Вся проза в одном томе - Юрий Кудряшов

– Она знает, что её отец убит?

– Нет, она ищет его.

– Скажи ей, что он скоро вернётся. И отправь её домой к матери. Это лучшее, что ты можешь сделать.

Герман задумчиво посмотрел в окно. Он понимал, что Света права. Но в то же время не хотел расставаться с Пасей, хотел сделать для неё что-то большее. Что именно? Этого он не знал. Ведь он не мог вернуть Нодара, как бы сам того ни хотел.

– Откуда она? – спросила Света.

– Из-под Курска.

– Прямо за домом Курская дорога. По ней регулярно ходят товарные поезда. В Крым. В Курске у них стоянка. Как-то раз я сбежала от матери и доехала на таком поезде до Ялты. Это на всякий случай, если нет другого способа отправить её домой. Ей ведь угрожает опасность? Вы прячетесь?

– Да. За нами могут следить. Но у тебя нас никто не найдёт.

– Вы не можете оставаться у меня вечно. И оружие своё забери.

Что-то защемило в груди Германа. Только что Света с таким материнским теплом играла с девочкой и котёнком – и тут вдруг опять такая холодность, как в самом начале встречи. Он понял, что даже девочка и котёнок не могут их примирить. Она не хочет больше его видеть и даже вспоминать о нём. А самое грустное, что она не одна такая. На всём свете нет ни одного человека, который был бы ему рад. Разве что Пасико? Но лишь до тех пор, пока она не знает, что рядом с ней убийца её отца.

Вся глупость, никчёмность и бессмысленность его жизни вдруг предстала перед ним как нечто неизбежное и давно уже непоправимое. Уехать – была единственная его мысль. Уехать вместе с Пасико – единственное спасение. Уехать туда, где Грин никогда не сможет его найти – и начать жизнь заново, с чистого листа. Доехать с ней до её родного посёлка, броситься в ноги её матери и просить прощения за убийство Нодара. А потом всю жизнь искупать свою вину, отдавая семье Гвиниашвили всё, что он сможет заработать. И до конца жизни оберегать своего маленького ангела-хранителя, посланного небесами, чтобы открыть ему глаза.

Так думал он, пока не заметил в окне огромную фигуру Гринёва, приближающегося к подъезду. На голове его виднелся шрам от перенесённого удара. «Но чёрт возьми, как он меня нашёл?» Герману хотелось выть от досады. Куда ему теперь деться? Куда бежать? Этот разъярённый кабан сейчас ворвётся сюда и убьёт всех – Германа, Пасико, Свету и её мать, даже котёнка не пожалеет!

– Он идёт! – крикнул Герман так громко, что Пася проснулась.

– Кто? – не поняла Света.

– Скорее давай сюда оружие!

Света поставила Пасико на пол, и та испуганно схватила котёнка. Света залезла в антресоль, где лежали банки с солёными огурцами и помидорами. Вынув несколько банок и отодвинув другие, она извлекла из дальнего угла антресоли мешок.

– Держи! – сказала она и тут же остановила его. – Нет, оставь мне один.

Герман вынул один пистолет и оставил Свете. Схватив Пасико с котёнком в охапку, он спешно выбежал из квартиры, держа в руках мешок с двумя пистолетами, автоматом Калашникова, большим запасом патронов и даже ручной гранатой. Грин и понятия не имел, что у Германа такой арсенал. Этого должно было хватить на сотню таких Гринов. Это было его несомненным преимуществом.

Выбежав за порог, Герман поднялся выше на один лестничный пролёт и затаился.

– Тихо, Пасенька! – успокоил он девочку. – Пожалуйста, молчи! Не издавай ни звука! А то злой дядя услышит и схватит нас!

Гринёв поднялся на Светин этаж и вошёл через сломанную Германом дверь, прикрыв её за собой. Грин увидел Светину мать, глядевшую на него в оцепенении и прижавшуюся к стенке. Тут из-за угла вышла Света, направив на него пистолет.

– Где он? – с исполинским спокойствием спросил босс.

– Его здесь нет, – дрожащим голосом ответила Света. – Он увидел тебя в окно и ушёл.

Тем временем Герман тихонько проскользнул вниз. Выбежав из подъезда, он решил тут же обежать вокруг дома и попасть на железную дорогу. Ведь там ходили заветные товарные поезда. Там было где спрятаться. Да и Грину не придёт в голову его там искать. Воровато оглядываясь по сторонам и в полусогнутом состоянии, чтобы своей широкой спиной защитить Пасико от шальной пули, Герман мелкими частыми шажками засеменил к ближайшему углу дома. Девочка держалась за него так крепко, что чуть не душила. Он чувствовал, как она дрожит мелкой дрожью.

