Тихие обители. Рассказы о святынях - Владимир Зоберн

Церковь во имя явления Казанской иконы Божией Матери Оптина пустынь

Необходимо заметить, как я сказал раньше, я и здесь, из ложного опасения и считая для себя вопрос о спиритизме уже законченным, приступил к старцу, ничего не говоря о своей деятельности по спиритизму, с вопросами, тесно связанными с моей литературной и лекционной деятельностью.

И здесь я, как и у старца Герасима, снова самолично наблюдал поразительную силу духовного опыта и провидения старцев.

Передо мной был человек огромного духовного опыта и широко образованный. Благословляя меня на работу популяризации христианско-нравственной этики, он преподал мне чрезвычайно много ценных советов; снабдил меня указаниями и назиданиями, которые, как уже я вижу теперь, были так необходимы, так нужны мне.

А когда я предложил ему целый ряд вопросов, касающихся переустроения моей личной жизни, то чувствовалось – по крайней мере, у меня осталось такое впечатление, – что старец какими-то внутренними импульсами проник в мое прошлое, оценил мое настоящее и, преподавая советы для будущего, из чувства деликатности, а быть может, и сожаления, не хочет касаться больных вопросов моей сущности. Преподав мне свое благословение, он предложил мне побывать у старца Нектария.

Я сначала было отказывался от этого; во-первых, из опасения, чтобы не нарушить то впечатление, которое создалось у меня от этой беседы, а во-вторых, опять-таки в силу указанного выше разъяснения преподобных отцов Варсонофия Великого и Иоанна, что переспрашивать по два раза старцев об одном и том же, равно как и переходить от одного старца к другому не следует; ибо в первом случае старец, несомненно, говорит по наитию свыше, а во втором примешивается работа рассудка.

Тем более что я из беседы старца Феодосия по его ответам на чрезвычайно сжатые вопросы; на вопросы, в которых хотя я тщательно обходил все, что касается моей бывшей постыдной деятельности, этот широко развитой, озаренный благодатною силою Христа ум дал мне то, что не мог дать простой человек.

И я был умиротворен, поражен и изумлен. Но старец Феодосий как будто даже настаивал на том, чтобы я непременно побывал у старца Нектария.

– Знаете, если вы даже побудете на порожке у этого великого по смирению старца, то и это, кроме Божьего благословения, ничего не дает вам.

Я решил исполнить то, на чем настаивал старец. Перейдя через дорожку, я направился к подъезду старца Нектария. Позвонил. Передо мной тотчас же отворилась дверь. Когда я вошел в коридор, я увидел много мужчин, сидевших и стоявших, очевидно, в ожидании старца.

Необходимо заметить, что в это время был особенно большой наплыв посетителей у старцев, поэтому, как говорится, все было переполнено.

Келейник провел меня в особую комнату, где я сел в ожидании о. Нектария.

Я ожидал очень недолго. Через какие-нибудь 10-15 минут я услыхал, как в передней все зашевелились. Встал и я, приблизился к двери и вижу, как, направляясь ко мне, идет старец, человек очень невысокого роста, в таком клобуке на голове, в каком обыкновенно пишется и рисуется старец Амвросий. Это был старец Нектарий.

Благословивши всех, он подошел ко мне и со словами: «Пожалуйте» ввел меня в свою келью.

Точно такая же обстановка, как и в келье старца Феодосия. Иконы. Портреты. Направо большой старинный развалистый диван, накрытый чехлом. Неподалеку столик, на котором лежат несколько книг духовной литературы. Старец Нектарий усадил меня на диван, а сам сел со мной рядом в кресло.

По виду старцу Нектарию нельзя дать много лет. Небольшая бородка почти не изменила своего природного цвета.

Но, говорят, на самом деле он очень стар и уже переходит за седьмой десяток.

Странное впечатление на посетителей производят глаза старца, в особенности во время беседы. Они у него очень маленькие; вероятно, он страдает большой близорукостью, но вам часто кажется, в особенности когда он сосредоточенно вдумывается, что он как будто впадает в забытье. По крайней мере, таково было мое личное впечатление.

В то время как старец Феодосий вырисовывается в ваших глазах человеком живым, чрезвычайно скоро реагирующим на все ваши личные переживания, – о. Нектарий производит впечатление человека более флегматичного, более спокойного и, если хотите, медлительного.

Так как посещение этого старца послужило окончательным разрешением всех моих переживаний, я постараюсь по возможности точно воспроизвести смысл моей беседы с ним.

