Состояние аффекта - Ева Львова

– А вам не кажется, что покушались не на гостью, а на хозяйку дома? – внезапно осенило меня. – Теперь я абсолютно уверена, что конфеты в Кратово отвезла именно Воронина – погибшая рассказывала одной из кадровичек в день своей гибели, что встретила бывшего сослуживца, в которого была когда-то влюблена. В первой половине дня Воронина отлучается с работы якобы в главк (кстати, можно послать туда запрос и узнать, была в тот день у них начальница отдела кадров института экспериментальной биофизики или нет).

– И дальше что?

– А дальше было так. После работы потерпевшая заходит в гости к Меллиной, чтобы поделиться новостью, но рассказать ничего не успевает – Екатерина Андреевна уходит на процедуры, а Воронину убивают.

– Зачем кому-то убивать Воронину? – с недоумением спросила следователь.

– Да затем, чтобы не разболтала лишнего! – кипятилась я. – Между прочим, на днях машина сбила на пешеходном переходе в районе Таганки директора Центра детского творчества Сергея Панкратова. Я уверена, что сделал это тот же человек, который убил Воронину. Можно бы было связаться с Таганским РОВД и затребовать дело Панкратова, тем более что его собираются закрывать. Вы бы могли забрать его себе и внимательно изучить материалы. Может, там есть приметы того, кто сидел за рулем?!

Следователь Ткаченко сделала большие глаза и испуганно воскликнула:

– Вот только чужих дел мне не хватало! Панкратова сбили в Москве, пусть Москва с этим и разбирается. Мне бы дело Ворониной до декрета передать в суд!

– В общем, – оптимистично проговорила я, – версий много, все нужно проверять. Да вы не беспокойтесь, я сама все сделаю!

– Посылайте запрос, если считаете нужным, только московский наезд сюда не приплетайте, – махнула рукой Ткаченко. – Это из другой оперы. А с этим делом мне и так все ясно. Кроме Меллиной у меня подозреваемых нет. Я, например, вижу ситуацию следующим образом: две одинокие пожилые тетки что-то не поделили, и одна пригласила другую в гости, чтобы свести с ней счеты. Подсыпала в заварочный чайник лошадиную долю снотворного и ушла на процедуры. Подруга в ее отсутствие отведала чайку и отправилась к праотцам. Меллина считает себя умнее всех, поэтому плетет разные небылицы, пытаясь все свалить на таинственного незнакомца. Но я не собираюсь верить ее россказням. В конце этой недели придут результаты дактилоскопической экспертизы, и, если на кухонной утвари и блистерах из мусорного ведра обнаружатся отпечатки пальцев Меллиной, я предъявлю обвинение вашей подзащитной. Думаю, это случится в пятницу. В первой половине дня я иду в женскую консультацию, я записана на УЗИ, а после обеда жду вас с Меллиной в этом кабинете.

– Отлично, я вас поняла, – обрадовалась я, по апатичному лицу следователя Ткаченко догадываясь, что помогать в расследовании она не собирается, но и палки в колеса вставлять не будет.

Подмосковный город Жуковский совсем небольшой, это я выяснила, за две минуты домчавшись до своей доверительницы, решив навестить Екатерину Андреевну лично. Дом, в котором обитала моя подзащитная, оказался типовой семиэтажкой из силикатного кирпича, а располагался он за тихим сквером неподалеку от института. Как следовало из статьи в Интернете, которую я изучала, пока тащилась в пробке от Кратова до Жуковского, был он построен одновременно с институтом экспериментальной биофизики и предназначался непосредственно для его сотрудников. Меллина жила на втором этаже, а ее покойная подруга – на пятом. Поднявшись до пятого этажа и осмотрев дверь убитой Ворониной, я медленно, шаг за шагом, спустилась вниз по лестнице до квартиры Меллиной, представляя себе, как этот путь многие годы проделывала убитая женщина, так любившая бывать в гостях у своей подруги.

Позвонив, я некоторое время подождала, затем услышала за дверью шаги, приближавшиеся по коридору. Даже не спросив «кто?», Екатерина Андреевна распахнула входную дверь и сделала шаг в сторону, приглашая войти. Подзащитная встретила меня в синих велосипедках и красном топике. Пот градом катился с ее лба. Через плечо белело перекинутое полотенце.

– Я не помешала? – стараясь не показаться назойливой, поинтересовалась я.

– Да нет, ну что ты, я просто крутила педали, – откликнулась подзащитная. – Ежедневное двухчасовое занятие.

Прихожая в квартире клиентки оказалась небольшой, но уютной. Как и во многих небольших квартирах, вдоль стен тянулись полки, на которых стояли потертые от частого чтения книги. Было видно, что хозяйка руководствовалась выбором литературы не по принципу «покупаю то, что сейчас модно», а исходя исключительно из своих личных пристрастий. Здесь были весь Мережковский и Гиппиус, стояли тома Надежды Тэффи и Аверченко, а также много научных изданий.

