Наследница - Мери Каммингс

— Я на той стороне под фонарем помаячу.

— Хорошо, — она кивнула и положила руку на резной цветок. — На лестнице разговаривать нельзя, так что, если еще что-то хочешь сказать — говори сейчас.

Что Тед мог сказать? Спасибо? Или что они больше никогда не увидятся — и он только сейчас это понял? Или «до свидания»? Все это прозвучало бы нелепо...

— Рене... — он обещал больше не говорить об этом — и все-таки не смог удержаться, потому что знал, что другого шанса у него уже не будет, — подумай еще раз: ты же живая — настоящая, живая, нормальная девчонка. Ты еще можешь все исправить, все повернуть иначе. Не делай этого... Черт возьми, сейчас же не средневековье какое-то!

Она не стала даже отвечать — нажала на цветок и, когда зеркало открылось, шагнула внутрь.

На лестнице было абсолютно темно. Рене медленно шла впереди, держа его за руку, и изредка командовала шепотом:

— Тут площадка!.. Снова ступеньки!.. Осторожно!

Лестница казалась бесконечной — Тед насчитал семьдесят три ступеньки, пока наконец Рене, сжав его руку, не шепнула:

— Стой! — и после короткой паузы: — Пришли. Ты помнишь, правое окно!

— Да.

Она отпустила его, через секунду он увидел перед собой отблеск света и услышал:

— Ну, давай! С Богом!

Протискиваясь мимо нее к выходу, Тед нащупал худенькое плечо и сжал, прощаясь.

Все прошло гладко, если не считать того, что, переваливаясь через подоконник, он неловко повернулся и зашипел от боли в груди.

Во дворе никого не было — слава богу, потому что перелезал Тед через стенку почти как девяностолетний старец, кряхтя и постанывая. Добрался до фонаря и замер в ожидании!.

«Средневековье...» — вспомнил он собственное выражение. Пожалуй, в этой истории и правда имелись все атрибуты средневекового романа: тайные проходы в стене, богатая наследница, по воле злых родителей выходящая замуж за жестокого жениха — как и полагается, зловещего брюнета. И, естественно, благородный герой, проникший в замок через окно — в конце он обычно оказывался переодетым герцогом.

Интересно, а герцогам когда-нибудь били морду или только пронзали кинжалом! (не до смерти, иначе не было бы поцелуя в диафрагму)?!

Тед часто предавался подобным идиотским размышлениям — это помогало скрасить часы ожидания, обычного для его работы. Но на этот раз ждать пришлось недолго — свет— в башне третьего этажа внезапно погас.

Перед тем как выйти из-под фонаря, он махнул на прощание рукой, надеясь, что Рене все еще смотрит в окно.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Репортеры светской хроники толклись на ступеньках собора, дожидаясь торжественного выхода новобрачных. Присутствовали они здесь исключительно для проформы: те тридцать строк, что предполагалось отвести на свадьбу, были уже написаны. Всем было заранее известно) и о роскошном платье невесты, заказанном у (берлинского модельера, и о свадебном кольце с бриллиантом,, ограненным «сердечком», и о том, что медовый месяц новобрачные собираются провести в Италии. Конечно, оставалась еще эфемерная надежда, что случится что-либо неожиданно — например кто-нибудь споткнется и сломает ногу или закатит скандал — но это было весьма сомнительно. До сих пор ни о женихе, ни о невесте не ходило никаких интересных — то есть скандальных — слухов. Правда, пару лет назад в прессу просочились намеки на романтические отношения между женихом и покойной матерью невесты, но это было так давно, что стало уже неактуальным.

Поэтому, когда двери собора распахнулись и новобрачные вышли наружу, корреспонденты вздохнули с облегчением.

Невеста улыбалась, жених, по своему обыкновению, был серьезен — впрочем, это ничуть не портило его мужественно-романтической внешности.

Он понял, что Рене заметила его: на секунду ее улыбка из светски заученной стала живой, виноватой, почти жалобной. Она словно говорила: «Вот видишь, как получилось...»

Зачем он приехал?? Всю дорогу Тед ругал себя за этот бессмысленный, дурацкий, сентиментальный жест. Это было так же нелепо, как по три раза в день проверять автоответчик (что он, кстати, и делал весь последний месяц).

Заметка о предстоящей свадьбе лежала на его столе уже давно, но сорвался он лишь в последний момент, сначала уговаривая себя, что давно собирался недельку отдохнуть — так почему не смотаться в Цюрих? — а потом просто торопясь, чтобы еще раз увидеть серьезные каштановые глаза под ровными дужками бровей.

Ну вот, увидел — она прошла совсем рядом, пару раз бросив на него взгляд. Теперь можно возвращаться домой...

А на что он рассчитывал? Что она кинется к нему на шею с криком: «Увези меня отсюда!»? Тед усмехнулся — пожалуй, с таким пышным подолом она и не втиснулась бы в его «Рено».

Рене заметила его сразу, едва вышла из собора, и в первый момент не поверила своим глазам. Он — здесь? Откуда, почему? Но это был действительно Тед — стоял, в светлом плаще и шляпе, прислонившись к колонне прямо за толпой репортеров.

Улыбаясь окружающим, она снова украдкой взглянула в его сторону. Их глаза встретились, и он коротким жестом приложил руку к шляпе, приветствуя ее.

Все то время, что Рене шла по ступеням, ей мучительно хотелось обернуться и снова взглянуть на него, но когда ей удалось незаметно это сделать, там уже никого не было.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Даже в этом фешенебельном районе Мюнхена трудно было встретить второе подобное сооружение. Вилла из белого бетона, металла и стекла, непонятной формы — казалось, она пыталась приподняться над землей, подобно летающей тарелке, сверкая и переливаясь на солнце, как диковинная друза циклопических кристаллов.

Обнаружив рядом с калиткой в ограде кнопку звонка, Тед нажал и стал ждать. Наконец мужской голос из замаскированного динамика рявкнул:

— Кто там?!

— Я приехал к... — (как же ее назвать?) — ... к мадемуазель Рене.

— Ждите, — отозвался голос.

Через минуту замок щелкнул и калитка приоткрылась. Дорожка из белоснежного сверкающего дробленого мрамора вела к двери виллы.

Стоило Теду подойти к двери, как она отворилась и на пороге вырос высокий крепкий парень в черных брюках и белой рубашке, с глубоко посаженными глазами под густыми белесыми бровями. Смерил его взглядом и отступил на шаг.

— Проходите, пожалуйста. Госпожа баронесса сейчас вас примет, — голос у этого громилы оказался на удивление мягкий и вежливый.

Препровожденный в комнату этажом выше, Тед остановился у окна, разглядывая обстановку. Белые стены, серая плитка на полу, стеклянный столик около двух белоснежных кожаных кресел — и единственное яркое пятно – красная керамическая ваза неправильной формы на узкой черной подставке. И цветы в ней — яркие, экзотические, сияющие и переливающиеся буйными красками.