Самолет улетит без меня (сборник) - Тинатин Мжаванадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты сейчас это кому говоришь?
– Ей кажется, что, если она его упустит, жизнь закончится. Тебе, а кому еще?
– Меня сейчас вырвет! Любоооввв! Да про кого ты говоришь, знаешь хоть?! Миранда кого-то любит – ха-ха-ха. Ей всегда было на меня плевать! Если бы не бабушка покойная, я бы вообще на улице выросла! Ты же видела, что она со мной сделала!
– Ну да, сделала. Хватит уже об этом.
Клара выдохнула облачко пара.
– Может, встанем, воду натаскаем? Или не успеваем? А то потом в очереди стоять придется.
– Это же целых десять ходок с полными ведрами! Все равно лифт не работает, так что придется переть на седьмой этаж пешком. А потом эту драгоценную воду в унитаз выливать, чтоб черти их взяли!! Ой, сейчас из-под одеяла вылезать, не хочууу…
– А нам с тобой еще рожать предстоит, а никто об этом не думает, спины себе сорвем с этими ведрами, и никто на нас не женится.
– Женится-женится, ты вон какая красавица. Чернобрива-черноока! Я за красоту все могу простить, потому, как последняя идиотка, столько лет люблю придурка просто за то, что он красивый, а вроде умная женщина. И твоя мама тоже… умная. Все мы умные.
– Он правда такой красивый? Покажи! У тебя хоть одной фотографии нет?
– Зачем мне фотография, у меня его лицо круглосуточно перед глазами. Поверь мне на слово: сицилийская мафия.
– Оу, оу, и руки красивые?
– И руки. И глаза. И скулы. И тень от ресниц на щеке.
– И что, говоришь, я тоже ничего?
– Ой, Кларка, на тебя смотреть – глаз радуется. Давай-давай, раз-два, встаем!
– Аааай, мамочка, за что мне такая молодость, мне всего пятнадцать лет, а как старушка, в платки замотана!
– Не боись, Миранда тебе навезет кучу тряпья, так что в школу пойдешь вся крутая и натянешь Салли нос.
– Между прочим, у меня ноги красивее, чем у Салли. По ней все с ума сходят, потому что ее мамаша каждый день разрешает гостей приводить, женихов заманивает. И стоит, всем улыбается!
– Так давай мы тоже пригласим. Накупим всего, наготовим, я на все готова, даже станцевать могу.
– У нее камин дома, тепло. А у нас дубак. У Салли родители есть, понимаешь? А у меня папы нет, а мама чокнутая. Один-ноль в ее пользу!
– Давай бери ведра и много не разговаривай, мороз на улице.
Сапоги скользили на снегу, застывшем за ночь в ледяную корку.
– Полярная ночь, едрена мать. Почему все время темно? Даже не темно, а сумерки. Раньше так не было.
– Не ругайся. Природа тоже против нас. Чем-то мы согрешили сильно, наверное, – стараясь не расплескать воду, Лика шла маленькими шажочками. – Возле лифта передохнем, и вперед.
– И имя тоже… Звали бы меня Нино, а то – Клара! Идиотское имя, ненавижу: Кларка-кухарка. И совсем оно мне не подходит. Как у санитарки в роддоме, которая всех беременных матюками кроет. Кларка-санитарка.
– А-ха-ха, почему санитарка?
– Мне мама рассказывала. Есть в роддоме такая Клара-помешанная, до сих пор там работает, и выгнать никто не может.
– Что, в ее честь тебя назвали?! Не своди меня с ума! Ставь ведра, перекур пять минут.
– Да нет, в честь бабки с папиной стороны. Сама в честь свекрови меня назвала и сама же с отцом развелась, дура.
– Клара! Мама не дура, а импульсивная женщина!
– Да пошла она, импульсивная! А у меня из-за нее отца нет!
– Отец у тебя есть. И мама есть. Ты дурака не валяй, а лучше позвони ему и начни сама все заново. Что он тебя, съест, что ли?
– У него стерва-жена и две новые дочки, нужна я ему сто лет.
По кухне постепенно разливались слабое тепло и запах ванильных оладий.
– Постный борщ на сегодня варим, нет? Дешево и сердито. Я кастрюлю в полотенца заверну, и до обеда не остынет.
– Помнишь, ты говорила, что твои рассказы имеют магическую силу?
– Когда я такое сказала, с ума сошла? Один раз просто совпало случайно. Написала про девочку – в универе еще, даже не рассказ, просто как дневник, и все получилось.
– Не врешь?
– Клара, как ты разговариваешь со старшими?! С чего вдруг вспомнила?
– Напиши про Миранду. Про маму. Ну чтобы у нее хоть что-то наладилось. А то живу беспризорная. У тебя своя жизнь, а все со мной нянчишься.
– Тебе со мной плохо, что ли? Хотя с мамой было бы лучше, конечно.
– Я не в этом смысле! Ну скажи – разве это нормально?!
Лика перевернула вспухшие оладьи. За окном порозовела полоска неба, и стало видно море вдалеке, между домами.
