Я хочу домой - Эльчин Сафарли

Переживал, искал причины в себе. Задавался вопросом: «Может, со мной что-то не так?» Да, не обошлось без моих ошибок, но была еще и некая сила, отдаляющая меня от привычного.

Наступает утро, когда понимаешь, что очередной этап пройден. Нужно двигаться дальше. Мы пришли в этот мир не только для того, чтобы наслаждаться достижениями, но и чтобы непрестанно совершенствовать душу.

В детстве со мной много времени проводил брат отца, дядя Ровшан. Многому у него научился. Незадолго до переезда спросил его: «Почему я не могу обрести спокойствие?»

Он улыбнулся, взял лист бумаги, смял его, потом разгладил и ответил: «Все тревоги, сомнения, дискомфорт – знак того, что ты находишься не в своей колее. Как только попадешь в свою, полегчает».

Тогда я спросил, как найти эту самую колею. «Рано или поздно, через кнут или пряник, окажешься там, где должен быть. Страдания приведут в то место, где обретешь покой, радость. Только не сопротивляйся делам Вселенной, не хватайся за старую любимую игрушку…

Сила человека в принятии. Ты не упрекаешь розу за шипы, потому что видишь в ней красоту бутона. Помнишь древнее суфийское изречение? “Не жалуйся на силу течения. Сам стань течением”».

В городе у южного предгорья Большого Кавказа сегодня 32 июля. Летнее солнце, которое обычно утомляет полуденным жаром, смягчилось, ушло за облака. Много лет метеорологи не могут объяснить это явление.

Утром 32 июля на Щедрой поляне расставляют деревянные столы, накрывают желтыми скатертями. Каждая семья города приносит лакомства. В этот день в городе отмечают День детской улыбки. Поэтому за столами Щедрой поляны сидят только дети – из ближайших деревень, детских школ, приютов. А тех, кто родился именно 32 июля, называют Санис, что переводится как «луч надежды».

Нури нахлобучивает на рыжую голову Эмилио панаму, и мы поднимаемся к Щедрой поляне. Рядом с нами Беяз, его несуразно большие уши забавно спадают на каштановые глазищи. В ветреную погоду мой пес, бывает, сослепу влетает в куст сирени. Местный ветеринар предложил купировать уши, я отказался.

Для праздника запек пять килограммов зеленых яблок, начиненных протертым творогом, акациевым медом, молотой корицей. Нури приготовил лимонад из смеси малины, шелковицы и шербета.

Раскладываем угощения на одном из столов, нам помогают сестры-близняшки. Видно, как тщательно они готовились к празднику: в русые волосы вплетены желтые карликовые розы, на запястьях браслеты из голубых фиалок. Нури знакомит девочек с Эмилио. Сначала тот смущается, спустя пару минут начинает улыбаться и приглашает их поиграть с Беязом.

Нури разливает лимонад, мы садимся под гранатовым деревом, наблюдая за ребятней, бегущей по Щедрой поляне.

«Все проходит, остается только любовь. Это великое чувство – как корень могучего платана, который переживает сотни листопадов, ураганов, морозов, но своей природы не теряет.

Было время, когда я воевал с собой и окружающим миром. Упрекал, мстил и даже дрался. На тот момент мне казалось, что иначе никак: вдруг все все получат, а я останусь ни с чем. Истязал душу агрессией, обидами.

В тридцать шесть лет у меня случился инфаркт. Я лежал в больничной палате, с трудом дышал и на мгновение представил, что умер. Из глубины смерти все эти войны, требования эго выглядели настолько бессмысленными… Единственная правота в жизни – любовь».

Дети уже за столом, звуки аккордеона, лиловые ленты на ветках деревьев, аромат выпечки и кизилового морса. Я ложусь на траву и вспоминаю строчку из колыбельной, которую пела мне мама.

«…Ты закроешь глаза и окажешься там, где не нужны слова. Там важнее любовь».

Обычно рыбаки не рыбачат в шторм, дожидаясь штиля. Но не все. Есть те, кто идет навстречу страхам: они не борются с волнами (как с внешними, так и с внутренними), а учатся жить, дружить с ними. Волны – такая же часть природы, как и тишь.

В детстве я ждал дня, когда свет окончательно победит тьму, драконов, чудовищ, и они больше не будут мучить любимых сказочных героев. Взрослея, осознал необходимость всего отрицательного – оно учит понимать, сохранять в себе положительное.

Без белого нет черного. И наоборот.

Мы останавливаемся передохнуть. Я поддерживаю Барыша за плечи, помогаю ему присесть на камень. Сажусь рядом. Тростью он пытается подправить штанину. С первого раза не получается, пробует еще раз. Побеждает.

