Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков - Гана Боржковцова

Ну вот сейчас, наверное, она всплеснет руками и запричитает: «Господи боже мой, да что же это с Филиппеком? Наверное, злые мальчишки поколотили, это ужас, какие нынче дети жестокие, а Филиппек, само собой, не умеет постоять за себя, такой он слабенький…» У Марьяны в ушах уже раздается вся эта лавина слов, хотя пани Файтова еще только снимает в прихожей шляпу и не произносит ни слова. Это значит, что она нагнулась и переобувается. С башмаками раки Файтовой приходится повозиться, и время, когда старушка их снимает, — единственное, когда она молчит. Порой слышно только, как она охает и кряхтит. Но, несмотря на то что воцарилось молчание, у мамы в ушах звучит то же самое, что и у Марьяны; мама беспомощно озирается вокруг. Спасти Пипа невозможно. Под стол его не спрячешь — там пани Файтова его обнаружит.

— Ну вот, Данушка…

Тут Марьяна рывком открывает дверь, ведущую из кухни в кладовку, заталкивает туда Пипа и снова поворачивает ключ. Ловит мамин удивленный, а Пипов — благодарный взгляд и движется навстречу пани Файтовой. Нужно дать маме время опомниться.

— Добрый день, пани Файтова, вы уже здесь?

— Уже, уже, Марженка, видишь, спешу, хозяйка, наверное, меня уже заждалась. Конечно, порой таким старухам, как я, хозяйством заниматься невмоготу, но мне жалко оставить вашу маму одну. Ведь без меня она с делами не управится. Ну с чего же мы сегодня начнем?

Данка стоит за спиной пани Файтовой и удивленно таращит глаза. Заглядывает под стол, но Пипа там нет. Не выбросили же его из окна? Наконец она останавливает взгляд на дверях кладовки. Мама с Марьяной затаив дыхание следят за ней, но на Данку можно положиться.

— Мама, — кричит она, — у тебя оладьи подгорают!

Мама с готовностью бросается к сковороде, но пани Файтова упрекает Данку:

— Ты чего так вопишь? Не видишь, как мама перепугалась? А с оладьями ничего не случится, а не то я бы унюхала. Оладьи ваша мама умеет печь.

Пани Файтова чаще всего хвалит мамину еду, но это, собственно, и все. Она убеждена, что без нее маме не вымыть ни окон, ни пола — ничего.

— Садитесь, пани Файтова, — обед почти готов. Я немножко замешкалась.

— Да ладно, хозяйка, я же не сидеть прихожу. Такая про пасть работы, прямо нельзя откладывать. Спокойно делайте оладьи, времени достаточно, а я начну мыть рамы, что вы на это скажете?

Вопрос этот скорее риторический, потому что пани Файтова всегда делает только то, что сама считает нужным. Отговаривать ее — напрасная трата времени, так же как упрашивать, чтоб она не величала маму «хозяйкой». Пани Файтова все равно будет ее так называть с той же решительностью, с какой теперь она размазывает грязь на оконных рамах и стеклах. Вымыть их у нее, конечно, не хватит времени, потому что она вдруг передумает и решит сначала сделать что-нибудь другое. Ничего не попишешь.

Ну вот, пани Файтова моет рамы, а мама печет оладьи. Пипу так хотелось их попробовать! Марьяна это заметила по тому взгляду, каким он посмотрел на маму, когда она давала ему шоколад. Пани Файтова, повернувшись спиной к кухне, скребет окно и гремит ведром. А сзади у нее, наверное, нет глаз. Марьяна одной рукой снимает со сковороды оладышек, а другой ловко поворачивает ключ и тут же тихонько закрывает дверь.

— Хозяйка, — неожиданно поворачивается пани Файтова, — подайте-ка мне порошок.

Мама стоит у плиты, уставившись на дверь кладовки, и будто ничего не слышит.

— Оладьи, мама, — на этот раз ласково предупреждает ее Данка, и мама быстро и виновато начинает переворачивать оладьи.

Порошок подает Марьяна.

— Вот пачка.

— Ну то-то, — ворчит пани Файтова, — не стоять же мне тут до вечера, когда всюду такая пропасть работы, не знаешь, за что хвататься. Без порошка здесь не обойдешься, ведь окна такие запущенные. Ничего, если лак немножко потеряет блеск. Главное — чтобы было чисто: то же самое я твержу своей невестке. Да ведь она куда какая умная! Ей хоть кол на голове теши. И отчего это окно открывается с таким трудом?

Пани Файтова крутит шпингалеты в разные стороны.

— Какая пропасть работы, какая пропасть, — ворчит Данка и просовывает за дверь кладовки, которая, к счастью, не скрипит, еще один оладышек.

