние посетители – бедняки, заглядывавшие сюда сразу после работы. Только что Шон наслаждался раскрепощающим чувством свободы с Томом, потягивая пиво в немодном пабе в неурочное время, и вдруг он оказался в одиночестве, на задворках чьих-то жизней, как какой-то неудачник.

Девушки наполняли помещение переливчатым смехом, они словно закидывали удочки, привлекая к себе его внимание, им хотелось поиграть с ним. Он взглянул в зеркало за стойкой и увидел, как они игриво поводят бедрами и поправляют ухоженные волосы.

Напоследок Шон купил бутылку шампанского и сказал бармену отнести им, когда он уйдет. Он увидел, как они сникли, когда он прошел мимо них к выходу, и испытал темное удовлетворение оттого, что не поддался соблазну, несмотря на то, что был нетрезв. Он мог бы зайти в другое место и после пары рюмок, а то и без них, переместиться в более комфортные апартаменты. В отель. Класса люкс. Он привык придерживаться строгих правил, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к определенному слою общества. Если он приглашал гостей, то только на «домашний ужин», никогда – на «обед». А если его спрашивали о погоде, отвечал кратко и непринужденно, не вдаваясь в детали. В английском обществе никому нет дела до мнения других – это ему пришлось усвоить, – и если ты ведешь себя искренне, людей это шокирует. Единственное, что было выше его сил, – это «суповой этикет»: зачерпывать суп с дальнего края тарелки и подносить ложку ко рту боком – чистое безумие.

Стоя на улице, Шон видел, как девушкам принесли шампанское. Их охватил бурный восторг, и он подался назад, видя, как они оглядывают паб, взглядами отыскивая его. Как он странно себя вел. Это не доставляло ему удовольствия, он просто разыгрывал тревожное ожидание, воображая, как поднялся в их глазах рядом с другими мужчинами. Он должен был признаться Тому, как был задет его поведением на этой встрече, но он был слишком захвачен переживанием собственной несостоятельности на фоне его блестящего выступления. Если бы только они посидели подольше и выпили побольше, он бы все ему выложил, они бы снова разговорились, как в прежние времена, он бы объяснил ему, как его отношения с Гейл зашли в тупик. Том был добрым, он всегда был добр с ним, он бы нашел, что сказать ему. Но вместо этого он ушел с Мисс Берлин, похожей на Руфь в молодости.

Шон врезался в стену паба – он оказался более сильно пьян, чем думал. Когда раньше они выпивали с Томом, он был счастлив – особое, давно забытое состояние, – растворяясь в чувстве товарищества и солидарности, отличавшего их дружбу. Только сейчас он понял, что хотел поговорить с ним о новой поездке в Гренландию, чтобы полностью отдаться празднеству их общей ностальгии, он хотел напиться, позвонить Мартине и сказать, что у него обед – нет, ужин – с Томом и что он клал с прибором на сделку, ведь главное, что они снова вместе.

Шон подглядывал в окно паба. Его разочарование было сокрушительным. Ностальгия – удел тех, чьи жизни кончены. Том проводил время с девушкой, а к тем двум хохотушкам подсели два приятеля хамоватого вида. Шон смотрел, как они оживленно обсуждают бутылку шампанского и как эти мальчишки вытягивают шеи и поводят плечами, высматривая «богатенького педика», который их опередил.

Бессмысленно пьяный, эмоционально разбитый, он решил проветриться, прогулявшись назад до Девон-сквер через Гайд-парк и Кенсингтонские сады и посмотреть на кавалерию.

Но было уже поздно для лошадок, и Шон, купив стаканчик кофе в киоске, уселся на скамейку, надеясь протрезветь. С водкой он привык справляться, но пиво почему-то вывело его из равновесия и сделало излишне эмоциональным. Решив по пути от паба, что забьет болт на всю эту гренландскую ностальгию, он все-таки поддался натиску воспоминаний. Он был там в трех различных экспедициях – в первой, с Томом, они искали пропавших полярников, когда им было по двадцать. Они были напарниками на санях в упряжке из десяти собак, и оба воображали, что, начитавшись книг, могли считать себя настоящими исследователями. Они оказались полными глупцами, и никогда еще им не было так хорошо. После этого Шон был там пару раз по заданию Кингсмита, выясняя детали одного горнопромышленного тендера, из которого так ничего и не вышло; и, хотя он находился в Нууке, столице Гренландии, это все же была Арктика.

Первый раз был самым лучшим, несмотря на их неопытность. А возможно, благодаря ей. Они с Томом выбивались из сил на снегу, отчаянно пытаясь сладить с десятью собаками и запрячь их в упряжку, воздух гремел и сотрясался от неистового лая, и собаки отлично понимали, что имеют дело с новичками. В итоге Шон с Томом запрягли их одну за другой, вместе ловя каждую собаку и разбираясь поочередно со всеми лапами и постромками, и, когда упряжка была готова, они уже валились от усталости, а собаки завывали и подпрыгивали от возбуждения, словно их тоже запрягли впервые в жизни.

Он вздрогнул, когда в Гайд-парке зазвонил его телефон. Это был Могенс Хадбольд с хорошей новостью.

Люди часто спрашивают, в чем привлекательность и каковы радости исследования Северного полюса? Ответ – Приключение: проникать туда, куда еще не проникал ни один человек. Достижение: открытие чего-то, имеющего ценность для человечества, как, например, китобойный промысел Южной Георгии; а также продвижение через массы льда и преодоление любых трудностей на пароходе или под парусом. Чудесная чистая красота этих мест, здоровая, бодрящая жизнь; и последнее, но отнюдь не по значению – дружба – дружба людей сильных духом. Людей, сражающихся бок о бок с тобой, трудящихся в поте лица, веселящихся с тобой и валяющих дурака. Ребят, подсмеивающихся друг над другом и лезущих в драку за нелестные отзывы об отсутствующих приятелях. Ребят, стоящих друг за друга, невзирая ни на что; разделяющих любые испытания, трудности, радости, опасности и пищу, и намеренных во что бы то ни стало прорваться вместе к желанной цели. Такие люди вызывают огромное почтение, и в результате вы получаете слаженную работу и верность самого высшего, безупречного свойства, и радость воспоминаний, которые никогда не поблекнут.

10

Сидя на скамейке в парке, Шон послал электронные письма Кингсмиту, Рэдианс и Тому. Он позвонил Мартине и сказал, что скоро будет, а также Гейл – сказать, чтобы она его не ждала. Он поделился с ней новостью, и она сначала поздравила его, а потом попросила о разводе. Она знала, что Мартина входила в новый консорциум и что она не была одной из его мимолетных привязанностей, так что теперь его отношения с ней обретут надежную основу. Гейл желала разойтись с ним достойно и быстро. Она назвала ему имя своего адвоката и закончила разговор. Шон испытал облегчение и потрясение одновременно оттого, что она настолько серьезно подготовилась к разводу.