Перед нами гора Постижения, накрытая летним покрывалом зелени и издалека похожая на хохолок попугая.

Барышу сорок четыре года, некогда популярный режиссер. Отрастил волосы, бороду – теперь его не узнать. Другой человек, и не только внешне.

Он носит белые рубашки навыпуск, красиво улыбается глазами. Говорит тихо, четкими раздельными фразами. Живет недалеко от моего дома.

Мы познакомились при не самых приятных обстоятельствах. На выходе из мечети у Барыша неожиданно отказали ноги. Я проходил рядом, успел подхватить падающего мужчину. Такие приступы при диагнозе Барыша не редкость.

Сегодня вопреки всему, мы решили подняться на гору Постижения. Дождались прохладной погоды – находиться под палящим солнцем Барышу противопоказано. «Так хотел увидеть ее поближе… Не собираюсь сдаваться болезни. Разве хвори даны не для того, чтобы мы их преодолевали?»

Одни говорят, что болезнь – это процесс перехода организма от нецелого к целому, другие утверждают, что Вселенная посылает недуги, чтобы мы, отбросив гордыню, отработали положенное.

«Все это, друг, звучит как-то странно. По-моему, мы приходим сюда абсолютно целыми и не для того, чтобы отрабатывать. Мы здесь, чтобы любить, несмотря на все сложности и болезни. Любовь – лучший союзник, лекарь. Болезнь научила меня любить не только себя и “своих” людей. Я полюбил противоречия, странности окружающего мира, с которыми раньше почему-то воевал. И, представляешь, количество приступов уменьшилось».

Барыш достает из кармана брюк черничные леденцы. Протягивает мне. Врач запретил ему продукты, содержащие рафинированный сахар. Теперь он угощает ими детвору. Когда делишься, жить гораздо вкуснее.

«В жизни часто происходит то, что изменить невозможно. Прошлое не перепишешь. Но каждый из нас в силах изменить отношение к случившемуся. Когда мне поставили диагноз “рассеянный склероз”, я был успешен, востребован. Обо мне писали газеты и журналы Турции, президент вручил звание Почетного гражданина.

В один день все это утратило важность. Теперь мой иммунитет воюет с мозгом, уничтожая миелиновую оболочку нервных волокон.

Я стал забывать элементарные слова, походка деформировалась, зрение рухнуло. Вижу кадр, но не могу его передать. Тяжело, когда хочешь создать, но не можешь физически.

Не стал никому ничего рассказывать, отменил все проекты. Уехал. Поддерживаю связь только с лечащим врачом. С Дуйгу расстался. Ей всего двадцать два, вся жизнь впереди, не хочу быть обузой.

Теперь живу тут. Счастлив. Не так, как раньше. По-другому. До болезни творчество для меня было в жизни главным. Теперь сполна проживаю каждый новый день, научился замечать то, чего не видел раньше. Впечатления записываю в своем интернет-блоге. Под псевдонимом. Уже собрался немаленький круг читателей, и мне этого достаточно. Оставшуюся в Стамбуле квартиру сдаю, денег на жизнь хватает».

Врач запретил Барышу долгие физические нагрузки. Но он не останавливается и, опираясь на трость, продолжает шагать.

«Верю в то, что, если продолжать движение, мозг проложит дорожку к исцелению, и я смогу нормально перемещаться в пространстве».

Временами наш путь проходит во мраке: когда не знаешь, что ждет впереди, и сомневаешься в ценности того, что осталось за плечами. Все словно утрачивает красоту – ты ее вроде помнишь, но больше не видишь. Будто на любимые картинки набросили плотную ткань, как мы делали это перед отъездом с дачи. Сил сбросить эту драпировку нет, да и желания тоже.

Нури называет эти дни «когда душа болеет»: «Их надо переживать, даже если они станут неделями, месяцами». В такие времена нужно просто быть. Не подавлять, не играть, не идти, не двигаться вообще. Просто быть. Дышать. Ждать дня, когда почувствуешь, что воздух, который вдыхаешь, вдруг наполнился свежестью весны и ароматом маминого пирога с одной из тех картинок, с которой ткань просто-напросто сползла под тяжестью пыли.

И все краски ожили. И все внутри улыбается. Как прежде.

В какой-то момент мне стало тесно в городе, в котором родился и вырос. Все вроде было хорошо – любил места своих первых открытий. Но меня не покидало ощущение того, что я нахожусь в комнате – родной, светлой и просторной – и в ней задыхаюсь. Будто окна не открываются, и лишь cквозь узкие щели рамы задувает ветерок.