Золотая сеть (повести) - Клара Ярункова

— А когда он будет готов? У нас выставка уже готова!

— Вам легче. Фоторепортаж — работа особая, трудная.

Жираф шпагатом завязал коробку и спрятал ее в шкаф. Когда девочки ушли, он быстро перепрятал коробку в выдвинутый ящик стола.

После полдника два часа обычно посвящалось спорту. Сегодня на футбольном поле проходила международная футбольная встреча болгарских и шведских спортсменов.

Ряды многочисленных болельщиков то восторженно вскрикивали, то опечаленно замолкали. Но на Вило, Петра крики болельщиков не действовали. Они без устали бросали на площадку тяжелое ядро, и каждый раз, как только ядро падало, к нему мчался Палочка.

Ева Палатова, сидевшая на корточках, обнимала собаку за шею. Но Палочка каждьш раз, когда ядро пролетало по воздуху, вырывался из рук Евы.

Жираф ушел с состязания как раз тогда, когда шведы начали проигрывать. По пути он задержался около прыгунов в высоту. Ребята как раз делали попытку взять высоту сто двадцать сантиметров. Гонза Мудрых страховал. Атлеты разбегались, старались преодолеть высоту, но все их старания оканчивались неудачей. В большинстве случаев прыгуны падали носом вниз в мокрый песок. Понаблюдав с интересом за происходящим, Жираф пристроился к прыгунам. Когда пришла его очередь, он подошел к планке и поднял ее еще на двадцать сантиметров. Потом отошел, разбежался, легко подскочил и прекрасными «ножничками» преодолел неслыханную высоту.

Легкоатлеты зааплодировали. А Жираф как ни в чем не бывало отправился к прыгунам в длину. Прыжок в длину у него не получился. Он прыгнул очень далеко, но, приземлившись, сел.

Рекорд поставила Магда Митрова. Оттолкнувшись, она пролетела над песком, как птица, и легко приземлилась.

Волейболисты, заметив Жирафа, начали на всех языках приглашать его присоединиться к ним. Каждая команда хотела, чтобы он был у нее. Еще бы! Ведь стоило Жирафу протянуть руку — и он мог взять любой мяч. Ему ничего не стоит и погасить мяч! Но Жираф, как будто это его совсем не касалось, отправился восвояси. Он искал Милана и наконец-то увидел его сидящим на спортплощадке.

— Жирафа раздумала… — сказал он, подсаживаясь к Милану. — Фотофильмы, — он растянул руки так, будто просматривал пленку, и сплюнул, — плохая…

Милан сердился на Жирафа. Он-то думал, что Жираф — хороший фотограф. На себя он не надеялся. Он мало разбирался в фотографии. Но что ему было делать, если еще в поезде пионервожатый записал его в фоторепортеры.

— Чудесненько, что ты раздумала! — набросился на него Милан. — Но как нам быть с фотографиями?!

А в это время над фоторепортажем усиленно работали не совсем добросердечные русалки.

…После окончания игр ребята повалили в главное здание. У самой лестницы, сразу же за дверьми, висел фоторепортаж!

Сначала среди зрителей пробежал слабый смешок. Потом посыпались замечания, и, наконец, раздался хохот.

С фотогазеты на ребят в шесть глаз смотрел дядя Демко. Под ним была подпись: «Дедушка Демко и два его брата».

На второй фотографии был снят большой камень, из-за которого вылезало какое-то огромное белое пятно. Под этой фотографией была подпись: «Заход солнца на реке Грон»,

На третьей фотографии можно было различить бегущую фигуру, перечеркнутую густыми горизонтальными линиями. Под фотографией стояло: «Этнограф за решеткой. Сфотографировано с самолета».

Четвертую фотографию пересекали линии вертикальные. За ними туманно вырисовывалась какая-то посудина. А подпись под ней гласила: «Кувшин под дождем».

Потом было прикреплено абсолютно черное фото. Подпись под ним гласила: «Ночь в Гелье». Рядом висела вторая такая же черная фотография: «Ночь в Поломке». Под третьим черным листом фотобумаги стояло: «Ночь на Колошничке».

Фоторепортаж заканчивала сфотографированная гора, над которой возвышалась черная клякса. Ниже стояло: «Внимание! Сенсация: марсианская тарелка приземляется на Голом пике». На снимке, помещенном в правом нижнем углу, был сфотографирован сзади до пояса Жираф. Снимок назывался: «Репортер за работой».

Смех катился по лагерю. Вышел из кухни повар, чтоб узнать, что же случилось. В конце концов пришли все вожатые.

Милан с Жирафом обиженно стояли у дверей. Потом фоторепортеры переглянулись и тоже рассмеялись: мол, ай да мы, вот ведь какой веселый придумали фоторепортаж.

