Запасный выход - Кочергин Илья Николаевич

– Такие попадались интересные слова! Вот, например, – «мормышка». Представляете? Мормышка! Что-то такое уютное и ужасно смешное. Я даже сначала не поверила, что действительно есть такое слово – мормышка. Потом разобралась, какой-то там опять крючок очередной, типа блесны. Или восклицание «Чу!». Оно часто у охотников в рассказах встречается. Мне казалось, что этого сто лет уже не существует, а вот – у них почти обязательное…

У этой Маши даже румянец на щеках появлялся, когда она отваживалась говорить. Она, постоянно поправляя очки, возбуждалась от своей храбрости, но потом вдруг спохватывалась и замолкала.

Лена-большая, занимавшая стол позади меня, часто сопела и легко возмущалась по любому поводу; если бы она перестала возмущаться, нарушился бы уютный порядок жизни в отделе. Вика, верстальщица, всегда сидела с умной, чуть ленивой улыбкой, Аркадий каждый день ходил по комнате и громко рассказывал, что его поразило в каких-нибудь поездках, Андрей дергал себя за брови и невпопад смеялся непонятно чему – каждый делал то, к чему был склонен. А я почти каждый день стыдился. Кто-то же в нашем коллективе должен был взять на себя эту роль.

Стыдился, что хожу к психотерапевту. Что слишком много пил, что теперь бросил и не пью. Что работаю редактором, а не главным редактором. Часто было непереносимо просто обнаруживать себя сидящим за столом в этом офисе. Я тогда с удивлением смотрел на окружающих и поражался их бесстыдству, даже завидовал им – как спокойно и с улыбкой могут они глядеть мне в глаза, когда я вижу, чем мы все тут занимаемся. Конечно, я стыдился и за них тоже, хотя об этом меня никто не просил, просто я легко подсаживаюсь на стыд. Хотя, если подумать, чему тут за них и за себя было стыдиться? Мы все жили как могли в понятном и общем для всех живых организмов стремлении переработать как можно больше того, что нас окружает, извлечь что-то полезное для себя из окружающей среды, потребить и накормить потомство.

Мы в нашем отделе перерабатывали пространство. Точили его, как жуки-древоточцы, превращали в труху, мы ферментировали пространство словно бактерии, производили то, что можно скармливать другим бактериям – туристам, которые в свою очередь приносят человечеству деньги.

Люди, любящие писать, писали для нас о Болгарии и Соловках, Париже и Киеве, а потом присылали в редакцию свои тексты. Эти люди по старинке именовались авторами. Практически все они пытались писать очень весело и необычно. И я целыми днями старательно убирал веселье и необычность, уничтожал в текстах восторженные вспышки регионального патриотизма и ироничные приступы столичного пренебрежения, избавлялся, в общем-то, от всего, что двигало авторами, и оставлял сухую информацию, которую тщательно проверял в Гугле.

Затем заказывал бильд-редактору фотографии и тоже их проверял, поскольку на картинке могло оказаться совсем не то здание, какое описывалось в тексте. Я по многу раз перетаскивал желтого человечка на нужное место карты и путешествовал по разноязыким улицам в сервисе Google Street View, сличая фасады и номера домов, облики храмов. Это были странные странствия по улицам, где у прохожих размыты лица, а у машин – номерные знаки.

Прекрасные города, ландшафты, церкви и древние памятники далеких стран, – все это, сто раз уже изжеванное в прежних путеводителях, заново пропускалось через мясорубку авторской необычности и шутливости, фильтровалось, переписывалось мной иногда заново и проверялось. Разбивалось на маршруты, маркировалось, дополнялось фирменными фишками, отличавшими именно наши путеводители. Пространство делалось легко усвояемым, а мы получали свою зарплату. Большинство туристов не может самостоятельно потреблять и усваивать пространство, как человек не может усваивать пищу без помощи бактерий.

Ну ладно, я увлекся и погорячился ради красного словца и оригинальности, как и упомянутые мной авторы. На самом деле, конечно, туристы и сами могут потреблять и усваивать пространство. Только это получится долго и невыгодно. Дикие птицы кормятся сами и тоже как-то дорастают до нужного размера и веса. Но выгоднее и быстрее выращивать бройлеров.