И вдруг – громкий хлопок на весь район, и через долю секунды – буквально до боли знакомое чувство, которое Герман некогда испытал на своей левой руке, а теперь испытывал где-то в районе правой почки – чувство проникновения в тело маленького и раскалённого куска свинца. Герман оступился и чуть не упал – однако чудом смог удержаться на ногах. Пасико даже не поняла, что случилось. Остро ощущая ежесекундную потерю сил вместе с кровью, на каком-то необъяснимом автоматизме Герман побежал ещё быстрее – так быстро, что даже сам не представлял, что может так бегать, да ещё с ребёнком и мешком оружия, который был ещё тяжелее ребёнка.

Оставляя за собой кровавый след, по-собачьи часто дыша и совсем согнувшись, почти прижавшись к земле, он словно по инерции нёсся вперёд зигзагами, чтобы труднее было попасть. Налетая на случайных прохожих, испуганно отбегающих от него, забежал он за угол дома. Моментально завидев дыру в заборе, он первым делом просунул туда Пасико.

– Пася, слушай меня! – захрипел он, обливаясь горячим потом. – Видишь там поезд? Садись на него! Бегом!

– А как же ты? – заплакала девочка.

– Я здесь не пролезу. Ты должна уехать, иначе плохой дядя схватит тебя!

– А как же мами?

– Мами обязательно приедет к тебе. Но он будет искать тебя дома. Беги на тот поезд, забирайся на него прямо на ходу – и он довезёт тебя до Курска!

– Не бросай меня, Герман!

– Я не брошу тебя, Пасико! Я обязательно найду тебя! А сейчас беги на поезд, пока он не ушёл!

– Я боюсь одна! Я не хочу одна!

– Ты мне доверяешь, Пасико? Ты веришь мне?

– Верю!

– Тогда делай, что я говорю! Беги и не оглядывайся!

Пася сорвалась с места и со всех ног побежала к поезду. Слёзы в глазах мешали ей видеть дорогу.

– Береги маму, Пасико! – кричал ей вслед Герман. – И Циндальку! Береги Циндальку!

Пася запрыгнула в медленно ползущий по рельсам пустой товарный вагон. Ещё несколько секунд она видела лицо Германа, видневшееся через дыру в заборе. Когда он скрылся из виду, Пася села на пол и зарыдала. Она смертельно устала, хотела есть и спать. В рюкзачке уже ничего не осталось, а ехать надо было ещё очень-очень долго. Да ещё в этом грязном вагоне, где некуда лечь, негде присесть и даже нечем поиграть с котёнком. Она думала только о том, что скоро будет дома, увидит маму и Профессора Мамуку, увидит ведьмоподобную Нану, а потом и мами, который непременно скоро приедет к ней.

Сев в позу лотоса и взяв в руки котёнка, Пасико зашептала, поглаживая урчащую Циндальку двумя пальчиками: «Господи! Упокой душу раба Твоего Германа и помяни его во Царствии Твоём! Ты даровал нам чадо сие, и Ты же взял его у нас. Да будет Имя Твоё благословенно! Аминь!»

А тем временем Грин подошёл к лежащему без чувств Герману, заслонившему своим телом дыру в заборе. Ботинком за подбородок Грин поднял его голову, и Герман очнулся.

– Ну что ж, Герман, ты знаешь правила. Скажи мне, где девка – умрёшь легко и быстро. Будешь сопротивляться – убью тебя медленно и мучительно.

– Я скажу, – выдавил из себя Герман. – Только мне трудно говорить. Нагнись ко мне.

Гринёв нагнулся. Герман выдернул чеку из гранаты и прохрипел ему в самое ухо:

– И всё-таки я – мужик. А писака – фраер!

31 декабря 2011, Москва – 4 января 2012, Киев

КАТОРЖАНЕ

Алине

– Вы меня не знаете. И я Вас не знаю. Так будет лучше, если мы с Вами никогда не узнаем друг друга.

– В таком случае, зачем же Вы пришли?

– Вы в большой опасности. Я могу Вам помочь.

Визит этого странного господина удивил бы её, если бы не всё то, что творилось вокруг.

– Они убивают евреев? – догадалась она.

– Они убивают всех, – ответил таинственный гость.

– В таком случае, они должны убить и самих себя.

– С этого они начали.

Что бы он ни говорил, с лица его не сходила ироничная улыбка. Каждый Божий день приходилось ему вести подобные беседы, что со временем научило его полному пофигизму ко всему происходящему.

– Как же Вы можете меня спасти?

– Я Вас спрячу. Там, где Вас никто не сможет найти.

Ухмылка на его лице начала раздражать девушку, которой было отнюдь не безразлично, останется ли она в живых.

– Этим Вы зарабатываете на жизнь? – спросила она с нескрываемым пренебрежением.

– Каждый старается делать то, что ему лучше всего удаётся.

– И насколько хорошо Вам удаётся то, что Вы делаете?

– Ещё никто из моих клиентов не был найден.