– Ну как, была в прокуратуре? – с порога спросила она, вытаскивая из галошницы плюшевые шлепки и ставя их рядом со мной.

– Только что оттуда, – кивнула я, продолжая осматриваться по сторонам.

– Может, чайку? – улыбнулась Меллина, но у меня, должно быть, сделался настолько затравленный взгляд, что доверительница весело рассмеялась. – Да шучу, шучу. Пойдем в кухню, я ужин приготовила. Не волнуйся, не буду тебя травить.

– Я бы лучше кофе выпила, я не голодна, – смутилась я.

– Все равно пойдем в кухню, заодно расскажешь, что и как.

Кухня Меллиной представляла собой скопище бытовых приборов. На длинной рабочей поверхности рядком выстроились кофемашина, комбайн, соковыжималка и фритюрница. На окне я приметила хлебопечку и какой-то загадочный прибор, назначения которого я так и не поняла. Усевшись за прямоугольный стол, застеленный чистой клетчатой скатертью, я разложила перед собой папку с материалами дела и принялась рассказывать о результатах расследования. Кратко изложив суть дела, как я его себе понимаю, я посмотрела на раскрасневшуюся от жара плиты женщину и сказала:

– У меня несколько версий происшедшего. Первая – покушались не на вашу подругу, а на вас, Екатерина Андреевна. Я даже вполне допускаю, что убить вас планировала Воронина, но сама по ошибке выпила чай, предназначавшийся для вас, и не смогла выполнить порученное ей кем-то задание. Должно быть, вы знаете что-то такое, что для кого-то является серьезной угрозой. Думаю, что этот же человек уговорил вашу подругу съездить в Кратово и передать Ростиславу Саввичу отравленные конфеты. Еще одна версия – убить хотели именно Воронину. Ольга в ваше отсутствие впустила в квартиру убийцу – того самого мистера Икс, а он, в свою очередь, подсыпал в заварку барбитураты. Закрыв дверь за неизвестным нам визитером, Ольга собралась перекусить и отравилась. Может же быть такое?

– Первая версия мне кажется сомнительной, – откликнулась моя собеседница. – Понятия не имею, что уж такого секретного я знаю. Прошло больше двадцати лет, и я ума не приложу, что могло случиться такого, чтобы этот человек – гипотетический мистер Икс – спустя столько времени кинулся устранять неугодных свидетелей.

Но я-то знала, в чем тут дело: в Москву приехал мой отец, это и послужило толчком к сходу лавины! Но, само собой, говорить я об этом не собиралась, а повернула разговор в другое русло.

– Тогда зададим другой вопрос: кто такой это самый мистер Икс, которого встретила на остановке Ольга Воронина? – принимая из рук хозяйки чашку с кофе, проговорила я.

Меллина кинула на меня обескураженный взгляд, а я как ни в чем не бывало продолжала развивать свою мысль:

– Давайте по порядку обсудим всех, кто участвовал в проекте Макса Фишмана.

Если бы доверительница знала, с каким трудом мне далось это внешнее спокойствие, которое я пыталась сохранить, она бы оставила в покое рабочую поверхность, откуда стирала капельки пролитого кофе, и пожала мне руку за мужество. Момент был и вправду исторический. Еще пара минут, и я узнаю все о своем отце. Причем рассказчик будет объективен и беспристрастен, не то что дед или бабушка!

– Давай обсудим, – покончив с уборкой, уселась напротив меня хозяйка, поставив перед собой тарелку с тушеными овощами. Я от еды отказалась – кусок не лез в горло.

– Для начала откинем женщин – ведь Ольга Воронина совершенно определенно сказала, что была влюблена во встретившегося ей на остановке человека, а затем начнем обсуждение с того, кого вы считаете наиболее подходящим кандидатом на эту роль, – собрав волю в кулак, выдохнула я, хотя все внутри меня так и кричало: «Расскажи мне про Льва Рудя!!!»

– Если исключить меня, Ольгу и Иду, то, скорее всего, речь пойдет о Максе Фишмане. В нашем отделе он был самый красивый. Да что там в отделе – во всем институте. Ну, что тебе сказать про Макса? В конце восьмидесятых Владлен Генрихович привел к нам в лабораторию высокого, похожего на испанца парня. До этого мы работали над расширением границ памяти. Макс тут же взял дело в свои руки и сначала провел серию экспериментов на животных. Опыты прошли успешно – никто из свиней не умер, и интеллект прооперированных хрюшек увеличился на восемьдесят три процента. Макс вдохновился и задумал провести исследование на мозге человека. Это, кстати, основная черта его характера: если он что задумает – ни за что не отступится, любыми способами добьется своего. Владлен Генрихович обещал найти подходящую кандидатуру для эксперимента, но особо не торопился. Тогда вызвался лечь под нож Лева Рудь, хотя Ида и была категорически против такого решения. Владлен, кстати, тоже не давал своего согласия на операцию.