Поэтому мы выкраивали из ландшафта и выбрасывали поля и излучины рек, леса и болота, овраги и вырубки, пустыри и дачные поселки, спальные районы, обочины проселочных дорог, самодельные мостики через зарастающие ручьи, одинокие березы и сельские кладбища, заброшенные узкоколейки, заросли донника или крапивы, забытые полустанки и бобровые запруды на маленьких реках.

Мы готовили концентраты и щедро сдабривали их глутаматом натрия.

Далее заказывались карты маршрутов, Тая их составляла, и я проставлял точки. Что еще? Подписи к фотографиям, подписи к шмуцам, подписи к картам. Адреса достопримечательностей, телефоны музеев, ресторанов, отелей и магазинов, часы работы, адреса сайтов, стоимость билетов (взрослым, детям и студентам), стоимость экскурсий. Каждой достопримечательности необходимо было присвоить какое-нибудь количество звездочек, чтобы обозначить ее место в рейтинге интересности. То же с ресторанами и отелями.

И как тут ни старайся, многие вещи приходилось делать наугад, поскольку Маша уже подгоняет, автор не знает, интернет умалчивает.

Я вел читателей по нехоженным мной, неполюбленным и часто неинтересным мне пространствам, советовал им, какие стоит привезти из поездки сувениры, какие рецепты местной кухни стоит освоить, что заказать в ресторанах и куда сводить детей. Я был скучающим экскурсоводом по целому миру. Моя любимая не может теперь затащить меня ни в один тур, я устал от достопримечательностей, я не хочу видеть каналы Амстердама и озеро Севан в Армении, творения Гауди в Барселоне или замки Луары. Я стал невосприимчив к культу поклонения туристическим святыням и новым местам. Говорят, что работники колбасных цехов, на глазах у которых совершается таинство мясопереработки, часто не употребляют в пищу сосиски и колбасы.

Затем главный редактор требовал что-то добавить, а что-то сокращал. Толстые пачки бумаги летели в корзину, и книгу переверстывали.

Главный редактор был ухожен и молод, держался уверенно. Но он был всего лишь очередным за последнее время в нашем журнале.

Новый дизайн, слова-вспышки, яркие цветовые пятна. Большие цифры. Цифры считываются легко и быстро. Двенадцать лучших… восемь самых вкусных… пять новых… Это напоминало цитаты из средневекового тибетского медицинского трактата «Чжуд-Ши». Заслуженный журнал с полуторавековой историей и путеводители стараниями главного редактора выглядели настолько современно, были настолько грамотно сделаны, что нащупать их взглядом в киосках печати или книжных магазинах было невозможно среди таких же ярких и профессионально исполненных обложек. Забавно, когда старики выглядят по-молодежному и шарят в трендах современной моды, но любим мы их не за это.

За главреда я тоже стыдился, опускал глаза, чтобы не видеть, как он, такой свежий и стильный, в таких узких брючках и в таком большом кабинете с прозрачными стенами ведет доверенный ему корабль к неминуемому и неизбежному, при этом отдает какие-то команды, вырабатывает новые стратегии, чувствует себя профессионалом. Нельзя, конечно, стыдиться за свое начальство и жалеть его, это оскорбительно выглядит, но такой уж я. И поэтому главред всегда смотрел на меня с некоторым сомнением: работу вроде делает хорошо, но мутный.

На меня и прошлый директор мой, в том, прежнем издательстве, для которого я ездил по стране и составлял путеводители, тоже часто поглядывал с сомнением.

Я легко к ним устроился тогда, в прежнее мое издательство, – я всегда легко устраиваюсь на работу и произвожу на людей хорошее впечатление. Мне кажется, что алкоголики в большинстве своем очень милые и симпатичные люди, им по незнанию можно легко довериться.

Со мной поговорили директор и главный редактор, задали несколько вопросов, дали задание сделать пробный маршрут по одному из городов Золотого кольца. Я справился быстро и качественно. И ездить далеко не нужно было – Сергиев Посад под боком, час на электричке из Москвы.