Я тебя (не)отпущу - Галина Милоградская

сглотнув, Асами подняла на него глаза и замерла, как кролик перед удавом. Нечитаемое, тяжелое плескалось в его глазах, хотя внешне Изаму оставался абсолютно невозмутим. Если бы всё было, как раньше, наверняка сказал бы что-нибудь язвительное. Если бы всё было, кактогда— притянул бы к себе, усадил на колени и привычно обвил руками. Но они теперь жили в другой реальности, где-то междудоипосле. И предстояло изучить эту реальность, короткими шагами двигаясь навстречу.

Напряжение не развеялось ни когда Изаму ушёл в душ, ни когда Асами накрывала на стол, ни после, когда они ели в молчании. Оно звенело, высасывая воздух, гудело вопросами, что так и остались невысказанными. Слова не шли, а то, что вертелось в голове, не получалось произнести вслух. После обеда Изаму тихо предложил помочь с посудой, Асами так же тихо отказалась. Когда вернулась в гостиную, он опять лежал на диване, погрузившись в чтение. На этот раз Асами забралась в кресло с ногами, включила телевизор и попыталась отвлечься, изредка бросая короткие взгляды на диван. Изаму не реагировал, шелестел страницами, полностью отдавшись очередному роману. Как можно быть таким невозмутимым, когда у неё крутит внутренности с такой силой, что становится больно? Асами хотелось уйти. Неважно, куда. Просто подальше отсюда. И в то же время хотелось встряхнуть его за плечи, заставить посмотреть на неё. Увидеть её. Сделать хоть что-то, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой в собственных переживаниях.

Изаму смотрел в книгу и ничего перед собой не видел. Строчки плыли перед глазами, пальцы машинально переворачивали страницы — сила привычки, о которой так и не догадались ученики. Следить за всем и сразу, делая вид, что сосредоточен на чтении, доставляло особенное удовольствие на занятиях. Вот и сейчас обложка удачно скрывала смятение, охватившее каждую клетку. В третий раз за последний час он представлял, как встанет, подойдёт к ней и вытащит из этого кресла. Как прижмёт к себе, не говоря ни слова, и унесёт в спальню. Как она будет молчать, ждать и смотреть, смотреть, смотреть своими огромными зелёными глазами. Как будет кривить губы, сдерживая стоны, а он — вызывать их снова и снова, любуясь ею. Эти мысли очень скоро стали причинять слишком много неудобства, учитывая, что их предмет сидел напротив и периодически настороженно косился в его сторону. Под предлогом того, что хочется устроить книгу повыше, Изаму небрежно набросил диванную подушку на живот, чуть сдвинул ниже и вновь погрузился в чтение. Заметившая этот маневр Асами тихо вздохнула, подавив раздражение. Невыносимо сидеть так, в тишине и собственных тёмных, тайных желаниях, зная, что они терзают только её. Неужели всё, что между ними было, действительно произошло только из-за неминуемой угрозы смерти? Жестоко. Слишком жестоко тогда, что их вообще спасли. Пожалуй, она предпочла бы вообще не выбраться, чем жить теперь так. Рядом, но далеко.

— Может, пойдём прогуляемся? — предложила она, когда по телевизору начался третий фильм подряд.

— Не думаю, что это хорошая идея, — монотонно проговорил Изаму, не отрываясь от книги.

— Почему? — Асами вскинула голову. — Люди гуляют вместе, знаете ли.

— Гуляют. — Изаму кивнул и наконец посмотрел на неё поверх обложки. Его глаза насмешливо блеснули. — Только не после первой брачной ночи, не думаешь?

Она покраснела, отведя глаза. Друзей, которые женились, у неё пока было немного, но Асами прекрасно помнила, что ни один из них не выбирался из дома раньше, чем на второй, а то и третий день. Хорошо, что должность главы деревни и её — в больнице, не предполагают внезапных длительных выходных. Если бы свадьба не была спонтанной, их и вовсе отправили бы в отпуск на неделю. При мысли об этом её передёрнуло — семь дней, подобных этому, были бы сущим кошмаром.

Заметив, как она вздрогнула, Изаму прищурился, отмечая колебания чакры. Противно. Конечно, ей было противно, кто бы сомневался. Своим утренним признанием он думал, что облегчит её чувство вины по отношению к самой себе и, кажется, у него даже получилось. Но при одной мысли о том, чтобы провести с ним больше времени, чем положено, она вздрогнула. Он чуть приподнял книгу и прикрыл глаза, пытаясь унять дрожь, пронзившую тело. Сожаление, пожалуй, ещё ни разу не было таким острым и болезненным.

Односложные фразы, неловкое молчание, которое хочется стряхнуть с себя, но не получается, тишина — последующие часы тянулись бесконечно. Когда пришло время ложиться спать, Изаму предусмотрительно взял одежду из спальни и, очаровательно улыбнувшись сквозь маску, помахал ею в воздухе.

— Никаких неудобств, Асами-чан. Спокойной ночи.

Асами проводила его тяжёлым взглядом, с трудом подавив желание захлопнуть дверь с таким стуком, чтобы посыпалась штукатурка. Желательно, ему на голову.

— Ты же в курсе, что не обязан разбирать эти бумажки постоянно? Можно кого-нибудь напрячь.

Каэдэ появилась в кабинете, когда солнце царапнуло горы. Изаму неразборчиво промычал, не отрывая глаз от последнего отчёта. Не обращая внимания на его реакцию, Каэдэ обошла стол и опёрлась о него по правую руку от него. Игнорировать её присутствие дальше было слишком невежливо, поэтому Изаму откинулся в кресле и слегка приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Не замечала у тебя такого рвения к работе раньше, — усмехнулась она.

— Может, потому что кто-то оставил после себя гору того, что надо разгрести, — проворчал Изаму, скрещивая руки на груди.

— А может, потому что кто-то слишком сильно не хочет идти домой. И не надо рассказывать мне о тяжёлой жизни главы деревни, время для отдыха выкроить можно всегда. Было бы желание.

Изаму неопределённо пожал плечами и вернулся к отчёту, но не успел прочитать ни строчки — Каэдэ выхватила листок и бросила его на стол, к куче остальных таких же.

— Ты баран.

— Я это уже слышал. — Он снова потянулся к отчёту и раздражённо посмотрел на неё, взглядом пригвоздившую его ладонь к столу. Тряхнул пальцами, освобождаясь, и всё-таки выхватил злополучный листок.

— Тогда почему торчишь здесь, а не с молодой женой? — Каэдэ поиграла бровями, насмешливо склонила голову набок и вдруг с нарочитым ужасом распахнула глаза: — Изаму-сама, только не говори, что у тебя начались проблемы! Хотя… импотенция не выбирает и может поражать лучших… Да и возраст, конечно, никто не отменял…

Изаму уставился на неё, от возмущения не сразу найдясь, что ответить. Наконец процедил:

— Мне тридцать четыре, Каэдэ-сама. И я не импотент. И нет, я не буду это доказывать.

—