Перевёртыши - Валентина Панкратова

От нелепости обвинения теряю дар речи. Пытаюсь сосредоточиться. Беру листок, который мне протягивает сотрудник СБ. Это действительно список клиентов. Откуда он у меня? Что там еще Вероника могла положить для приема рекламы, пока меня месяц не было? На память приходит давнишний, еще до отпуска, разговор с Денисом Тороповым. Помнится, я тогда жаловалась, что на всякую ерунду типа ночной рекламы приходится расходовать хорошую бумагу, потому что у меня в процессе работы практически не остается черновиков. Из-за строгой конфиденциальности персональных данных я стараюсь все свои испорченные документы уничтожать от греха подальше. Точно! Именно он тогда и дал мне свои черновики, и секретарь тут не при чем.

Чертыхаясь, внимательно смотрю, что подсунул мне друг Дениска. Перечень фамилий с инициалами, номера договоров, их стоимость, сроки.

– Во-первых, я никому не отправляла эти данные. Если Вы внимательно посмотрите обратную сторону, то увидите, что она чистая. Сие означает, что я вытащила этот черновик из лотка для распечатки входящей информации. Это Вы соединили в одну стопку бумаги из лотка и бумаги, которые можно было бы идентифицировать как отправленные, – начинаю злиться, и мне уже плевать на его глаза-кинжалы. – Во-вторых, данные, которые находятся в этом документе, не относятся к кадровым. Претензии предъявляйте к владельцам этой информации. В-третьих, я вообще не вижу тут никаких секретов. Здесь фамилии и инициалы, по ним в многомиллионной Москве определить людей невозможно, к тому же даты указаны прошлые – начало года. Этот документ не дает никакой информации, – я выдыхаюсь и победно взираю на идиота, буравящего меня взглядом.

В принципе, мне все-равно, что он там обо мне думает. Я одержала победу над собой – подавила желание спрятаться и даже сама наехала. Вон, сидит задумавшись. Переваривает.

– Татьяна Николаевна, Вам необходимо по данному факту написать объяснительную записку, – тон Олега Николаевича вкрадчивый. Так и хочется запустить в него чем-нибудь. Я уже сижу и мысленно подбираю предмет, до которого могла бы дотянуться. На его счастье, после вчерашней зачистки ничего поблизости не наблюдается.

Настенные часы показывают, что рабочий день уже начался. Интересно, почему никто до сих пор ко мне не заглянул? Наверняка, охрана доложила шефу, что по мою душу прибыл СБшник из материнской организации.

Петренко встает, подходит к принтеру и вынимает чистый лист.

– Надеюсь, ручку Вы сами найдете? – в тоне предельная вежливость и подходящая случаю суровость.

Беру покорно ручку и протянутый лист бумаги. Что бы такое гадкое написать? Как эта сволочь меня напугала и принудила? Точно!

«Я, Борискина Татьяна Николаевна, сегодня пришла на работу в 8:45. Около своего рабочего кабинета встретила незнакомого мужчину…»

Я внимательно оглядываю Петренко с ног до головы и думаю, не надо ли сгустить краски по части моего испуга? Вообще, может этот тип напугать? Взглядом убить может. Чувствую, что губы растягиваются в улыбку, и скорее прячу ее. Но посетитель явно замечает мое изменившееся настроение и пытается заглянуть в мой лист. На всякий случай демонстративно отодвигаюсь подальше.

«Неожиданный посетитель сильно напугал меня. Я женщина слабая…». Вспоминаю рассказ А.П. Чехова «Беззащитное существо». Так и хочется дописать «беззащитная». Решаю, что это, пожалуй, слишком, поэтому продолжаю: «…не обладаю могучей силой и не в состоянии справиться со взрослым и…». Еще раз оцениваю фигуру Петренко. Он достаточно физически развит? Решаю, что да: «…спортивного вида мужчиной. И поскольку в коридоре в тот момент никого не было, то я была вынуждена, повинуясь его моральному давлению …», – ох уж эти глаза-кинжалы. Наверняка раньше работал в МВД или КГБ, – «…впустить посетителя в свой кабинет. Позже он представился Петренко Олегом Николаевичем и даже предъявил мне документ, похожий на удостоверение, который у меня не было возможности как следует рассмотреть в виду плохого зрения и краткосрочности осмотра.»

Перечитываю. Вроде, начало неплохое. Дальше я описываю, как он схлопнул две пачки бумаги из факса и практически дословно переписываю наш разговор вместе со своим анализом ценности бумаг, в передаче которых меня посмел обвинить бывший опер, или кем он там работал. В заключение добавляю: «В связи с изложенным прошу в кратчайшие сроки провести независимое расследование и оградить мое доброе имя от клеветы со стороны проверяющего Петренко О.Н.».

Шикарно. Получается, к сожалению, не совсем красиво – буквы неровные, строчки уезжают вверх. Все-таки руки отвыкли от ручки и бумаги. Теперь мы все больше печатаем. Но компьютер я даже еще не включала, да и товарищ проверяющий четко настоял на рукописной версии объяснительной.

Перечитываю свое произведение, ставлю дату, подпись и передаю листок тезке Николаевичу. Петренко начинает читать, удивленно поднимает брови и смотрит на меня. В глазах смех. Длится он долю секунды, но я торжествую! Наконец-то на его невозмутимом лице проглядывает хоть какая-то живая эмоция! Я сделала его.

– Татьяна Николаевна, это не совсем то, что от Вас требовалось, – произносит он своим предельно вежливым тоном. Но глаза уже нормальные, как у обычного строгого проверяющего.

– А что не так?

– Хорошо. Давайте вернемся к проверке. Где у Вас хранятся личные дела и трудовые книжки?

Допрыгалась. В своей борьбе с бесчувственным истуканом я совершенно забыла про деньги, положенные вчера в сейф любимым директором. Встаю, отпираю шкаф, показываю папки с личными делами и злополучный несгораемый ящик.

– А у кого хранятся ключи от шкафа и сейфа?

Какое-то дежавю. Я второй день подряд отвечаю на этот вопрос.

– От кабинета ключи есть еще у уборщицы и секретаря, от шкафа второй ключ в ящике – на случай, если я в отъезде, а единственный от сейфа – у меня. Свои ключи от кабинета, шкафа и сейфа я забираю с собой домой. На период отсутствия от сейфа передаю секретарю.

– Замечательно. Можете открыть сейф?

Элементарно! В чем проблема?! Чувствую себя преступницей, пойманной за руку. Ринат Асхатович, я Вам этого никогда не забуду! Готовлю себя к очередному раунду борьбы с Петренко. Теперь мне предстоит сыграть комедию с «моими накоплениями на квартиру».

Вздохнув, вставляю ключ в замок сейфа, но не могу его прокрутить – сейф открыт! Что за ерунда? Я же вчера после вечеринки проверяла его. Он точно был заперт.

– Вы, что-же не закрываете сейф? – Петренко внимательно следит за моими действиями.

– Вообще-то всегда закрываю, – в замешательстве выдавливаю из себя, – но вчера был первый день после отпуска. Наверно, забыла.

Под осуждающим взглядом Петренко распахиваю дверцу бронированного шкафчика, прикидывая, как это сейф мог оказаться открытым, если я абсолютно точно проверяла его после вечеринки.

Смотрю на реакцию Петренко. Сначала, на долю секунды, подобие удивления, потом деловое нейтральное