Сибирская кровь - Андрей Черепанов

взята у верхоленского купца Ивана Черепанова». К третьей ревизии у Якова и Матроны четверо детей – сын Федор и дочери Марина, Анна и полугодовая Стефанида, которая в июне 1763 года умирает.

Здесь же я увидел, что вдовой разночинца Якова Толмачева из Верхоленского острога, имевшего в год проведения предыдущей ревизии возраст в пятьдесят три года, была восьмидесятилетняя Пелагея Федоровна, которая «взятая была из того же острогу посадская дочь Черепановых». Наверняка Пелагея – сестра Ивана Федоровича и, значит, моя двоюродная семижды прабабушка. Детьми Якова Толмачева и, вероятно, Пелагеи были названы уже имевшие свои семьи Антип и Остафий, а также младший Яков, которого в 1758 году отдали в рекруты. Позже выяснится, что Остафий был дважды прадедом Евдокии Васильевны, матери моего прадеда Матвея Данииловича Черепанова. Значит, Остафий Толмачев – мой шестижды прадед.

Вот только меня смутил указанный в сказке возраст Пелагеи. Если она в 1762 году действительно достигла восьмидесяти лет, то была рождена около 1682 года и оказалась на десяток лет старше своего мужа, а самый младший из их детей появился на свет, когда ей было под пятьдесят пять, что довольно странно. Скорее всего, Пелагея Федоровна родилась около 1692 года, а ревизор не потрудился уточнить ее возраст[83]. Не удивительно, ведь он для организаторов третьей ревизии в отношении женщин не имел весомого значения и мог приводиться произвольно.

В сказках третьей ревизии Манзурской слободы (всего там ревизоры насчитали тридцать семь разночинцев и четыреста шесть крестьян мужского пола), Бирюльской слободы вместе с Качинской деревней (тридцать один разночинец и семьсот шестьдесят шесть крестьян мужского пола)[84] и Киренского монастыря при Ангинской вотчине (с учетом дополнений к сказкам, двести семьдесят мужчин и двести девяносто пять женщин)29 нашлась лишь одна запись о Черепановых. В ней говорится, что у Якова Дмитриевича Силина и его жены Степаниды Васильевны, происходящей из семьи крестьянина Бирюльской слободы Василия Высоких, «дочь Матрена восемнадцати лет выдана взамужество Верхоленского острога за посадского Ивана Черепанова»30. Она и есть жена Ивана малого. На дату проведения третьей ревизии у Якова и Степаниды был еще годовалый сын Алексей и дочери Лукерья с Вассой.

Таким образом, из ревизских сказок удалось узнать несколько фамилий моих верхнеленских родственников, но, главное, имена и годы рождения всех живших в середине XVIII века в Верхоленском остроге Черепановых и их жен. Однако когда и откуда пришли в верховья Лены их предки, оставалось загадкой. Перед изложением установленных мною обстоятельств и моих версий приведу наиболее важные для настоящего исследования фрагменты истории «Верхоленского Брацкого острожка на велицей реке Лене».

Глава 4

Из древней истории Верхоленска

Тридцатые и сороковые годы XVII века в Сибири были временем активного освоения русскими служилыми людьми земель на реках ленского бассейна. Делалось это с основной целью – сбора ясака с местного населения для пополнения государственной казны. Такое приведение под «высокую государеву руку», конечно, вызывало недовольство, вплоть до яростного вооруженного сопротивления коренных жителей, и заставляло передовые казачьи отряды закрепляться на новых землях строительством особых защитных сооружений – острогов. Ими, по заведенной выходцами с европейского русского Севера традиции, именовались поселения, вокруг которых возводился палисад – изгородь из свай (бревен, поставленных вертикально, один конец которых углублялся в землю, а другой, верхний, заострялся). Внутри палисада, в детинце, размещались воеводский или приказной дом, канцелярия или съезжая изба, амбар для ясашной казны, государевы погреба и амбары для хранения пороха, свинца, амуниции и хлебных припасов, непременно – часовня или церковь. Некоторые поселения имели двойные остроги, когда второй из них возводился вокруг палисада. Жилые дома для казаков, ремесленного и другого городского люда ставились за острожными стенами, образуя посад. Там же находились торжище и ремесленные слободы31.

После основания енисейскими казаками в 1630–1632 годах Илимского, Братского, Тутурского, Усть-Кутского и Ленского (Якутского) острогов русские землеискатели довольно быстро добрались до северо-запада и северо-востока ленского бассейна, обосновавшись на Алдане, Вилюе, Индигирке, Колыме, Олекме, Яне[85]. Но южное направление оставалось еще слабо изведанным. Это главным образом объясняется тем, что сегодня звучит довольно странно – маршруты к среднему течению реки Лены и северным окраинам Сибири оказались для русских первопроходцев доступнее южного пути. Ведь большинство из них были все теми же енисейцами либо поморами и использовали соответственно Ленский волок[86] и северный морской путь. Да и земли на севере были малолюдны, и поэтому полагалось, что местные жители разрозненны, не имеют признаков государственности и не будут оказывать опасного сопротивления русской экспансии. Южнее же жили воинствующие племена тунгусов (эвенков) и бурят.

Однако новое направление влекло, особенно когда пошли слухи о множестве там серебра. К слову, имеется свидетельство, что впервые об этом серебре узнали в 1638 году казаки Бутальского острожка[87], что был сооружен вблизи нынешнего алданского поселка Белькачи, куда по иронии судьбы ровно через три столетия переехал из-под Верхоленска мой дед Георгий Матвеевич Черепанов. Тех казаков привел из Томска в Якутск и далее – на Алдан атаман Дмитрий Копылов. И эвенкийский шаман Томконей поведал ему и о наиболее удобном пути к Охотскому морю – через хребет Джугджур, и о большой реке на юге под названием Чиркол, в низовьях которой, в землях нанайцев, есть «серебряная гора» (речь шла о реке Амур и горе Оджал)32.

По одной версии, именно ради поиска богатых месторождений серебряной руды и был, по распоряжению якутского воеводы, направлен в 1641 году из Усть-Кута вверх по Лене пятидесятник[88] Мартын Васильев с казаками. Однако из-за мелководья и наступивших суровых холодов отряд, немного ни дойдя до впадения реки Куленги в Лену, был вынужден там зазимовать. Для чего и поставил острожок в десять печатных сажень[89] длиною и в девять шириною, укрепил его рвом и надолбами33.

По другой версии, целью отряда Мартына Васильева изначально была постройка острога против устья Куленги для сбора дани с местного населения. Но, опять же, он был неожиданно остановлен мелководьем и сильными заморозками, случившимися 30 сентября 1641 года, и чуть поодаль от искомого места за две недели был построен острог с башнями и избами для казаков. Эта версия подтверждается поданной 11 сентября 7154 года от сотворения мира (1645 года от рождества Христова[90]) через Сибирский приказ челобитной двадцати пяти служивших в Верхоленском остроге березовских, енисейских и тобольских казаков «Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии»: «В прошлом, государь,