Девственница для Альфы - Рин Рууд

Глава 14. Тебе понравится

— А ты совсем другой, когда волк, — бессовестно и с большим удовольствием тискаю Цезара за уши, навалившись на него всем телом. — Такой сладкий!

Если честно, урчащую зверюгу под собой я совершенно не ассоциирую с Цезаром. Не складывается у меня большой пушистый волк с бесстыжим негодяем, который меня увез в лес, в единое целое. У Цезара нет таких мягких и приятных щечек.

— Хватит!

Пушистый волчара обращает в голого и разъяренного Цезара, который валит меня на спину и в злобе всматривается в глаза.

— Верни пушистика.

— Я тебе, что, комнатная собачка? — шипит сквозь зубы. — Соня, я Альфа, ясно? Не надо со мной сюси-пуси, как с щенком шпица.

— Шпицы милые, — соглашаюсь я. — Я, кстати, подумывала себе собачку завести.

— Я тебе не собака, — Цезар рычит, и его нижняя челюсть выдвигается чуть вперед.

— Ладно, — шепчу я и касаюсь ладонью его лица, — я все поняла.

Надо как-то взбешенного мужика утихомирить. И я не совсем понимаю, что его так вывело из себя? Я же его со всем уважением тискала и даже приговаривала, какой страшный и опасный.

— Ты меня очень злишь, Соня…

— Я уже поняла, — сипло отзываюсь я, поглаживая дрожащей ладонью щеку Цезара. — Тише…

Я в западне. Я посреди леса и под возбужденным мужиком. И мои попытки утихомирить Цезара имеют обратный эффект, судя по расширенным зрачкам, прерывистому дыханию и глухому урчанию, что идет будто из глубин живота.

— Я не хотела тебя обидеть…

Цезар в ответ с рыком въедается в губы. Нагло проталкивает язык в рот, шарится рукой по груди, талии бедру, разгоняя по крови яд возбуждения и слабости. Во вспышке гнева, которое прорывается сквозь густую истому, я кусаю Цезар за язык. Сильно, я чувствую вкус крови.

Отшатнувшись, он щурится:

— Зря ты это сделала…

Взбрыкиваю под Цезаром, скидываю его и вскакиваю, но опять меня с рыком валит на мягкий мох животом вниз, который немного пружинит.

— Пусти, сволочь!

— Нет, — хрипит на ухо.

Он тяжелее, сильнее, и чем яростнее я борюсь, тем глубже я ухожу под воронку возбуждения.

— Я не хочу в лесу!

— Я хочу.

Хочет он! Уже давно бы мог взять меня, а он что-то медлит, лишь сдерживая мое сопротивление, глухо порыкивая в ухо, будто чего-то ждет.

— Я отымею тебя прямо тут, — урчит в шею, а мои крики переходят стоны. — Посреди моего леса станешь женщиной.

Из кустов выныривает Маркус, навострив уши, и в изумлении облизывает нос.

— Да, Маркуша, — Цезар душит меня в стальных объятиях и усмехается, — она девственница.

— Ах ты ж… — смотрю на подлого волка и замираю под Цезаром. — Извращенец! А ну, пошел отсюда! Да что с вами не так?!

— Хочешь ее? — с издевкой шепчет Цезар. — Чистый и наивный цветочек…

— Ты его провоцировал?! — возмущенно охаю я, когда Маркус прижимает уши и скалит зубы на Цезара. — Ты меня используешь?

Мои претензии глупые. Цезар в любом случае меня использует, но оказаться приманкой для его чокнутого и одичавшего брата куда возмутительнее, чем быть наложницей.

Маркус раздается в размерах, встает на задние лапы, лысеет и в жуткой метаморфозе обращается в человека. В мужчину. Со крепким и грозным стояком.

— Хочу…

— Здравствуй, Маркус, — посмеивается Цезар, а его эрегированный член прямо между моих ягодиц.

— Слезь с нее.

— Чтобы ты на нее залез?

Маркус сжимает кулаки и медленно выдыхает. Мне тяжело дышать под весом Цезара.

— Отдай ее мне.

— Да вот еще. Она моя девочка.

— Это какое-то безумие, — утыкаюсь лицом в мох, потому что сил нет смотреть на покачивающийся член Маркуса.

— Будет моей, — рычит он.

Цезар медленно сползает меня, встает на ноги, и когда я хочу вскочить и убежать, рявкает:

— Лежать!

На секунду меня берет оторопь от его зычного голоса, но через секунду в упрямстве, что отзывается болью в голове и позвонках сажусь. Встать у меня сил не хватит, но лежать по приказу Цезару не буду.

— Ненавижу, — поднимаю лицо на Цезара и перевожу взгляд на Маркуса, — наваляй ему!

— Да, наваляй мне, — Цезар разминает плечи и делает шаг.

У маркуса реальны проблемы, потому что он кидается на брата с занесенным кулаком, но на полпути прыгает на четыре лапы. Рычит, перетряхивается и бросается на хохотнувшего Цезара, который ловко уворачивается от его клыков.

— Я разочарован.

Маркус приземляется на лапы, оглядывается и фыркает, а после опять убегает легкой и непринужденной рысцой.

— Мерзавец! — цежу ему вслед сквозь зубы.

Притормаживает, оборачивается и машет хвостом.

— Ты мужик или как?

— Да, у меня тот же вопрос, братец, — Цезар презрительно хмыкает и скрещивает руки на груди. — Страдалец хренов.

После он шагает ко мне, под рык Маркуса подхватывает за подмышки и ставит на ноги. Я вяло отбиваюсь, а меня перекидывают через плечо:

— Сегодня ночью я эту милашку, — звонко шлепает меня по ягодице, — отымею. Во все щели.

— Урод, — слабо бью кулаками по пояснице.

— Можешь присоединиться, — небрежно говорит Цезар, и я ошеломленная его словами, издаю отчаянный клекот. — Но для этого тебе придется переступить порог моего дома в человеческом обличии, братец.

Маркус урчит нам вслед, а я всхлипываю:

— Я не хочу играть в ваши игры! Мне такое не нравится!

— Понравится, — мурлыкает Цезар и поглаживает по бедру. — Я тебе обещаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