Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих - Тимоти Келлер

В прозрачности окна есть смысл потому, что улица и сад за ним непрозрачны. А если бы можно было смотреть И сквозь сад?.. Совершенно прозрачный мир невидим. «Видеть все насквозь» – значит ничего не видеть6.

Если вы называете любые притязания на истинность борьбой за власть, значит, это относится и к вашему заявлению. Если вы, подобно Фрейду, утверждаете, что все притязания на истинность, касающиеся религии и Бога, – всего лишь психологические проекции, предназначенные для того, чтобы справиться с чувством вины и неуверенности, то же самое справедливо и для ваших слов. Видеть все насквозь – значит ничего не видеть.

Фуко навязывал истинность своего анализа другим людям, хотя и отрицал саму категорию истинности. Значит, некоторые виды притязаний на истинность выглядят неопровержимыми. Непоследовательность борьбы против угнетения, когда мы отказываемся признать существование истины, – вероятно, и есть причина, по которой постмодернистская «теория» и «деконструкция» находятся в упадке7. Г. К. Честертон высказал такое же замечание почти сто лет назад:

Нынешний мятежник – скептик, он ничего не признает безусловно… и потому не может быть подлинным революционером… Любое осуждение предполагает какую-то моральную доктрину… Короче говоря, современный революционер, будучи скептиком, все время подкапывается под самого себя. Бунт современного бунтаря стал бессмыслен: восставая против всего, он утратил право восстать против чего-либо… Вот мысль, которая останавливает работу мысли, И это единственная мысль, подлежащая запрету8[3].

Сообщество не может охватывать всех

Христианство требует от членов своего сообщества конкретных убеждений. Оно открыто не для всех. Это путь к социальной разобщенности, утверждают критики. Сообщества людей должны предназначаться для всех, быть открытыми для всех на том основании, что все мы люди. Сторонники подобных взглядов указывают, что во многих городских районах соседствуют представители разных рас и религий, тем не менее уживающиеся вместе и образующие одно сообщество. Все, что для этого требуется, – чтобы каждый уважал частную жизнь и права остальных и работал ради равного доступа к образованию, рабочим местам, возможности принимать политические решения. В условиях либеральной демократии общие нравственные принципы считаются необязательными.

Увы, изложенные выше взгляды чрезмерно упрощены. Либеральная демократия опирается на обширный список допущений: приоритетность индивидуальных прав перед общественными, разграничение частной и общественной морали, святость личного выбора. Все эти убеждения чужды представителям многих культур9. Значит, либеральная демократия, как и любое другое сообщество, опирается на общий набор весьма конкретных принципов. Основа западного общества – единые для всех его членов обязательства по основаниям, правам и справедливости, хотя их общепризнанного определения не существует10. Все представления о справедливости и разумности коренятся в системе неких конкретных убеждений о смысле человеческой жизни, которые разделяют далеко не все11. Следовательно, идея общества, охватывающего всех и каждого, иллюзорна12. Каждое человеческое сообщество придерживается неких общих убеждений, которые неизбежно создают границы, охватывают одних людей и исключают других.

Рассмотрим пример. Представим себе, что один из членов правления местного сообщества геев, лесбиянок и транссексуалов объявляет: «Я получил некий религиозный опыт и теперь убежден, что гомосексуализм – грех». Проходят недели, а он продолжает настаивать на своем. Представим, что член правления местного общества противников гомосексуальных браков объявляет: «Я узнал, что мой сын гей, и считаю, что он имеет полное право сочетаться браком со своим партнером». Какими бы снисходительными и терпимыми ни были представители каждой группы, рано или поздно они скажут: «Вам следует выйти из комитета, поскольку вы не разделяете общие для нас убеждения». Первое из этих сообществ пользуется репутацией открытого для всех, второе – репутацией исключающего, но на практике оба действуют почти одинаково. Каждое опирается на общепринятые убеждения, которые служат границами, охватывают одних и исключают других. Ни то, ни другое не является «узким» – это просто сообщества.