– Что ты хочешь, чтобы я написала? Оно должно само, понимаешь? Если я сделаю что-то неправильно, может получиться гораздо хуже. Лучше не трогать.
– Ну попробуй! А вдруг получится? Ну Ликушенька, ты мне как сестра, тебе меня не жалко? Пусть он, этот кретин, что-то решает, а то и не женится, и не отпускает.
Клара медленно расчесывала длинные черные волосы, и от ее ресниц падала тень на скулы.
– Салли постриглась, а я не буду. У нее два пера на голове, а у меня – смотри какая коса! Красивые же у меня волосы? Мама в молодости была похожа на Дикую орхидею, а я, по-моему, больше похожа.
– Не-a, ты лучше. Ты похожа на панночку из «Вия». Ладно, напишу чего-нибудь. Только это не быстро. Давай пей чай, второй раз кипятить, что ли?
– Из чего ты эти оладьи делаешь?
– Теплая вода, мука и сода. Ну и ванили каплю. Меня одна подруга научила – военный рецепт.
– Ууу, а при бабушке я икру есть не хотела, зажралась. И шоколада съедала по коробке! На спор один раз съела килограмм!
– Ага, это когда тебе скорую вызывали? Мо-лодееец…
Лика еле разогнула застывшие пальцы и положила ручку, звякнувшую о стеклянный стол. Дом немного согрелся – пар уже не валил при дыхании, но за долгое время, проведенное в неподвижности, кровь почти остановилась, еще немного – и начнется обморожение.
«…– Не уходи, – глухо сказал он, его лицо было неприятным и хмурым.
– Я не хочу тебя ни с кем делить. Разве это честно – держать меня на коротком поводке?! Как ты можешь просить меня об этом? Как?!
– Миранда, сколько раз тебе повторять – я не люблю ее, но я хочу детей, – он стиснул ее руки, и этот жест лишил ее последней воли, – ты ведь не сможешь родить мне ребенка.
– Почему? Я… Ты хочешь сказать, я слишком старая? – Миранда отшатнулась, как от пощечины.
– Мы столько лет вместе, и ничего не вышло. Ни разу.
Он отпустил ее и отошел к иллюминатору. Почему-то мужчины всегда отходят к окнам – как будто угрожая выброситься, если разговор станет слишком тяжелым.
Миранда вспомнила о дочери.
– Тебе мешает Клара? – догадалась она.
– Да при чем тут Клара – но это не мой ребенок, как ты не поймешь, – он снова начал раздражаться и по-прежнему не поворачивался к ней.
– Боже мой, – Миранда словно очнулась. Огляделась кругом, и воспоминание о презрительном взгляде стармеха при встрече на палубе хлестнуло ее, как плеткой…»
– Тьфу, что за дрянь, – Лика взялась за страницу, готовясь снова выдрать.
– Ну как ты тут? – Резкий оклик заставил ее вздрогнуть и захлопнуть блокнот. – Перевод делаешь?
– Нет, слезоточивый газ, – саркастически отозвалась Лика. – Заикой можно стать! Чего ты крадешься, хоть постучи сначала.
– Мама звонила, знаешь? – оживленно застрекотала Клара, стаскивая сапоги. – Я к деду заходила, она ему сказала, что скоро едет. Правда, голос был как у Буратино, наверное, опять разбежались. Ну и слава Богу!
– Правда?! – побледнела Лика.
– Представляешь – должна была еще месяц там торчать, а уже едет!
– Это хорошо, – деревянным голосом отозвалась Лика, вставая из-за стола. – Мне надо выйти ненадолго. Прогуляюсь и приду.
«Миранда, прости меня, – думала она, стоя на берегу зимнего моря. Какая-то парочка вдалеке перебирала гальку у самого прибоя, бродячая собака трогала носом выброшенную на берег рыбу. – Я хотела, хотела, чтобы все закончилось хорошо, писала и рвала, и начинала заново, но не выходит, понимаешь? Ничего не получается. Не поддается. Все решено наверху.
Прости меня».
Если вы женского пола, родилась и выросли в городе Б., вы – с вероятностью 99 % – ставите своей первой жизненной задачей выйти замуж. Один раз и навсегда.
Дневник.Такое-то число такого-то месяца. Зоя
Кстати, про наших, то есть Мирандиных соседей.
Чаще всего забегают Зоя и Шавлиси.
Про него – потом, он выделяется среди наших знакомых, как подсолнух среди маргариток.
А Зоя и ее история – нечто удивительное.
Она курдянка, похожа на Кармен: высокая, черноволосая, яркая. В юности вышла замуж и развелась. А потом она повстречала кавалера из так называемой хорошей семьи, и они влюбились друг в друга.
Стали жить вместе, родили мальчика, и все это при полном неодобрении семьи молодого человека. Назовем его, скажем, Дурсун. Особенно лютовала мать – слегла и объявила, что не встанет, пока он не бросит свою разведенную чернавку и не вернется домой.
Они хотели ему добра. Так оно всегда бывает.
Зоя сказала, что сама его отпустила, не хотела счастья такой ценой. Дурсун ушел и женился на выбранной матерью девушке и прожил с ней несколько лет.