— Их, Данушка, давно бы нужно маслом смазать. А у вас, как у моей невестки. Я уж боюсь и ехать к ним на дачу, так все там скрипит. А у меня нервы никудышные. Вот недавно и говорю ей: «Неужто трудно все смазать?» А она — такая дерзкая — если, дескать, вам не нравится, то и не приезжайте. Это мне-то! На нашу-то собственную дачу. Ну, я тогда с ней тоже по душам поговорила. «На даче этой, говорю, я отродясь живу, куда раньше, чем брату Франте в один несчастный день, в одну несчастную минуту пришло в голову на тебе жениться. И не тебе меня с нашей дачи вышвыривать. Вот захочу, так и насовсем сюда переселюсь. Да только чем мне с тобой жить, я лучше настругаю серы в кофе». Вот она окна вымоет, а они все равно грязные. Все в черных полосах, смотреть тошно. А уж если я возьмусь, так уж этого не будет, хозяйка. Не каждый умеет делать все как следует. А у меня в руках все так и горит! У меня все должно блестеть. А ведь она могла бы и поучиться кое-чему. Сколько мы с покойницей матушкой ей твердили: «Если тебя дома ничему не выучили, видать, у твоей матушки и учиться было нечему, хоть у нас поучись». Да где там…

Пани Файтова полощет тряпку в воде и устраивает вокруг себя потоп. На столе из рассыпанного порошка и воды образуется жидкая каша.

— Не поскользнитесь, пани Файтова, — предупреждает мама.

— Да нет, я ловкая, — успокаивает ее пани Файтова и энергично брызгает грязью на стекла. — Погодка-то нынче разгулялась, — выглядывает она из окна.

Мама мгновенно пользуется ситуацией и сует Пипу еще один оладышек. Данка смотрит разинув рот, а потом подмигивает ей. В одну тарелку она наливает суп, а в другую кладет оладьи, и прежде чем пани Файтова успевает оглянуться — Данка исчезает из кухни…

Обед у мамы готов, но они с Марьяной все еще стоят, склонившись у плиты, как будто ждут чего-то.

— Панн Файтова, — отчаянно кричит из детской Данка, — помогите мне открыть задвижку, у вас все так ловко получается…

— Иду, Данушка, иду, — отзывается пани Файтова и сползает со стола. — Ты же знаешь, я с ней играючи справлюсь.

Мама с Марьяной ждут, пока за пани Файтовой захлопнется дверь, ведущая в детскую. И бросаются к кладовке, откуда выволакивают Пипа, Потом они быстро проскальзывают через прихожую в папин кабинет — а там все вне опасности. В целях самозащиты они уже давно предупредили пани Файтову, что папа никому не разрешает туда входить, и пани Файтова с уважением относится к этому запрету. Папу она немножко побаивается. Поэтому мама с детьми иногда тоже спасаются здесь, если их вдруг охватывает чувство, будто некоторые пятницы тянутся уже третий месяц.

— Извольте, сударь, — говорит Марьяна, показывая Пипу на папин письменный стол, куда Данка контрабандой перенесла обед.

Довольный Пип готов уже приняться за еду, но вдруг они с мамой испуганно переглядываются…

— Не шумите, — напоминает им Марьяна.

«Как мама похожа на тетю, когда смеется, — думает она. — Только, пожалуй, красивее».

Пип тоже улыбается и неожиданно совсем забывает, что улыбка у него выходит немного кривая.

— Вы могли бы еще немножко подержать меня взаперти, — говорит он. — Это очень увлекательно!

— Пойдем, мама, — тянет маму Марьяна. Она боится, как бы пани Файтова не заподозрила неладное.

Мама идет за ней, но уже от двери возвращается снова.

— Пип, — тихо произносит она. — Я собрала все шапки и положила наверх в шкаф. Теперь, наверное, до самой зимы они тебе не понадобятся.

Марьяна вытягивает ее из кабинета. Пип глядит на них, криво разинув рот.

Дайка, спокойствия ради, еще чем-то отвлекает пани Файтову, которая даже не предполагает, что явилась жертвой тактической уловки, а мама с Марьяной героически начинают устранять потоп на столе, чтобы постелить скатерть.

— А где же Филиппек? — набив рот, вдруг вспоминает пани Файтова.

— Я отослала его на улицу, — говорит мама и виновато поглядывает на девочек. — Сегодня там так хорошо!

— Это вы правильно сделали, — одобряет пани Файтова. — Мальчик должен расти среди мальчиков, а не держаться за мамину юбку и не сидеть дома. А он уже обедал?

— Обедал, пани Файтова, я ему дала поесть немного пораньше. Да вы берите, берите еще. Да, Марьянка, — вспомнила мама, — звонила тетя и спрашивала, не могла бы ты отнести ей что-нибудь почитать? Я приготовила кое-какие книжки, возьмешь, ладно? Они в сумке.

— Само собой, — соглашается Марьянка, — а Данка пойдет со мной?

— Если ты можешь обойтись без нее… — неуверенно произносит мама. — Данка помогла бы мне здесь.

— Само собой, — опять соглашается Марьяна.