Небеса любви - Кэтрин Кингсли

– С сегодняшнего дня и впредь за свои поступки ты будешь держать ответ не передо мной, а перед своим мужем. Будь хорошей женой и относись к своему мужу с уважением. Повинуйся ему во всем. Не повторяй ошибок своей матери.

И только сейчас Лили наконец осознала, что самое ужасное действительно произойдет.

– О, папа, папа! – в отчаянии воскликнула она. – Я выйду за любого мужчину по твоему выбору! За любого, только не за этого! Прошу тебя, не заставляй меня выходить за него! Обещаю отныне и впредь быть образцовой дочерью!

– Ты выйдешь за Паскаля Ламартина, и ты сделаешь это сейчас. – Герцог сурово смотрел на дочь, и глаза его гневно сверкали. – Даже не думай противиться моей воле, не то тебе придется раскаиваться в этом всю жизнь!

Он потянул дочь за руку и буквально перетащил ее через порог церкви. У Лили же голова вдруг сделалась удивительно легкой, и теперь все происходящее казалось совершенно нереальным. «Наверное, люди, которых ведут на виселицу, испытывают то же самое», – внезапно промелькнуло у нее.

А негодяй, разумеется, уже ждал ее в церкви – стоял у алтаря в черном фраке, в жилете из серого шелка и в белоснежной сорочке с туго накрахмаленным шейным платком. Увидев его, Лили в растерянности заморгала. Паскаль Ламартин, этот повеса, прохвост и негодяй, выглядел как самый настоящий джентльмен – потомственный дворянин! Лили ненавидела его всеми фибрами души. «Самозванец, ничтожество!» – мысленно воскликнула она.

Процедура заняла не больше часа. Сначала месса, потом – брачные клятвы. Затем негодяй взял ее за руку, надел кольцо на палец, а потом его губы быстро коснулись ее холодных губ. Лили в этот момент ничего не почувствовала. И казалось, она как бы со стороны наблюдала за происходящим. Более того, казалось, что какая-то другая женщина произносила за нее все нужные слова. А через некоторое время она вдруг поняла, что сидит за свадебным завтраком. Лили не могла проглотить ни кусочка, но она все же иногда улыбалась немногочисленным гостям, надеясь, что они принимали ее молчание за вполне простительное волнение.

А потом она обнаружила, что ее ведут к карете, которую им, как оказалось, подарили на свадьбу, к карете, в которую уже успели погрузить сундук с ее вещами. Ее переодели в дорожное платье, приличествующее молодой жене, отправляющейся с мужем в свадебное путешествие. И оказалось, что за время ее заточения для нее успели нашить целый ворох нарядов.

Лили выстрадала отцовский поцелуй в щеку, напутственные пожелания гостей, а также поклоны и реверансы прислуги, выстроившейся в две шеренги вдоль подъездной дороги. Но из всех провожавших она различила только дворецкого Филпотса, поклонившегося ей с искренним сочувствием в глазах, и садовника Альберта Смита, который снял кепку, поклонился, а потом подмигнул ей. Через несколько минут муж забрался на сиденье рядом с ней, и они отправились в путь.

В последние дни и почти бессонные ночи у Лили было вполне достаточно времени на размышления, – но ведь она не знала, что ее действительно выдадут замуж, поэтому сейчас пребывала в полной растерянности и по-прежнему не произнесла ни слова. Разумеется, она нашла разумное объяснение тому, что негодяй согласился на ней жениться, хотя не испытывал к ней ничего, кроме неприязни. Вне всяких сомнений, он поздравлял себя с удачной сделкой – ведь у дочери герцога приданое было такое, о каком можно только мечтать. Да и стать потенциальным отцом будущего герцога – это тоже неплохо.

Да, Лили всему могла найти разумное объяснение, но она ни за что не смогла бы поверить, что ее отец окажется настолько жестоким и бессердечным, что выдаст свою дочь за мужчину, покусившегося на ее невинность.

Думая об этом, Лили то и дело вздыхала. И еще она думала о том, что теперь все в ее жизни изменилось до неузнаваемости. Сазерби-Парк постепенно исчезал из виду, а она ничего, совсем ничего не чувствовала…

Они ехали уже около часа, но Лили не имела ни малейшего представления о том, куда они держали путь, а негодяй не счел нужным поставить ее в известность.

– Элизабет… – послышался его голос.

Лили молча повернулась к мужчине, ставшему ее законным мужем.

– День выдался непростой, – сказал он. – Я думаю, нам следует вечером остановиться в гостинице.

– Как пожелаете. Мне было велено вам подчиняться.

– Неужели? Выходит, мне очень повезло. Что ж, тогда непременно сделаем остановку.

Лили отвернулась и стала смотреть в окно.

Немного помолчав, муж осторожно тронул ее за локоть.

