Поймать жар–птицу - Уэй - Маргарет Уэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В детстве ты была сладкоежкой.
Стоп–кадр: Алекс в школьной форме весело грызет шоколадку, которую он ей купил. И в школьном платьице она всегда была немыслимо сексуальной. Ни одна из его подружек не выдерживала сравнения.
Губы Алекс тронула нежнейшая улыбка.
— Я до сих пор помню все те шоколадки, что ты мне приносил в школу. Мы там просто с ума сходили по сладкому.
Как легко она уловила ход его мыслей! На щеке у Скотта задергался мускул.
— Винни просила навестить тебя. Узнать, как ты поправляешься.
— Неужели ты ради этого приехал в такую даль? — изумилась Алекс.
— Ни в коем случае. Сегодня вечером я должен быть на обеде у премьер–министра. Нужно будет произнести речь.
— Зачем ты согласился? Неужели премьер тебе нравится? — в шутку спросила Алекс.
— Не обязательно, чтобы он мне нравился.
— Я уверена, твою речь очень хорошо примут. Даже если отвлечься от содержания, у тебя такой голос, что тебя всегда слушают. Полезное качество.
— В данном случае я сильно на это надеюсь, — сухо ответил Скотт. — Я хочу сказать несколько слов о положении человека, работающего на земле.
Скотт протянул ей чашку с кофе, а сам уселся на диван по другую сторону стола.
Алекс поняла намек. Он старается отодвинуться от нее как можно дальше.
— Винни все еще надеется, что ты приедешь к ней, — хмуро сказал Скотт. — Почему–то твой последний звонок ее расстроил.
— Ее доброта растрогала меня до слез, — неохотно сказала Алекс.
Скотт откинулся на спинку дивана так внезапно, что Алекс даже вздрогнула.
— У тебя круги под глазами и руки трясутся.
Алекс быстро спрятала руки в складках платья.
— Знаешь, Скотт, ты умеешь напугать человека.
— Чушь, — проскрежетал он. — Просто ты больше не можешь обвести меня вокруг пальчика.
— Я об этом и не думала, — запротестовал Алекс. — Просто мне сейчас нелегко.
— Понимаю. Наверняка тебе даже чертовски трудно одной. И не надо пудрить мне мозги на счет друзей. Слава Богу, есть хоть соседка, но все твои друзья сейчас на гастролях и не могут тебе помочь, а помощь тебе очень и очень нужна.
Алекс ничего не могла ответить на эту обвинительную речь. Он был совершенно прав.
— Через месяц все будет в порядке, — сказала она, наконец.
— А может, пройдут и все восемь недель. Ты сама говорила.
Она серьезно смотрела на него, ей было и приятно, и грустно.
— На мне быстро заживает, Скотт. Всю жизнь так было. Помнишь, когда я…
— Алекс, я не коплю воспоминания, — оборвал он ее.
Она засмеялась, хотя и выдала себя.
— А я без конца перебираю свои.
— Надеюсь, меня они не касаются.
— Как ты ожесточился, Скотт, — тихо сказала она.
— К тебе — да. — Он тяжело вздохнул.
— Ты поэтому сел с другой стороны стола?
— Ага, на всякий случай, Алекс, — усмехнулся он. — Я — простой смертный, а ты — колдунья.
Помолчали.
— Пей кофе, а то остынет, — напомнил он.
— Да мне вовсе не хотелось кофе, — призналась она. — Я просто тянула время. — Она попыталась наклониться вперед, но столик стоял слишком далеко.
— Давай помогу.
Скотт поднялся гибким движением большой кошки. От него буквально захватывало дух. Ей потребовались героические усилия, чтобы скрыть свою реакцию. И все–таки она отодвинулась в самый дальний угол дивана. Когда Скотт приблизился, у нее появилось странное ощущение, словно все это когда–то уже было.
— В чем дело, Алекс? — спросил он резко, забрав у нее чашку и со стуком поставив на столик.
— Я… — Она покачала головой, не зная, что ответить. Кажется, сейчас она, наконец, сломается.
— Мне все можно сказать, — уговаривал Скотт, встревоженный неожиданной переменой в ней. — Алекс! Какого дьявола!
Он опустился рядом с ней на диван, обхватил одной рукой за плечи и повернул к себе лицом.
Спасения не было. Она не могла вскочить и убежать.
— А ну, говори, — приказал Скотт. — Тебе плохо? Похоже, ты давно уже нормально не питалась. К тому же одной в квартире небезопасно. Это тебя беспокоит?
Алекс молча помотала головой. Как ему объяснить, что она страдает? И не в последнюю очередь из–за того, что потеряла его. Ей очень хотелось спросить про Валери Фримен, но Скотт уже никогда больше не будет ничем с ней делиться.
— Ладно, не хочешь говорить — не надо. — Самообладание снова ускользало от него, и он ничего не мог с этим поделать. — Тут замешан какой–то мужчина?
Только ты, подумала она, но от этого не легче.
— Тот парень, которого сравнивают с Барышниковым? Ты скучаешь по нему?
Алекс не смогла сдержать смех. Это уже слишком!
— Так в чем же дело?
— Просто у меня депрессия. — В ее голосе прозвучала тоска, как ни пыталась Алекс ее скрыть.
— Может быть, все–таки не стоит тебе жить одной? Ты всегда страдала от гордыни.
— Да неужели? А я–то думала, что это твой грех!
— Ну, конечно!
Скотт иронически засмеялся. Забывшись на минуту, он наклонился и отвел с лица Алекс длинный вьющийся завиток.
— Ты не хочешь, чтобы я приехала, — просто сказала она.
— Ты абсолютно права, Алекс. — Он взял ее за подбородок, и ее губы оказались в каких–нибудь двух дюймах от его.
— Вероятно, это связано с Валери? — нетвердым голосом спросила она, растерявшись от неожиданности.
— Отчасти.
Его голос звучал мрачно, в аквамариновых глазах не было улыбки.
— Ненавижу, когда мной манипулируют. Тебе не удастся снова испортить мне жизнь. Не будет ни бешеной страсти, ни очередного предательства.
— Только Валери.
Лицо Скотта стало жестким,
— Чего ты добиваешься, Алекс?
Лишь сейчас она заметила, что все ее тело потянулось к нему.
— Ничего. Извини, Скотт.
Она хотела отстраниться, но его хватка стала еще крепче.
— Как там говорят? Не надо прятаться от своих демонов, надо их изгонять.
— Но не так! — взмолилась она, испуганная выражением его глаз.
— Это всего лишь поцелуй, Алекс. Почему ты так испугалась?
Алекс почувствовала, что все лицо заливает румянец.
— Потому что ты применяешь силу.
— А, до тебя наконец дошло? — Его необычные глаза засверкали. — Совершенно точно — померимся силами!
Очень медленно и нежно его рука, касавшаяся щеки Алекс, двинулась к плечу, обвела грудь, соблазнительно задевая и так уже напрягшийся сосок, немедленно отозвавшийся на дразнящее прикосновение. Желание — неумолимая сила, думал Скотт, ему невозможно противиться. Оно заставляет забыть обо всем на свете, кроме одного.
За какое–то мгновение, в которое уместился всего один удар сердца, Алекс поняла по выражению его глаз: то, что он сейчас делает, — своего рода месть. Она понимала это, но боль физического желания уже овладела ею, затмевая все мысли. Алекс пыталась напомнить себе, что он уже не ее Скотт, и все–таки таяла от наслаждения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});