Последняя песнь Акелы-3 - Сергей Бузинин

Как и предсказывала хозяйка, для знатока и ценителя искусства представление не являлось чем-то особо выдающимся.

Сутулый дядька с бородкой, как у Авраама Линкольна пронудил коротенькую лекцию о чем-то сугубо научном. Сменив «ученого», на импровизированную сцену вышел статный парень в короткой алой накидке поверх белой сорочки и, опираясь на обрубок гипсовой колонны, с чувством прочел монолог из шекспировского «Ричарда III». Классика жанра пришлась народу по вкусу, и парню пришлось трижды выходить на бис и раскланиваться. В четвертый раз вместо «Ричарда» появились нескладный юноша со скрипкой и обворожительная девушка с обезьянкой. Пока эта парочка под аккомпанемент скрипача развлекала публику нехитрыми гимнастическими трюками, за ширмой слышались дробный топот и перестук — труппа подготавливала нехитрый реквизит для следующего номера. Закончив крутить сальто и сорвав свою порцию заслуженных аплодисментов, актеры скрылись за трактирной стойкой.

Сразу после их ухода, ширма, дергаясь и провисая при каждом рывке, отъехала в сторону, давая возможность зрителям полюбоваться алхимической лабораторией. Точнее хаотичным сборищем реторт и различных колб, подсвеченных зелеными и желтыми лампами. Специально для особо непонятливых на сцене воздвигли широкую арку с надписью «алхимическая лаборатория доктора Фауста».

Глядя на нехитрые декорации, Арсенин невольно усмехнулся, но от каких-либо комментариев воздержался. Что поделать, у всех совершенно разные представления об алхимии. Особенно у тех, кто о ней и понятия не имеет.

К удивлению Всеслава труппа очень и очень прилично отыграла усеченный вариант знаменитой пьесы и, беспрестанно кланяясь рукоплещущей публике, скрылась за кулисами. Аплодируя актерам, Арсенин пытался разобраться, что же доставило ему большее удовольствие: действо на сцене или наблюдение за товарищами?

Барт и Дато всё представление просидели практически не шевелясь и не сводя восхищенных взглядов с комедиантов. Что испытывал Лев, сказать было решительно невозможно, так как на протяжении всего представления Корено, поминутно требуя перевода, теребил его за рукав. В завершение концерта из-за ширмы вышли двое крепких парней с гитарами и давешняя девчушка, уже без обезьянки, но с бубном. Трио исполнило несколько нехитрых, но популярных среди местного населения песенок. Закончив петь, девчонка звонко выкрикнула, что представление закончилось, и что она будет рада встретиться с почтенной публикой примерно через месяц. Горожане потянулись к выходу и, хотя плата за представление входила в счет за нынешний ужин, многие, уходя, оставляли на стойке монеты.

Всеслав уже собирался отправиться в свой номер, как заметил возле стойки гитары актеров и повернулся к Троцкому.

— А что, Лев, — капитан, кидая короткие взгляды на Дато и Барта, тоскливо взирающих на пустую сцену, — а не споете ли и вы что-нибудь… душевное? Только просьба одна — пойте или по-немецки, или по-английски, а коли песен таких не знаете, то просто сыграйте. — Он еще раз взглянул на друзей, ни в какую не желающих понять, что короткая сказка закончилась, и добавил:

— Пожалуйста.

— Хорошо, Всеслав Романович, — Троцкий, судорожно соображая, помнит ли он хоть что-нибудь импортное, кроме пары вещей из Rammstein, шагнул к стойке. — Сейчас в лучшем виде всё сделаем…

Как назло за время короткого пути Лев так ничего и не вспомнил и поэтому, взяв в руки гитару, он просто пробежался пальцами по струнами и, уловив душевный настрой, сыграл гитарную вариацию «Полонеза Огинского». Сразу же после первых аккордов из-за кухонной двери высунулась любопытная чумазая мордашка мальчишки из прислуги. А к середине композиции зал уже вновь был полон народа.

Миссис Хартвуд, подперев голову рукой, сидела за ближним к исполнителю столиком, за ее спиной почтительно пристроились официантки, повара и поварята. Актеры, видимо, столовавшиеся после представления, дружно оккупировали свободные столы и даже широкий подоконник, а девчушка-гимнастка, усадив обезьянку на плечо, болтала затянутыми в облегающее трико ножками сидя на трактирной стойке.

«Ну и бесовка», — подумал вдруг Лев, кинув озорной взгляд на задорно улыбающуюся девчушку, — «вылитая Ализе, когда та Бониту поёт…»

И тут же с силой хлопнул себя по лбу — он знал песню, как нельзя лучше подходящую для нынешнего вечера. Утвердив ногу на первом попавшемся стуле, Троцкий подмигнул девчонке и поудобней перехватил гитарный гриф.

Last night I dreamt of San PedroJust like I'd never gone, I knew the song…

Гитара, словно понимая душевный настрой временного хозяина, сочно и без фальши вела неспешную и чуть грустную мелодию, а певец, вкладывая всю без остатка душу в простые, но щемящие сердца слова, выводил:

I want to be where the sun warms the skyWhen it's time for siesta you can watch them go byBeautiful faces, no cares in this worldWhere a girl loves a boy, and a boy loves a girl…

Исполняя проигрыш после последней строчки, Лев (внутренне надеясь увидеть восхищение гимнастки) скользнул взглядом по затаившим дыханием слушателям и, заметив, с какой нежностью и тоской миссис Хартвуд глядит на задумавшегося Арсенина, чуть не поперхнулся на полуслове.

Примерно через час Троцкий, изрядно притомившись, слегка охрипшим голосом заявил, что концерт окончен, церемонно раскланялся и, аккуратно поставив гитару на место, устало плюхнулся на первый попавшийся стул.

— А все же вы неисправимый романтик, Лев, — Арсенин, неслышно подойдя откуда-то сбоку, одобрительно потрепал его по плечу. — Я, признаться, думал, что у вас только военные песни замечательно сочинять получается, а тут…

— Всеслав с отсутствующим видом уставился куда-то вдаль и, мечтательно улыбнувшись, продекламировал:

Я мечтаю быть там, где солнце танцует на небе,За облаками скрывая седьмую печать,Я мечтаю быть там, где солнце рождается в хлебе,Там, где двое влюбленных о любви своей не молчат…

И чуть смущенно добавил:

— Перевод, конечно, весьма и весьма условный, но вот навеяло, знаете ли… — И, не оглядываясь на ошарашенного Троцкого, поднялся на второй этаж.

Гостиница давным-давно погрузилась в тишину и покой, а Арсенин, обдумывая то один, то другой вариант развития событий завтрашнего дня, всё никак не мог заснуть. Успех или провал операции, в которую уже было вложено огромное количество сил и средств, напрямую зависел от результата намеченной им встречи и потому фиаско быть не должно. Вот только как избавиться от почти панических мыслей и сомнений? Его люди, да и вообще все вокруг, твердо уверены, что капитан Арсенин всегда спокоен, хладнокровен и найдет выход из любой ситуации и даже не подозревают, чего ему стоят хладнокровие и всезнание… И никогда не узнают.