Калейдоскоп - МаксВ

дровами. Какой прекрасный пережиток пещерной эпохи! Практической пользы и нужды в нём никакой, ведь многоугольник из пиковины, стоявший в углу комнаты, намного удобнее, и не требует никаких затрат. Зато сколько приятного от созерцания огня! Перед карбоновым додекаэдром не посидишь в грёзах, любуясь дрожащим пламенем.

А это семейное кладбище, где сегодня захоронили отца… Это тоже – часть своего, личного жизненного уклада. Сумрачное благородство к памяти предков… В старину всех хоронили на огромных кладбищах как попало, рядом с чужими. Никакой интимности в воспоминаниях.

ОН НИКУДА НЕ ВЫХОДИТ.

Так пояснил Дядюшка священнику.

Ну да. Так и есть. А для чего и зачем куда-то идти? Всё есть рядом, только руку протяни! Можно поговорить хоть с кем, нужно только набрать на клавиатуре данные. Можно перенестись в любое место, оказаться внутри любого пейзажа, посетить какой угодно спектакль или концерт, покопаться в библиотеке, находящейся невообразимо далеко. Совершить любую сделку, не вставая из-за стола.

Раскин допил чай, и повернулся к сенсорному монитору, пальцем выбрал на экране функцию голографического визита в удалённые места, и нажал «Войти»…

Комната вокруг словно растаяла. Осталось лишь кресло с сидящим в нём человеком по имени Дмитрий Раскин, и висящий рядом, в воздухе, монитор. Человек рассматривал возникший перед ним пейзаж.

Сейчас он находился на вершине холма, покрытого цветущей луговой зеленью. Кое-где торчали кривые стволы карликовых деревьев. Внизу отблёскивала озёрная гладь. Немного дальше высились хищные зубья горной гряды. Крутые скалы, исчерченные синевато-зелёными полосками сосен, ярус за ярусом вздымались вплоть до тронутых голубизной снежных пиков. Нервный ветер трепал стелющиеся почти по земле маленькие деревца, грубо мял высокую траву. Лучи заходящего солнца пламенели на далеких вершинах.

Величавое безлюдье, широкий склон, свернувшееся под ногами озеро, иссеченные тенями скалы…

Дмитрий сидел в любимом кресле и смотрел, прищурившись, на вершины.

Голос прозвучал прямо над ухом:

– Могу ли я вас побеспокоить?

Мягкий, свистящий, без эмоций, явно не человеческий голос. И тем не менее хорошо знакомый выбранным тембром.

Раскин кивнул:

– Конечно, Серемар. Я рад встрече с тобой в любое время

Повернув голову, он увидел низкий каменный пьедестал и сидящего на корточках мохнатого хтоника с кроткими глазами. За гранитным возвышением вырисовывались другие странные предметы, вероятно, что-то из обстановки жилища.

Мохнатая лапка хтоника указала на видневшиеся вдали горные пики:

– Я вижу, вам очень нравится этот вид, Дмитрий, – сказал он, – Он что-то напоминает вашему сердцу. Я могу примерно представить себе ваши чувства, но у меня, кормыша, эти горы вызывают настоящий ужас, чем восхищение. В Обиталище такой пейзаж невозможен.

Его друг-хтоник описа́л свою родную землю, где и проживало, – по-иному и не скажешь, – многочисленное племя этих малышей, ростом не более полуметра. Серемар был одним из них. Обиталище находилось на глубине одной тысячи метров под поверхностью Земли, и было рукотворным созданием самих кормышей, как они сами себя называли. Изыскания в этой области начались ещё при жизни деда Дмитрия – Глеба Даретовича Раскина. Он являлся инициатором поисков неизвестной человеку цивилизации, построившей многочисленные подземные ходы и галереи. Эти рукотворные пещеры, выложенные каменной плиткой, имелись на всех без исключения континентах, и даже под океаническим дном. Но ни у одного спелеолога не находилось внятного ответа о создателях этих тоннелей. Средства, освободившиеся у государств после окончания гонки вооружений по решению Мирового совета, были направлены на многочисленные научные исследования, в том числе и на решение этого «подземного» вопроса. Именно Глеб Даретович, находившийся в составе одной из поисковых групп, первым вступил в контакт с их обитателями, получившими у учёных имя «хтоники». Когда, в результате разработки и внедрения голосового преобразователя был преодолён языковой барьер, ко всеобщему изумлению выяснилось, что хтоники-кормыши имеют больше прав, чем люди, именоваться первыми землянами. Их история насчитывала многие и многие тысячи лет. И первое время хтоники обитали на поверхности. Но однажды, на Земле произошла страшная катастрофа, и этот маленький народец, чтобы выжить, спустился глубоко в недра. В дальнейшем, когда земная атмосфера восстановилась, часть из них поднялась обратно, и они продолжили жить рядом с людьми. Но среди людей кормыши жили тайно, используя присущие этому народу способности к искусной маскировке. Оставшиеся же в подземных коридорах, в целях сохранения суверенности, углубились ещё ниже, оставив первые тоннели пустующими. На эти подземные ходы и натолкнулись исследователи. Первый контакт людей с хтониками произошёл через пять лет после начала исследований. В той самой экспедиции и принимал участие один из Раскиных – Глеб Даретович.

Исследования мира кормышей длились не одно десятилетие. Два поколения семьи успели принять участие во множестве экспедиций. А Дмитрию довелось активно работать в ликвидации неожиданно начавшейся эпидемии среди хтоников, и он заслужил почётное звание «брата всех кормышей Обиталища», получив право появляться в этих глубоких недрах по собственному желанию, не испрашивая на то разрешения.

Раскин протянул руку к монитору, но кормыш остановил его:

– Не убирайте. Это очень красивый пейзаж. Я догадываюсь о причине вашего уединения. И если позволил себе появиться в такой момент, то лишь потому, что подумал: может быть, общество старого друга…

– Спасибо, — сказал Дмитрий, – Я очень рад видеть тебя, Серемар, в любой момент, когда бы ты не появился. Мой дом – твой дом. Приходи, когда тебе захочется. Ты – мой друг.

– Я очень хорошо помню, как вы рассказывали мне о своём отце, – продолжал Серемар, – во время работы в Обиталище. И ещё я очень хорошо помню, что вы обещали побывать у нас снова. Хочу спросить: почему до сих пор так и не собрались?

– Друг мой, понимаешь, я вообще никуда…

– Не оправдывайся, – остановил его слова кормыш, – Я уже понял.

– Мой сын через несколько дней отправляется со своей группой на исследования Каверны. Я обязательно попрошу его, чтобы он навестил вас.

– Отлично, – ответил Серемар, – Буду ждать его.

Помолчав немного, спросил:

– Ваш сын также, как и вы, медик?

– Нет, – ответил Раскин, – он всегда хотел стать инженером. С детства любил что-нибудь конструировать. А медицина его никогда не привлекала.

– Что ж, он вправе сам выбирать себе