На дальнем бомбардировщике (Записки штурмана) - Александр Штепенко

- Хорошо, выбирай что получше, а я здесь в случае неприятностей сразу залезу в облака, - ответил Пусэп.

Между двух шоссейных дорог большая ровная поляна, на которой пылающие костры освещают багровым заревом облака.

Горят танки и машины, разбрызгивая вокруг себя горящий бензин. Между костров видны люди. Они пытаются оттащить здоровые машины. Пожаров так много, что бомбы бросать некуда. С земли в нашу сторону несутся две тонкие струйки трассирующих пуль. Они близко проходят от самолёта, и пилот машинально задирает машину, пытаясь войти в облака.

- В облака не входить, - кричу я, - Чуть пониже держи.

Две дороги сходятся и пересекаются. Быстро дёргаю два раза рукоятку, и на землю летят две осветительные бомбы. Рассчитанные на большую высоту, они загораются уже на земле. Они будут служить ориентирами для захода на цель.

Как ни быстро мы проскочили через перекрёсток, я заметил, что танковая колонна, застигнутая врасплох нашим налётом, ищет спасенья по дорогам. На перекрёстке двух дорог образовалась большая пробка из танков и машин, куда я и сбросил свои первые две бомбы, использовав их не по прямому назначению.

Секундомер показал, что это место и есть заданная цель. Очень трудно, когда кругом всё горит, когда самолёт виден как на ладони и по нему стреляют все, кому не лень, - очень трудно в эти минуты работать с такими вещами, как секундомер. Но это необходимо для уточнения места, где был обнаружен противник.

- Лётчики, разворачивайте на сто восемьдесят градусов и держите курс на наши две бомбы, горящие на земле. Да побыстрее разворачивайте машину, чтобы не успели их потушить.

- Не потушат, бо они горячие, - шутит Пусэп, заложив крутой вираж чуть не под 90 градусов.

- Товарищ штурман! Надо влево довернуть, чтобы выйти на наши бомбы, подал признаки жизни носовой стрелок Федорищенко.

- Хорошо! Направляй машину, тебе там виднее.

Дёргаю ручку. Пламя горящих на земле бомб хорошо освещает весь перекрёсток, и я убеждаюсь, что здесь, действительно, очень много машин. Сердце радостно стучит, вот-вот выскочит. Видны люди, пытающиеся оттащить горящие бомбы от машин. Застрочил пулемёт.

- Немного влево! Так, хорошо. Теперь держи ровно. Нажимаю кнопку.

- Можно в облака входить? - спросил Пусэп.

- Рано ещё. Надо рассмотреть, куда бомбы попали.

В самом центре перекрёстка одна за другой взорвались бомбы, и на секунду всё застыло, Сердце, кажется, остановилось. Неужели не загорится?

Машину очень сильно подбросило в самые облака, но страха не было. Другое чувство его опередило...

На месте разорвавшихся бомб взметнулось, осветив облака, огромное пламя.

Это вам за Калинин, за всё, что вы, мерзавцы, сделали!

Заложив глубокий вираж, Пусэп развернул машину влево.

- Александр Павлович! Пройдём ещё раз, просмотрим, что мы там наделали.

- Стрелки! Внимательно смотрите, считайте пожары!

Заходим третий раз. Быстро проносимся, сопровождаемые огненными струями, и видим, что наши бомбы и немного дальше бомбы товарищей удачно попали в самую гущу большой колонны танков, ставших теперь очагами пожаров.

Той же дорогой возвращались мы домой, ещё раз прошли над затянутым дымом пожаров Калинином. Сердце сжималось от гнева - хотелось повиснуть над ними, проклятыми, и бросать, бросать бомбы, без конца...

9

Немцы напирают на Москву. Все подмосковные аэродромы забиты самолётами. Они летают день и ночь, сдерживая натиск врага. На аэродромах тесно. Поэтому нам приказано летать на бомбардировку с аэродрома базирования.

О том, какой это был аэродром, я уже рассказывал. Если бы в мирное время у лётчика отказал мотор, он, наверное, распрощался бы с жизнью при мысли о посадке на таком поле. А сейчас это аэродром, причём аэродром мощных сверхдальних бомбардировщиков.

Лётное поле немедленно принялись ровнять и готовить для взлёта тяжёлых кораблей с полной бомбовой загрузкой.

В густом лесу, вблизи стоянки самолётов, экипажи роют землянки, рубят лес. У каждого экипажа свой "архитектор". Нашу землянку спроектировал техник Вагин так, что единственное окно и то выходило на север. В землянке было и днём темно.

У самолётов день и ночь кипит работа - идёт беспрерывное изучение и освоение сложной материальной части. На людей напала какая-то горячка. В столовой на скорую руку поедят - и бегом к самолёту, урывками соснут часок-другой - и снова за работу. А работы у каждого экипажа очень много. Нужно так подготовиться, чтобы не только ни один вылет не был сорван (об этом не могло быть и речи), но чтобы вылетать точно в намеченное время.

Незаметно подкралась осень. Раскис мягкий аэродром, залило водой с таким трудом построенные землянки.

Низкие свинцовые тучи нависли над полем. Круглые сутки идёт густой дождь.

Временами, днём, за облаками уныло гудит немецкий самолёт. Изредка бросит он по одной бомбе, пытаясь попасть в железнодорожный мост вблизи нашего аэродрома. На наших самолётах дежурят пушкари-стрелки, готовые отразить огнём самолётных пушек нападение на наш аэродром.

Через поля, леса, а то и через наш аэродром, тяжело ступая по грязи, медленно идут на восток большие стада скота. Движутся телеги, нагружённые всяким домашним скарбом. С узлами на плечах проходят женщины, дети и старики.

Душа места не находила - тяготило вынужденное бездействие из-за погоды. Злость душила и в горле комом стояла. Всё сделано, проверено и ещё раз переделано. Всё предусмотрено, приспособлено и учтено до мелочей. А главное, всё то, что нас ожидает, так продумано и много раз внутри себя пережито, что, казалось, никакая неожиданность не могла застать нас врасплох.

Настроение было такое, что ничто нас не могло остановить: ни раскисший аэродром, ни свинцовые тучи, тяжело нависшие над лесом, ни моросящий нудный осенний дождь. Только боевые полёты могли удовлетворить наши души.

Последняя декада октября.

По всем признакам погода идёт на улучшение. Хотя на аэродроме всё ещё сыро и грязно, но дождя нет, и сквозь облака временами пробиваются лучи осеннего солнца.

Команды можно ждать с часу на час. Техники не слезают с кораблей. Готовы все приспособления для подвески бомб. Готовы машины, готовы люди.

10

Немцы вбивают клинья в нашу оборону и глубокими обходными маневрами пытаются взять Москву в гигантские клещи. Орёл пал. Нам приказано ударить по правой клешне краба, стремящегося произвести обхват Москвы с юга, и воспрепятствовать продвижению скопившихся у Орла танковых соединений противника, готовых к броску на северо-восток.

Долгому, томительному ожиданию пришёл конец.

Нас вызывают на командный пункт. Зачитан приказ, проложен маршрут, намечены пункты и объекты бомбометания. Лица у всех серьёзные и даже какие-то торжественные. Ни шуток, ни улыбок, ни весёлых реплик.