– Откуда вы изволили пожаловать к нам? – начал медленно, тихо, спокойно говорить о. Нектарий.

– Из Москвы, дорогой батюшка!

– Из Москвы?..

В это время келейник старца подал ему чай и белый хлеб:

– Не хотите ли со мной выкушать стаканчик чайку? Дай-ка еще стаканчик!.. – обратился он к уходившему келейнику.

Владимирская икона Божией Матери. 1548–1549

Я было начал отказываться, говоря, что ему нужно отдохнуть. Что я не смею нарушать его отдыха. Но батюшка, очевидно, вовсе не имел в виду отпустить меня и со словами: «Ничего, ничего, мы с вами побеседуем», — придвинул ко мне принесенный стакан чая, разломил надвое булку и начал так просто, ровно, спокойно вести со мной беседу, как со своим старым знакомым.

– Ну, как у вас в Москве? – было первым его вопросом.

Я, не зная, что ответить, сказал ему громкую фразу:

– Да, как вам сказать, батюшка; все находимся под взаимным гипнозом.

– Да, да… Ужасное дело этот гипноз. Было время, когда люди страшились этого деяния, бегали от него, а теперь им увлекаются… извлекают из него пользу…

И о. Нектарий в самых популярных выражениях прочитал мне целую лекцию, в самом точном смысле этого слова, о гипнотизме, ни на одно мгновение не отклоняясь от сущности этого учения в его новейших исследованиях.

Если бы я пришел к старцу хотя бы второй раз, и если бы я умышленно сказал ему, что я – спирит и оккультист, что я интересуюсь между прочим и гипнотизмом, я, выслушавши эту речь, мог бы со спокойной душою заключить, что старец так подготовился к этому вопросу, что за эту подготовку не покраснел бы и я, человек вдвое почти моложе его.

– …И ведь вся беда в том, что это знание входит в нашу жизнь под прикрытием как будто могущего дать человечеству огромную пользу… – закончил о. Нектарий.

В это время отворилась дверь, вошел келейник и заявил: «Батюшка, вас очень дожидаются там».

– Хорошо, хорошо, сейчас, – проговорил старец, а затем, немножко помедлив, продолжал, обращаясь лично ко мне:

– А вот еще более ужасное, еще более пагубное для души, да и для тела увлечение – это увлечение спиритизмом…

Если бы в этой келье, где перебывал целый ряд подвижников-старцев Оптиной пустыни, раздался сухой, металлический, знаете – бывает иногда такой в жаркие летние, июньские, грозовые дни, – раскат оглушающего удара грома, он бы не произвел на меня такого впечатления, как эти слова Боговдохновенного старца.

Я почувствовал, как у меня к лицу прилила горячая волна крови, сердце начало страшно усиленными ударами давать знать и голове, и рукам, и ногам, и этому дивану, и, даже кажется, самому старцу, о своем существовании. Я превратился в одно сплошное внимание. Замер от неожиданности. И мой, привыкший к подобного рода экстравагантностям, рассудок, учтя все те физиологические и психологические импульсы, которые мгновенно дали себя знать при первых словах старца, сказал мне: «Слушай, это для тебя».

И действительно, – это было для меня.

Икона Божией Матери с младенцем в Свято-Троицком православном монастыре. Рига

Старец, не открывая глаз, нагнулся ко мне и, поглаживая меня по коленам, тихо-тихо, смиренно проговорил: «Оставь… брось все это. Еще не поздно… иначе можешь погибнуть… мне жаль тебя»…

Когда я пришел в себя, первым моим вопросом к старцу было: что мне делать? Старец тихо встал и говорит:

– На это я тебе скажу то же, что Господь Иисус Христос сказал исцеленному Гадаринскому бесноватому: «Возвратись в дом твой и расскажи, что сотворил тебе Бог».

– Иди и борись против того, чему ты работал. Энергично и усиленно, выдергивай те плевелы, которые ты сеял. Против тебя будет много вражды, много зла, много козней сатаны, в особенности из того лагеря, откуда ты ушел, и это вполне понятно и естественно… но ты иди, не бойся… не смущайся… делай свое дело, что бы ни лежало на твоем пути… и да благословит тебя Бог!..

Когда я вышел, к очевидному удовольствию келейника и ожидавших старца посетителей, я уже был другим человеком.

Конец ознакомительного фрагмента.