Закат Аргоса - Энтони Варенберг

— А, еще одна неприкаянная душа пожаловала, — приветствовал Конан ее появление. — Иди сюда, Лю Шен! Что стоишь, как чужая?

Она и есть чужая, всему и всем, в чужой земле, вдруг остро понял Ринальд, услышав его слова и словно ощущая одиночество девушки. Неприкаянная душа, уж это точно. С ним в Кхитае, в свое время, был, по крайней мере, Айган, а у Лю Шен в Аквилонии ни единого близкого человека.

Она приблизилась к Конану и села с ним рядом — лэрд обратил внимание, с какой признательностью, почтением и тихим обожанием Лю Шен смотрела на короля, в то время как по нему самому ее взор скользнул только случайно.

— Говорят, — произнес Копан, приобняв кхитаянку за плечи, — будто есть где-то такая птица, которая питается одним только ароматом фруктов, более же ничем. Вот уж не знаю, не видел этакого чуда. Но ты, дитя, верно, решила, что ты и есть эта самая птица! Этак скоро ты и ног не потянешь. Тебе приказать, или сама отведаешь что-нибудь?

В голосе киммерийца и в его жесте было что-то неуловимо отеческое. Девушка благодарно улыбнулась.

— Наши женщины едят немного, — сказала она.

Сейчас Лю Шен, облаченная в мужскую одежду в куда более соответствующую условиям похода, нежели ее обычное одеяние, была скорее похожа на подростка, чем на женщину. Долго ломаться она, однако же, не собиралась и охотно принялась за еду под одобрительным взглядом Конана.

— Бывала ли ты в Аргосе прежде? — спросил король.

— Да, — подтвердила девушка, — и в Аргосе, и в Немедии, и в Шеме. Дорогой отец брал меня с собою повсюду, только в северных землях мы ни разу не были. Он говорил, там люди дикие, одеваются в шкуры зверей, им шелка и украшения ни к чему, и сами они, как дикие звери.

— Врал, — решительно возразил киммериец. — Вот я — северянин, но вроде на зверя не похож.

— Не похож, господин, — горячо подтвердила Лю Шен.

— Тебе нравится в Аквилонии?

— Везде люди живут, — сказала кхитаянка. — Только тут всё не так, как у нас.

— Лучше или хуже? — настаивал король.

— Не лучше и не хуже, просто иначе. По-другому. И это не всегда правильно. Многие люди обычаи свои же не чтут, рода своего не помнят и внутрь себя не глядят. Суетятся много, а живут бестолково, ничего не понимают о себе.

— Может, это тебе потому так кажется, что мы больше думаем сердцам, чем головой? — неожиданно спросил Ринальд.

— Но разве возможно одному и тому же человеку одновременно идти в разные стороны? Так и здесь. Всё должно пребывать в равновесии и гармонии, — уверенно объяснила Лю Шен.

— Вот я всю жизнь пытаюсь обрасти эту гармонию, но ничего не получается — проговорил Ринальд, — а одна только смута и хаос в душе. Всё, к чему я ни прикасаюсь, рассылается в прах и течет, как песок меж пальцев. Отчего так, Лю Шен? Может быть, ты подскажешь, как человеку согласовать свое дыхание с бурными вздохами мира? И каким заповедям требуется следовать, чтобы обрести покой?

— Об этом только великие мудрецы ведают, которые живут уединенно высоко в горах, — отозвалась девушка, — они, верно, сумели бы тебе помочь.

— Я был вором, пиратом, наемником, — сказал Конан, — всю Хайборию исходил вдоль и поперек множество раз и самой смерти в глаза смотрел бессчетно. Так что имею право утверждать, что просто меньше надо задумываться о мироустройстве, а покой искать в одних только битвах.

Если бы Ринальд мог с ним согласиться! Но он тоже прошел немало битв, а они не принесли ему утешения, так что оставалось только позавидовать королю…

Глава VII

Королевский эскорт прибыл, наконец, в Аргос и был принят там со всеми подобающими почестями. Конана здесь ожидали; будучи приграничным с Аквилонией государством, однако далеко не столь обширным и могущественным, Аргос нуждался в союзнических отношениях и, главным образом, в том, чтобы заключить договор, касающийся торговых путей; что касается Конана, его прежде всего, интересовали выходы к морю, которых Аквилония не имела. Строя далеко идущие планы, он не раз подумывал о том, чтобы попросту присоединить Аргос к собственным территориям и таким образом разрешить множество проблем, однако пока не считал себя готовым к открытым военным действиям: значительная часть аквилонской армии была постоянно стянута к границам с Пиктскими пустошами, готовая отразить возможное в любой момент нападение. Это требовало немалых усилий и затрат, так что о масштабном завоевательном походе приходилось временно забыть.

В последний раз Конан был в Аргосе задолго до своего воцарения на аквилонском престоле и хорошо помнил его как весьма процветающее, одно из богатейших в Хайбории государств.

Правда, тогда он не особенно интересовался внутренним политическим устройством стран, в которые его заносила судьба, ввязываясь в бесчисленные опасные авантюры и стараясь держаться подальше от власть предержащих. Однако сейчас он был поражен представшим ему запустением и нищетой, совершенно немыслимыми для Аквилонии. Конану и прежде доносили, что в Аргосе творится неладное: словно сама природа ополчилась против него, обрушивая поочередно и без передышки землетрясения, наводнения, селевые оползни и, вдобавок ко всему, невиданный прежде мор, болезнь, от которой человек, пораженный ею, словно сгорал изнутри и за один день умирал в мучениях.

Сия напасть, по счастью, пока еще не доползла до столицы, но в Мессантии с ужасом ожидали ее приближения. Естественное беспокойство охватило и всех, кто прибыл с Конаном, только сам король держался совершенно спокойно и невозмутимо, не выражая желания немедленно развернуть лошадей и возвратиться в Тарантию, хотя в подобных обстоятельствах такое решение

было бы встречено его спутниками с полнейшим пониманием. Однако пока никто не осмеливался вслух высказывать своих опасений, надеясь на то, что пребывание в Аргосе не продлится долго. Что касается Ринальда, тот и вовсе не думал об опасности, его больше волновало, насколько верными окажутся полученные сведения относительно Эвера и Дэйны.

Первым, что поразило его при аргосском дворе, еще когда король Конан со своими людьми только ступил на широкую, идеально ухоженную дорогу, ведущую через роскошный сад в сторону резиденции Треворуса, был неожиданно раздавшиеся звук, точнее, душераздирающий нечеловеческие вопль, донесшиеся откуда-то справа, который повторялся, не умолкая. Лэрд не раздумывая выступил вперед, ближе к Конану, и сжал пальцы на рукояти меча, озираясь и поисках источника этого крика.

— Расслабься, Ринальд, — усмехнулся, однако, киммериец, — это всего лишь брачная песня.