Робин Гуд - Михаил Гершензон

– Вот монах, вот лютый волк, который прикинулся овцой! Бейте его! – долетел до Робина чей-то голос.

Робин пробрался вперед и увидел за широким столом бродягу-монаха, толстого и широкого в плечах. Десяток дюжих рук схватили его, но монах и плечом не повел, чтобы освободиться. Рядом с ним стоял косоглазый, которого удерживал Скателок.

– Бейте его! Выпустим кишки из толстого брюха! – кричали вилланы со всех сторон, и только теснота мешала им пустить в ход оружие.

Скателок что-то кричал, но его голоса не было слышно. Чернобородому удалось отшвырнуть его от себя, и в ту же минуту он выхватил у монаха из-за пазухи пергаментный свиток.

– Глядите, глядите! Он везет сэру Стефену письмо от шерифа!

Острая жердь уперлась в ребра монаху, чьи-то пальцы сдавили ему шею. Робин Гуд рванулся вперед, но тут монах вскочил с места. Нападавшие скатились с него, как гончие псы с затравленного кабана.

– Берегись, Черный Билль! – крикнул он, и тяжелый дубовый стол опрокинулся, на мгновенье загородив тучное тело монаха.

Бочка с вином закачалась над головой толстяка.

– Не жалко вам, христиане, божьего дара? Этой бочкой я прихлопну десяток из вас, и нам нечем будет опохмелиться на ваших поминках!

Круг раздался при этих словах: монах играл в воздухе бочкой, как легким поленцем. Все притихли, и тут раздался громкий окрик Робин Гуда:

– Не трогать монаха, ребята! Поглядите прежде, что за грамоту он везет!

Бережно опустил монах на пол винную бочку. Между тем Скателок вырвал пергамент из рук косоглазого и вскочил на скамью.

– Бараны! Чтоб вас разорвало на части! Чтоб дьявол дубил вашу шкуру! Горелые пни! Огородные пугала! Разве ж можно так? Ах, чтоб вас громом убило! Понимаете вы, безмозглые твари, покарай вас святой Вульфстан и Вольфхэд…

Он размахивал над головой пергаментным свитком, но ничего толкового не мог произнести, потому что ругательства и проклятья сыпались у него с языка как горох.

Монах был, пожалуй, спокойнее всех. Он слушал, слушал, как бранился виллан, и вдруг звонко расхохотался.

– Хороший прием вы устраиваете святому отцу, который не щадя живота спешит вам на помощь! – воскликнул он. – Грамоту я уж давно прочел Скателоку, а вы…

– Чтоб вам на том свете сам сатана… – продолжал громыхать Скателок, заглушая слова монаха.

– Да замолчи ты, трещотка! Тебе бы быть бабой, а не мужиком! – отмахнулся от него монах. – Был бы я чуть-чуть послабей, пришибли бы меня, как комара. И где у вас голова, если всякий лесничий из королевских лесов вертит вами, как кобель хвостом? Я, ей-ей, думал – сдохну, пока вез вам эту писульку. Ну-ка, дай сюда, виллан! Вот смотрите, что пишет шериф ноттингемский вашему господину.

Запинаясь на каждом слове, отец Тук прочитал послание шерифа сэру Стефену:

– «Держитесь, сэр Стефен. В пятницу утром сэр Гай Гисборн поведет вам на помощь отряд в двести ратников на конях, в полном боевом снаряжении. Захватим бунтовщиков врасплох, скорый суд произведем на месте. Шериф ноттингемский Ральф Мурдах».

Мутный рассвет вползал в харчевню. Крестьяне стояли молча, словно проклятье Скателока сбылось и их пришибло громом.

Ненавистью горели глаза, и Робин поспешил положить руку на плечо своему другу.

– Это отец Тук! – сказал он спокойно, и, хотя говорил он тихо, каждое слово его звучало громко в нависшей тишине. – Отец Тук, из Аббатова Риптона. И ваше счастье, что знает он грамоту. А где косоглазый?

Но Черного Билля не было, он точно провалился сквозь землю. Скателок наконец управился со своим языком. Он кричал раздраженно, брызжа слюной, размахивая узловатыми руками:

– Нас предал Эдвард из Дэйрволда! Он донес обо всем шерифу! Эх, попался б он мне, я б его, клянусь святым Вульфстаном…

Весть о перехваченном письме успела уже облететь весь Дэйрволд. Толпа у дверей все росла. Кто-то крикнул:

– На приступ! К манору!

Но Робин Гуд остановил людей.

– Стойте! – сказал он. – Нам не взять манор голыми руками. Мы прольем свою кровь на радость врагу, а завтра отряд Гая Гисборна втопчет в грязь уцелевших.

Он вышел на дорогу, чтобы всем было слышно.