13

Шоферы вышли из автобусов и внимательно осмотрели деревянный мост. Один из них даже спрыгнул на камни, торчащие из вспененной быстрины, и обследовал мост снизу.

— Не пройдем! — крикнул он. — Мост начисто сгнил снизу.

Ребята, сидевшие в двух большущих автобусах, смотрели на шоферов, но не слышали ни словечка. Шум воды проглатывал разговор.

Шоферы отошли от моста и начали о чем-то разговор с пионервожатым.

Высокий сплавщик из Подбрезовой, в коротком брезентовом плаще, стоял невдалеке от них, покуривал. Он держал сигарету зажженным концом внутрь ладони, как бы скрывая ее от любопытных ребячьих глаз.

Милан Яворка и Гонза Мудрых не отрываясь смотрели на сплавщиков.

Вот, значит, как выглядит партизанский командир!

Но вот сплавщик швырнул сигарету, старательно затоптал ее, подмигнул ребятам, поднял руку, как будто что-то пообещал им, и подошел к шоферам.

— А зачем нам ехать дальше? — сказал он. — Автобусы нам больше не понадобятся. Тут всего дойти два километра.

Мы с вами пойдем партизанскими тропами, — продолжил командир.

Пионерские вожатые охотно с ним согласились.

Ребята с радостью повыскакивали из автобусов и окружили партизанского командира плотным кольцом.

Над горой резко возвышались серые спины горной цепи. Казалось, что до них рукой подать. Гранитными скалами хребтов они вонзались в безоблачный голубой небосвод.

— Там направо — Дюмбьер, — пояснил шофер, что был помоложе. — Вон та длиннющая спина — это Крупова Голя, а за Демьяновской котловиной — Хопок. На него поднимается висячий лифт. Он перевозит туристов на север в сторону Микулаша.

Второй Шофер, постарше, что-то искал в неглубоком рве, тянущемся внизу под автобусами. Невдалеке от него несколько ребят ощипывали по склону кусты красной малины.

Геня Балыкин нашел в малиннике кусок заржавленного железа. Шофёр основательно осмотрел его и старательно вытер пучком травы его зазубренную грань. Ржавчина красноватыми кусками падала, на белую дорогу.

— Да, именно тут это было, — сказал шофер задумчиво. — Этот кусок железа выхватила мина, наверное, из броневика. Да, тогда нам было здесь не по себе…

Над малинником, на отвесном откосе, примостилось несколько деревьев. Мощными корнями они держались на скалистом щебне и тянулись ввысь тонкими стволами.

— Наши разведчики лежали за этими деревьями, — сказал шофер постарше ребятам. — Связь принесла нам весть о том, что вверх по долине на нас идут немцы. Перед рассветом мы пошли им навстречу. Ждем, ждем, а немцев нет. Только в полдень из-за поворота вылез первый танк. Дуло пушки у него было повернуто как раз в направлении нашего укрытия. За ним показался второй. Вслед за танками шли восемь броневых автомашин. Они остановились у этого моста и начали проверять, удержит ли он их. Водители повернули машины так, чтобы после боя быстро вскочить в них и помчаться обратно в долину. Дорога, как видите, тут узкая, и каждая машина двумя колесами стояла в потоке. Из машин начали выходить эсэсовцы…

— И вы начали стрелять? — не выдержал Пепик Роучка.

— Куда там стрелять! Нас, разведчиков, было шестеро, а их в двадцать раз больше. У них были пушки и минометы. Ты знаешь, что такое миномет, сынок?

— И вы пропустили их?

— Пропустили. Командир разведки послал связного к нашим, чтобы они готовились к встрече. Связным нашим был шестнадцатилетний парнишка из Валаской. Он умел ходить тихо, как ласка.

— А вы остались здесь? — вздохнул Пепик.

— Здесь, — подтвердил шофер. — Немцы разделились на две группы и пошли в гору. А когда они ушли, мы подминировали оставленные ими машины. Под колеса, которые стояли в потоке, мы легко и незаметно закопали мины. А потом мы пошли к своим. Услышав в горах стрельбу, мы поняли, что немцы встретились с нашими.

— Ну, а те машины взорвались?

— Какой ты быстрый! — засмеялся шофер. — Зачем бы мы стали взрывать их пустыми? Их должны были взорвать сами немцы. Станут садиться в машину, своей тяжестью притиснут мину под колесами — и готово!

— А что было дальше?

— Ну, а что было дальше, вам лучше меня расскажет наш бывший командир. Мне дальше и вспоминать-то не хочется! Душа болит. Это был плохой день… — Шофер кивнул своему молодому товарищу. — Пойдем, Юро. Сегодня тебя ждет еще Чертовица.

— Не уходите! Пойдемте с нами! — просили ребята шофера из Быстрой.