Миры Роджера Желязны. Том 4 - Роджер Желязны

Я планировал в этот же день покинуть Дрисколл и вернуться домой. Курьерграмма — самый быстрый и самый дорогой вид межзвездной связи, но тем не менее я был уверен, пройдет пара недель, прежде чем я получу ответ.

Конечно, я несколько рисковал своим инкогнито, посылая депешу подобного рода с Дрисколла, да еще с обратным адресом на Вольной. Но я собирался улететь сегодня же и стремился закончить дела побыстрее.

Расплатившись за номер в отеле, я поехал на улицу Нуаж, чтобы окинуть дом Рут прощальным взглядом. По дороге я позавтракал в какой-то забегаловке.

В Мармеладном Дворце меня поджидало кое-что новенькое. Из щели почтового ящика я извлек большой белый конверт без обратного адреса.

На нем значилось: «Фрэнсису Сандоу, дом Рут Лэрис». Я вошел в дом и, прежде чем распечатать послание, убедился, что, кроме меня, тут никого нет. Затем достал из кармана безобидную с виду тонкую трубочку, несущую тихую мгновенную смерть любому живому существу, сел в кресло и положил ее перед собой. И лишь приготовившись подобным образом, я наконец вскрыл конверт.

Так и есть. Еще один снимок.

Это был Ник, старина Ник, Ник-карлик… Покойный Ник. Он скалился сквозь свою бороду, стоя на скалистом утесе, словно собираясь кинуться на человека, его фотографировавшего.

«Прилетай на Иллирию. Здесь все твои друзья», — гласила записка, написанная по-английски.

Я закурил первую за сегодняшний день сигарету.

О том, кто скрывался под именем Лоуренса Дж. Коннера, знали лишь трое: Малисти, Бейнер и Дюбуа.

Малисти был моим агентом на Дрисколле, и я платил ему достаточно, чтобы быть уверенным, что его не подкупят. Правда, к человеку можно применить и другие средства воздействия, но Малисти сам узнал о том, кто такой Лоуренс Дж. Коннер, только вчера, когда произнесенный пароль «Бе-бе, я — черная овечка» позволил ему расшифровать специальные инструкции. Так что для применения особых мер воздействия времени было явно недостаточно.

С другой стороны, Бейнер тоже ничего не выигрывал, ставя мне палки в колеса. Ведь мы были партнерами в совместном предприятии, к тому же достаточно мелком и незначительном, чтобы о нем заговорили люди. Так, капля воды в море бизнеса. Если изредка интересы наших с Бейнером капиталов каким-то образом и вступали в противоречие, то этот конфликт никогда не носил личного характера. Нет, Бейнер исключается.

Дюбуа тоже не произвел на меня впечатление человека, который разбалтывает чужие имена и секреты. Чтобы получить от него нужную информацию, мне даже пришлось намекнуть о своей готовности прибегнуть к чрезвычайным мерам.

На Вольной никто не знал, куда и зачем я направляюсь. Никто, кроме моего электронного секретаря, но все сведения о цели моей поездки я стер из его памяти еще перед отлетом.

Я прикинул другую возможность.

Если Рут похищена и ее принудили написать мне ту записку, то злоумышленник, кто бы он ни был, вполне мог допустить, что я еще вернусь в ее дом и обнаружу конверт, а если и нет — ничего страшного не произойдет.

Такой вариант казался мне более вероятным.

А это означало, что на Дрисколле есть человек, с которым я хотел бы познакомиться поближе.

Вот только стоит ли терять время? С помощью Малисти я, пожалуй, смогу добраться до того, кто отправил мне письмо с фотографией Ника. Но за его спиной наверняка стоит кто-то другой — гораздо более умный и ловкий. А в моих руках окажется пешка, обыкновенный исполнитель, которому будет мало что известно или не известно совсем ничего.

Однако я все-таки решил пустить Малисти по следу и о результатах приказал доложить на Вольную. Само собой, из дома я звонить не рискнул, а воспользовался платным телефоном-автоматом на улице.

Через несколько часов уже не будет иметь значения, знал ли кто-либо, что Коннер и Сандоу — одно и то же лицо, или нет. Потому что к тому времени я буду уже в пути и никогда больше не воспользуюсь именем Коннер.

Когда-то Ник-карлик сказал:

— Все несчастья в мире случаются из-за красоты.

— Может быть, из-за правды? Или доброты?

— Они тоже к этому причастны, но все же главный виновник — красота. Именно в ней кроется источник всего зла!

— А не в богатстве? — спросил я.

— В деньгах тоже есть красота.

— Значит, если чего-нибудь хватает не всем — еды, вина, женщин…

— Точно! — воскликнул он, с силой ударив пивной кружкой по крышке стола, из-за чего несколько пьяных рож повернулось в нашу сторону. — Красота, черт ее побери!

— А как насчет красивых парней?

— Все они — или подонки, потому что пользуются своей красотой в корыстных целях, или самоуверенные гордецы, потому что знают, как все остальные им завидуют. Подонки мешают жить честным людям, гордецы — отравляют жизнь себе. Обычно и те, и другие плохо кончают, и все из-за проклятой красоты!

— Ну, а разные там красивые вещи, произведения искусства?

— Эти толкают людей на воровство или заставляют их мучиться всю жизнь потому, что они никогда не смогут ими обладать. Проклятие…

— Но подожди, — возразил я, — разве вещи виноваты, что они красивы? Разве люди выбирают — родиться им красавцами или уродами? Так уж получилось, вот и все.

Он пожал плечами:

— Виноваты? Кто сказал, что они виноваты?

— Ты говоришь о зле, а это подразумевает чью-то вину. Должен же кто-то за все ответить, рано или поздно?

— Конечно. Во всем виновата только красота! — повторил он. — Черт бы ее побрал.

— Красота как абстракция?

— Да.

— А красота в конкретных вещах?

— Да.

— Это же нелепо! Вина подразумевает ответственность, некий злой умысел…

— Разумеется, красота за все ответит!

— Уж лучше выпей еще кружечку пива. Он выпил и снова рыгнул.

— Взгляни-ка вон на того смазливого парня возле стойки, который старается подцепить девицу в зеленом платье. Боюсь, что скоро кое-кто набьет ему морду. А этого могло бы и не случиться, будь он уродом.

Чуть позже Ник доказал правоту своего предсказания, лично расквасив парню нос за то, что тот обозвал его коротышкой. А значит, в его словах была некоторая доля правды. Хотя ростом Ник чуть выше четырех футов, у него были руки и плечи настоящего атлета, он мог кого угодно побить «на кулачки». Голова у него была нормальных размеров с копной светло-рыжих волос, голубыми глазами и чуть свернутым набок, вздернутым носом. Сквозь густую бороду просвечивала улыбка, открывавшая с полдюжины редких желтоватых зубов. Обыкновенный человек, если бы не короткие скрюченные ноги.

Родился Ник в семье, где все были сплошь военными. Отец у него был генералом, и все его братья и сестры, за единственным исключением, тоже были офицерами в тех или иных войсках. Детство он провел, окруженный со всех сторон атрибутами воинской профессии. Какое бы оружие вы ни назвали — будьте уверены, Ник умел с ним обращаться. Он мог фехтовать, стрелять, ездить верхом, закладывать мины, мог ломать доски и чьи-нибудь шеи голыми руками, мог выжить в любых условиях и… проваливался на всех медкомиссиях любой армии в Галактике, потому что был карликом. Я нанял его в свое время, чтобы он уничтожал последствия всех моих экспериментов, окончившихся не слишком удачно. Он ненавидел все красивое и всех, кто был выше его ростом.