Серебряная река - Шеннон А. Чакраборти

— Да, я знаю, — задумчиво сказал он. — Хотя это не объясняет, почему вы приняли мое предложение. Я думал, что на вас, возможно, оказывают давление ваше племя или ваш отец, но теперь я вижу — это не так; он, кажется, готов чуть ли не выкрасть вас и увезти домой, а вы не кажетесь мне женщиной, поддающейся чьему-то давлению. Тогда почему?

Хацет разглядывала его. Среди сотни сценариев, к которым она приготовилась — враждебный пасынок, докучливый политик, отец, который и в самом деле похищает ее, — не было вопроса, поставленного напрямую самим королем, который хочет знать, почему она избрала этот путь. Зачем ему это? Он был влиятельным, уверенным в себе человеком, а Хацет из собственного опыта знала, что большинство таких мужчин считает: любая женщина будет счастлива их заполучить. Почему король джиннов сомневается в ее желании стать королевой?

Ведь этого хотят все женщины, разве нет?

Так или иначе, но он задал ей вопрос… И Хацет почувствовала желание ответить ему чем-нибудь не слишком банальным. Ей нравились его умные слова гораздо больше, чем следовало бы, потому что она еще на причале могла сказать, что это человек, который умеет завернуть истину в такую словесную обертку, что сам господь бог с небес не сможет разобрать ее истинного цвета.

И именно так дела и обстояли, разве нет? Потому что Хацет нравилось держать ухо востро во время этого разговора. Гассан не походил на ее консортов, которые были благодушными и так горели желанием угодить ей, что ей не удавалось поговорить с ними по-хорошему, не говоря уже о том, чтобы пооткровенничать. Ее жизнь в Шефале прошла бы, как и у всех остальных, в улаживании семейных дрязг и ведении дел с теми же коммерсантами и знатью, с которыми вел дела ее отец, а до него ее бабушка и прабабушка с прадедушкой. Это был тяжелый труд — достойный труд, — благодаря ему рынок работал, а ее народ не голодал, если муссоны приходили позже обычного. Но Шефала была малым городом.

Дэвабад же был ДЭВАБАДОМ. Другого такого города в мире не было. Здесь Хацет могла принимать решения, которые изменяли бы жизни десятков тысяч. И не только в городе, но и по всей земле. Решения, которые укрепляли власть и безопасность ее народа, как, например, продление пребывания аяанлеского джинна на посту великого визиря. Решения, которые были справедливыми, как, например, восстановление покровительства над шафитами, что когда-то и было главной причиной завоевания города их предками.

— Амбиции, — сказала она наконец.

Выражение удивления на его лице доставило ей удовольствие.

— Амбиции? — повторил он.

— Да. Истории о вас точны, мой король. Та-Нтри — идиллическая земля, а я подозреваю, что была бы счастлива властвовать здесь. Ни о чем другом я и не мечтала. А тут как раз совет коммерсантов принес мне ваше предложение, и я целую неделю ни о чем другом не думала. Я люблю Шефалу, но она несравнима с… этим, — сказала она, кивая в сторону огромного города, лежащего внизу перед ними. — Она не сердце нашего мира, невзирая на все развлечения и ужасы, которые она предлагает. У меня здесь будет масса возможностей изменить мир к лучшему, встречаться с людьми и получать жизненный опыт, какой я и представить себе не могла у себя дома. Мне это показалось приключением, вызовом, мимо которого я не могу пройти.

Гассан, казалось, обдумывал услышанное.

— И, может быть, возможность, усилить влияние Аяанле?

Хацет обаятельно улыбнулась:

— Сделать предложение — это была ваша идея. Вы должны были знать, как мы примем его.

Он ответил ей улыбкой:

— Вы мне нравитесь. Я сказал моему каиду, что, по слухам, ваши речи умны, а он мне ответил, что для меня это будет даром божьим — иметь жену, которая не побоится ловить меня на моих глупостях. Я рад, что вы все же решили приехать, несмотря на желание вашего батюшки быть у меня шипом в боку.

— Он будет острым шипом. Но да… — осторожно добавила она. — Я тоже рада, что я здесь.

Гассан помолчал, а когда заговорил снова, всякие намеки на заигрывание исчезли из его голоса:

— Есть и еще кое-что — вы должны принять это, прежде чем дадите согласие на брак. И это вопрос гораздо более личный.

— И что же это?

— Для меня благополучие Дэвабада всегда на первом месте. Прежде всего я — король, а потом уже все остальное. А после этого? Я в первую очередь отец, а потом уже муж. Мунтадир — мой эмир, и это не может измениться. Даже если у нас родится сын. — В его глазах снова появился блеск эмоций, и, когда он заговорил, голос его смягчился. — Это мой долг перед ним за ту жизнь, которой он живет здесь.

Хацет обуздала свои реакции — мимо ее глаз не прошло жесткое выражение его губ. Начиналось сражение, к которому она подготовилась — она знала, что впереди ее ждет долгая, сложная война, хотя другие вряд ли будут знать о ней. Ведь ее соплеменники такие тугодумы. У нее, конечно, были надежды, но пока о них придется забыть.

Она выкинула из головы печальные глаза мальчика-эмира на причале:

— Я понимаю. Но я должна быть уверена, что все рожденные нами в браке женщины получат в равной степени защиту, богатство и безопасное будущее.

— Конечно. Они будут Кахтани.

«Они будут Кахтани».

Казалось, что такая судьба несет в себе столько же проклятий, сколько и преимуществ. Но она огляделась, и проклятия — такие, какими они были, — показались ей мизерными рядом с благодатями и возможностями. Она распрямила плечи.

— Тогда я согласна, мой король. — Сердце ее при этих словах екнуло, но согласие она дала. Хацет не покинула бы Та-Нтри, если бы не была уверена. То, что Гассан поговорил с ней об этом и предложил альтернативу, только укрепило ее убеждение.

— Я искренне удовлетворен. И, если позволите… — Гассан потянулся к ней, и она позволила ему взять ее за руку. — Я бы хотел показать вам кое-что получше.

Хацет удивленно вскинула брови.

Он издал сдавленный смешок, его щеки на миг потемнели:

— Клянусь вам, эти слова в моей голове звучали гораздо невиннее.

— Возможно, мой отец не так уж не прав в своем недоверии к вам, — подначила она его. Но позволила себе почувствовать благодать его тепла.

— Королевские апартаменты находятся на верхних уровнях зиккурата, — объяснил Гассан, когда они направились еще выше. — Подъем туда — либо отличный способ сохранить форму, либо акт покаяния, в