Наследница - Мери Каммингс

Что ж, сказано четко и по существу. Значит, он нужен ей как специалист по особым поручениям — всего и только...

— Да... думаю, что да.

Он физически ощутил охватившее ее чувство облегчения, черты заострившегося лица стали мягче, на губах промелькнула улыбка — неуверенная, болезненная, но все же улыбка.

— С чего ты начнешь?

— С вопросов, — улыбнулся Тед и почувствовал, что Рене снова напряглась. Машинально потянулся за сигаретой — так было бы легче начать разговор — и вспомнил, что они остались в кармане плаща. — Рене, я сделаю все, что смогу, но ты тоже должна мне помочь. Мне придется задавать тебе вопросы, может быть, неприятные. Считай, что ты обратилась к врачу, понимаешь? Я тоже в некотором роде специалист и знаю, что делаю.

— Я понимаю. Просто... — она сжала зубы и выпрямилась, просто некоторые вещи — вспоминать и говорить о них... — ее голос все-таки сорвался.

— Так плохо было? — спросил он, помедлив.

— Да. Сейчас ты скажешь, что предупреждал, да?

— Не скажу.

Ему мешал стол, разделявший их, мешала невозможность дотронуться до нее, взять за руку... Он чувствовал, что Рене близка к слезам — и пусть бы выплакалась, если после этого ей станет легче — но, услышав подобное предложение, она могла обидеться и еще больше замкнуться в попытке сохранить спокойствие. Поэтому Тед решил спросить о другом:

— В этом доме для тебя безопасно?

Она на секунду задумалась.

— Не знаю... В общем-то, да. Мы с Бруни учились вместе в школе. Если Виктор приедет или пришлет кого-то — она не впустит их, не даст меня забрать. Но если полиция...

— Ты думаешь, он мог обратиться в полицию?

— Да. Я в этом почти уверена. И потом, если он меня найдет, я... — она прикусила губу и решительно закончила, — я сама поеду обратно, или куда он скажет.

— Почему?

Рене ответила одним словом, как когда-то — но даже на это слово у нее, казалось, не хватило дыхания:

— Собаки...

Очевидно, на лице у него выразилось недоумение, потому что она заговорила — быстро-быстро, все более высоким голосом, срывающимся на крик:

— Он забрал их четыре месяца назад... и сказал, что если я не буду слушаться, он их убьет, убьет у меня на глазах. Я знаю, что ты не поймешь... никто не поймет. Но это мне сейчас важнее всего. Я ничто, пустое место, мешок с деньгами, бесплатное приложение к фирме — но это мое, только мое, это часть меня, понимаешь? Да нет, ты не поймешь, это же собаки, всего лишь собаки... но я им нужна, именно я, а не мои деньги, именно я... и они меня любят. И он знает, что я сделаю все, что он скажет, чтобы он не убил их. Я понимаю, это глупо, нелепо — всего лишь две старые собачонки... но я не смогу жить, если он их убьет. Он... он... — голос ее окончательно сорвался, и, согнувшись вперед, Рене заплакала навзрыд.

Тед встал, вытащил ее из кресла и неловко пристроил рядом с собой, прижав лицом к груди. Рене продолжала всхлипывать и икать, но его прикосновение вызвало новый поток слов, от которого ему стало холодно внутри:

— Он... он убил Нелли... затоптал, просто затоптал, при мне — а я ничего не могла сделать... Столько крови... Она уже старенькая была и все время простужалась и плохо ходила. Я ей сама... комбинезончик сшила — а он ее...

Вспомнилось — длинный нос, желтые тоненькие лапки... тощенькое безобидное создание ростом с кошку. И шоколадный ликер, который собачка, причмокивая, слизывала с пальца...

Он никогда и никого не ненавидел. Всякое в жизни бывало, конечно, но такой застилающей глаза ненависти, какую он испытывал сейчас к Виктору, Тед не чувствовал еще никогда. Даже когда Виктор избил его, когда угрожал пистолетом — все это было частью работы, профессиональным риском, возможным при столкновении с человеком, застукавшим его у себя в сейфе. Но отбирать у девчонки то немногое, что было ей дорого...

Всхлипывания становились все тише, но он продолжал молча поглаживать Рене по спине, пока не почувствовал, что она перестала судорожно вздрагивать.

Внезапно вскочив, она вихрем пронеслась в сторону ванной, хлопнула дверью и щелкнула задвижкой.

Вернулась Рене без полотенца на голове, с покрасневшими глазами и носом. Сказала хрипловатым от слез голосом:

— Извини...

— Все нормально, — отозвался Тед.

Она хотела снова пройти и сесть напротив, но он не дал, ухватив ее за руку и глядя на нее снизу вверх.

— На будущее — если тебе хочется заплакать... или заорать — не старайся сдержать себя, просто сделай это. При мне — можно и не надо больше извиняться.

Отпустил руку — Рене тут же отодвинулась. В кресле, отгороженная от него столом, она явно чувствовала себя увереннее. Нерешительно спросила:

— Ну, что теперь?

— Нам нужно уезжать отсюда — и как можно быстрее.

— Почему?

— Потому что если все так, как ты говоришь, то к вечеру в этот дом уже придет либо полиция — либо еще кто-нибудь. — Наверное, лучше было сразу расставить точки над I, поэтому — Тед, помедлив, добавил: — Рене, давай договоримся сразу. Я сделаю все, чтобы помочь тебе — но и ты должна доверять мне. Я в этих делах профессионал, и неплохой. И иногда тебе придется делать то, что я сказал, а вопросы задавать потом, — он постарался смягчить прямоту и жесткость этих слов улыбкой.

— Ты найдешь моих собак? — похоже, это волновало Рене больше всего.

— Да... если они еще живы.

— Живы, — уверенно сказала она.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что, пока Виктор не нашел меня, он будет беречь их. Это единственное средство, чтобы заставить меня вернуться и... сделать так, как он хочет.

Он не стал говорить ей, что, возможно, эти собачонки уже давно мертвы — так часто делают с заложниками, продолжая при этом шантажировать их родственников. Просто спросил:

— Ну, ты готова ехать?

— Прямо сейчас?

Тед кивнул.

— А куда?

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом знал.

— Бруни никому не скажет, — запротестовала она.

— Странное имя — Бруни...

Рене рассмеялась.

— Это в школе ее так прозвали — Брунгильда, — Тед тоже фыркнул — имя подходило идеально. — А вообще-то ее зовут Амелия. Мы уже лет девять знакомы, и она меня никогда не подставляла.

— Рене, лучше, чтобы никто ничего не знал — тогда, если придет полиция, им самим будет проще. «Не знаю» — и все.

Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и, выдохнув, решительно встала.

— Хорошо. Я пойду скажу, что мы уезжаем.

— Не говори, кто я и откуда. Тебе собираться долго?

Тед не понял, чем вызвана улыбка на ее лице.

Как оказалось, Рене несколько ошиблась в оценке количества своего багажа, по ее мнению, состоявшего лишь из шелковой нижней юбки, в которую была завязана кучка драгоценностей стоимостью около полумиллиона долларов.