– Вы знаете, вилланы, что Робин Гуд никогда не был трусом. Но храбрость храбростью, а расчет расчетом. У нас людей немного да лук один на троих. В лесу мы б еще потягались с ратниками, а в открытом поле затевать с ними драку – кого не порубят, потопчут конями. Если хотите совета, совет мой такой: у кого нет дома жены и детей, отправляйтесь со мной. Перехватим Гая Гисборна в дороге и потреплем, сколько хватит стрел и мечей. А там рассыплемся по лесу – ищи-свищи! А кто останется тут – по домам! Как придет сюда Гай Гисборн, всё валите на нас. Так ему и скажите: дескать, мы тут ни при чем. Чтобы мы – да против нашего господина?! Это все Робин Гуд, проклятый разбойник, Вилль Белоручка, да еще Скателок, да пятый, десятый – все, кто бежал к разбойнику в Шервудский лес!

– А еще я скажу, – вынырнув из толпы, добавил маленький Скарлет, – если тут нам драться, в Дэйрволде, не много останется от ваших домов. А в лесу нам можно будет размахнуться пошире.

Добрый час еще спорили вилланы, потому что руки чесались у всех и многие хотели идти в лес с Робин Гудом. Солнце встало уже, когда опустела дорога перед харчевней «Золотой бык». Кто двинулся в Сайлс, кто в Ворден. Вилль Белоручка, и Эльфер, и Мук, сын мельника, пошли из деревни в деревню, чтобы все рабы и вилланы сэра Стефена узнали, как рычали медведи вокруг господского манора.

А другие стрелки и еще девять-десять молодцов, прихватив колчаны и луки, отправились с Робином навстречу Гаю Гисборну.

– Мы вернемся сюда, сэр Стефен, – говорил Скарлет, поглядывая через плечо на грозные стены манора. – Мы вернемся сюда, сэр Стефен! – повторял он, запуская руку между шеей и широким медным кольцом, на котором выбито было имя его господина.

Глава двенадцатая

О встрече Робин Гуда с сэром Ричардом Ли

И руки помыли, и вытерли оба,И сели плечо к плечу.Хлеба довольно, вина – хоть залейся,Оленины – ешь не хочу.

Двенадцать месяцев в году, и самый веселый – май. Однако и позднею осенью молодцы в Бернисдэльском лесу проводили время славно.

Дым костров поднимался к высоким темным сводам пещеры.

Свежая дичина клокотала в котлах, дразня стрелков удивительным ароматом.

– Не пора ли нам обедать, Робин? – спросил Вилль Статли. – У меня в желудке сто тысяч чертей дерутся на кулачки. Погляди на фриара Тука: он и так похудел после драки с Гаем Гисборном. Того и гляди, душа разлучится с телом.

Отец Тук, сидя на камне у входа в пещеру, старательно оттирал куском песчаника тяжелый франкский меч.

Задорный дождь остановился с разбегу у самых его ног и повис густой завесой, обдавая толстяка тонкой водяной пылью.

– Нет уж, – отвечал Робин Гуд, – ты знаешь, Вилль, мой обычай – без гостей не садиться за стол. Кого-нибудь ребята да приведут – не королевского гонца, так нищего бродягу. А пока добрый Тук потешит нас веселым рассказом.

– Ладно, рассказов и басен у меня всегда полон кошель, – отозвался монах, продолжая свою работу. – Вот жили да были в славном городе Лондоне отец с тремя сыновьями. Позвал раз отец сыновей и сказал им: «Пора вам, ребята, учиться делу. Выбирайте любое ремесло, неволить вас не хочу. Сроку даю вам год со днем. Кто лучше выучится за этот срок своему делу, тому завещаю все свое богатство». Вот один из них стал кузнецом, другой – брадобреем, а третий – солдатом…

Отец Тук выставил меч наружу, под дождь, и точильный камень с присвистом заскользил по мокрой стали.

…Проходит год со днем. Собрались сыновья, чтобы похвалиться своим искусством. Кузнец говорит отцу: «Садись на коня и гони вскачь: я могу перековать его на всем скаку». И правда, перековал. Брадобрей говорит: «Спусти собак, пусть подымут зайца: я обрею его на лету». И правда, обрил. Тут пошел дождь. А третий сын говорит: «Мне дождь не страшен: я успею отбить мечом каждую каплю, и дождь меня не намочит». А дождик-то был не хуже, чем этот. – Отец Тук кивнул головой на занавес ливня, висевший перед входом в пещеру.

– Ну и что же? – спросил Скателок.

– Третий сын взял свой меч и ну вертеть им над головой! И вертел им так быстро и ловко, что ни одна капля не успела упасть на его кафтан.

– А ну-ка, попробуй, фриар Тук. Может быть, и тебе достанется наследство! – подмигнул толстяку Робин.

Дружный хохот загремел под сводами, когда монах, взмахнув мечом, выскочил вон из пещеры. Меч кружился над его головой с такой быстротой, что не было видно клинка; блеск мелькающей стали и брызги слились над ним в одно сверкающее кольцо.

– Глядите, глядите! Нимб святого отца Тука! Молнию, молнию руби, фриар Тук! А ей-богу, он разрубил!