– Элизабет, посмотрите на меня. Поверьте, я хотел этого брака не больше, чем вы, но обстоятельства сложились так, как сложились. Может, нам стоит поговорить?

– Поговорить? – переспросила Лили. – А разве вы умеете разговаривать? Мне кажется, вы можете только отдавать приказания и требовать, чтобы все было по-вашему.

– Язык – ваш главный враг, Элизабет. Он уже принес вам немало горя. Неужели жизнь так вас ничему и не научила?

– Научила, мистер Ламартин. Хотя я бы с радостью отказалась от подобных знаний. А вот вы, в отличие от меня, остались в выигрыше.

Паскаль нахмурился и спросил:

– На что вы намекаете?

– Я не намекаю, а открыто говорю, что вы – хитрый расчетливый дьявол. С того самого момента, как вы узнали, кто я такая, вы поняли, какие перед вами открываются перспективы.

– И поэтому вы назвали меня расчетливым дьяволом?

– Да, конечно. Ведь вы специально делали вид, что не понимаете по-английски… Наверное, хотели побольше узнать о том, какие выгоды вы можете получить, женившись на мне.

– Да, понимаю… – кивнул Паскаль. – Теперь, кажется, я вас понимаю.

– Вот и хорошо. Потому что я устала играть в эти игры. Скажите, в какое из моих поместий мы направляемся? Когда вы намерены принять на себя управление всей моей собственностью? Завтра? Послезавтра? Вам предстоит взлететь очень высоко, так что вы наверняка захотите оповестить о своей невероятной удаче всех своих родственников как можно скорее. С вашим-то плебейским происхождением на такое трудно было рассчитывать, не так ли?

Паскаль бросил на жену недобрый взгляд, однако промолчал. А она продолжала:

– Мне думается, я могу рассчитывать на то, что вы не заставите меня нищенствовать. Оставить меня совсем без содержания – это было бы чудовищно несправедливо. Даже мой отец выплачивал мне ежемесячно определенную сумму. Когда же вопрос с моим содержанием будет улажен… Я полагаю, вы поспешите в Лондон, чтобы успеть насладиться столичной жизнью до окончания сезона.

Говоря все это, Лили смотрела в окно, но видела она не живописные зеленые холмы и лужайки, а мрачные картины своей будущей жизни – одинокой и беспросветной. Ей предстояло прозябать где-нибудь в глуши, в то время как негодяй будет прожигать жизнь в беспрестанных наслаждениях, предаваясь всем тем грехам, каким обычно предаются распутники.

– О боже… – со вздохом пробормотала Лили, наконец-то отвернувшись от окна. – Знаете, я уверена: как только о нашем венчании напишут в светской хронике, вы тотчас же станете главной достопримечательностью столичного бомонда – ловкач, сумевший добиться руки богатой наследницы. Нисколько не сомневаюсь в том, что вы с удовольствием станете проматывать мои деньги в борделях и в игорных домах.

Негодяй откинулся на подушки и скрестил руки на груди.

– А вы, Элизабет, и впрямь нечто необыкновенное. Никогда в жизни не сталкивался ни с чем подобным…

– А вы – самый жалкий, самый презренный субъект из всех вам подобных! А я встречала немало презренных субъектов, уж поверьте!

– Не сомневаюсь. У вас талант – вам удается вытаскивать из людей все самое худшее.

Рука вспорхнула в воздух как бы сама собой, но Лили не успела дать мужу пощечину – ее запястье внезапно оказалось в мощных тисках его пальцев.

– Дикарь, варвар, негодяй! – закричала она, пытаясь высвободить руку.

– Элизабет, послушайте меня внимательно.

Паскаль выпустил руку, и она, потирая запястье, пробурчала:

– У меня нет никакого желания вас слушать. Я просто не вижу смысла вас слушать.

– Вы ведете себя так, словно это я во всем виноват. Но в чем же я перед вами провинился? В том, что вы свалились мне на голову, упав со стены, влезть на которую могла решиться только сумасшедшая вроде вас?

– Я не желаю вас слушать! Потому что вы – лжец и негодяй! Хитрый негодяй! Но меня вам одурачить не удалось и не удастся, так что можете зря не стараться! Да, мне пришлось выйти за вас, но я этого никогда не хотела. А все, что я говорила в церкви, – не считается! Я не буду вас почитать, даже не надейтесь! Можете ругать меня, можете бить, все равно ничего у вас не получится.

Паскаль окинул жену снисходительным взглядом, и Лили от этого его взгляда сделалось не по себе.

– Вначале я подумал, что вы, Элизабет, просто невменяемая. Но потом я понял, что дело вовсе не в вашей расстроенной психике. Однако я не уверен, что смогу провести остаток жизни с избалованным ребенком.