Сообщество, которое не возлагает на своих членов ответственность за конкретные убеждения и поступки, не имеет «корпоративной идентичности» и по сути дела вовсе не является сообществом13. Нельзя считать некую группу исключающей просто потому, что к людям в ней подходят с определенными мерками. Значит, не существует способа определить, является ли то или иное сообщество открытым и заботливым, или, наоборот, закрытым и угнетающим? Есть. Вот гораздо лучший способ это проверить: убеждения какого сообщества побуждают его членов относиться к представителям других сообществ с любовью и уважением, служить им и удовлетворять их потребности? Убеждения какого сообщества побуждают очернять и подвергать нападкам тех, кто нарушает его границы – вместо того, чтобы проявлять по отношению к этим людям доброту и смирение, пытаться расположить их к себе? Христиане заслуживают критики, когда ведут себя осуждающе и недружелюбно по отношению к неверующим14. Однако не следует критиковать церковь, которая вводит для своих прихожан стандарты в соответствии с принятыми в ней убеждениями. Ее примеру должно следовать каждое сообщество.

Христианству не свойственна культурная категоричность

Христианство пользуется репутацией культурной смирительной рубашки, якобы вынуждая представителей разных культур умещаться в единственно возможные рамки. Его воспринимают как противника плюрализма и культурного многообразия. Но на самом деле христианство лучше адаптируется (и производит меньше разрушений) к различным культурам, нежели секуляризм и многие другие мировоззрения.

Схемой распространения христианство отличается от любой другой мировой религии. Центром ислама, где проживает большая часть исламского населения, по-прежнему является место зарождения этой религии – Ближний Восток. Исконные земли, бывшие демографическими центрами индуизма, буддизма и конфуцианства, таковыми и остались.

Христианство отличается от любой другой мировой религии принципом распространения

В отличие от этих религий, в христианстве поначалу преобладали евреи, а его центром был Иерусалим. Позднее преобладающее место в нем заняли люди эллинского мира, центр сместился в Средиземноморье. Затем веру приняли варвары Северной Европы, в христианстве стали преобладать западноевропейцы, спустя некоторое время – североамериканцы. В настоящее время большая часть христиан мира живет в Африке, Латинской Америке и Азии, постепенно центр христианства начинает смещаться в южное и восточное полушария.

Показательны два примера. В 1900 году христиане составляли 9 % населения Африки, численный перевес 4:1 был на стороне мусульман. Сегодня христиане составляют 44 % населения15, в 60-х годах их стало больше, чем мусульман16. Такой же взрывной рост численности христиан в настоящее время начинается в Китае17. Христиан становится больше не только среди крестьян, простого народа, но и среди социального и культурного истеблишмента, в том числе членов коммунистической партии. При нынешних темпах роста в ближайшие 30 лет христиане составят 30 % 1,5-миллиардного населения Китая18.

Чем объясняется столь стремительный рост численности христиан в этих регионах? Самый любопытный ответ дает африканский ученый Ламин Саннех. Он говорит, что у африканцев бытуют давние традиции веры в сверхъестественный мир добрых и злых духов. Когда африканцы начали читать Библию на родных языках, многие усмотрели в личности Христа окончательное воплощение своих исторических желаний и стремлений19. Саннех пишет:

На этот исторический вызов христианство ответило изменением ориентации мировоззрения… Люди сердцем почувствовали, что Иисус не насмехался над их почтением к сакральному или мечтой о непобедимом Спасителе, и тогда принялись бить в Его честь в священные барабаны, и били до тех пор, пока в небе не затанцевали звезды. Эти звезды не стали меньше, даже когда кончился танец. Христианство помогло африканцам стать возродившимися африканцами, а не переделанными европейцами20.

Саннех утверждает, что секуляризм с его индивидуализмом и протестами против веры в сверхъестественное гораздо более губителен для местных культур и «африканства», нежели христианство. В Библии африканцы читают о власти Иисуса над сверхъестественным, над духами зла, а также о том, как Он восторжествовал над злом на кресте. Когда африканцы становятся христианами, их «африканство» обращается в новую веру, получает завершение и разрешение, а не заменяется «европейством» или чем-то другим21. Благодаря христианству африканцы получают возможность абстрагироваться от своих традиций настолько, чтобы критиковать и в то же время беречь их22.