Разбитое сердце Лорелеи - Hаталия Антонова

и вскоре пара оказалась в каюте. От роскоши её убранства у девушки невольно округлились глаза.

— Где мы? — спросила она.

— В раю, — улыбнулся он, — и ты моя гурия.

— А до этого была русалкой, — ответила она улыбкой на его улыбку.

— Видишь ли, твоя красота столь многообразна, что я теряюсь и не могу остановиться на каком-то одном сравнении или образе.

— Правда? — тихо рассмеялась она.

— Правда, и ничего кроме правды, — он усадил её за стол, уставленный блюдами из рыбы, птицы, овощей, икры, всевозможных сладостей и напитков.

— Нам ни за что не съесть столько, — выдохнула Настя.

— Ничего, здесь есть холодильник. А что-то можно и за борт выбросить, — проговорил он, одаривая её лукавым взглядом.

— Меня? — спросила девушка.

— Ну что ты! — рассмеялся он искренне. — Я имел в виду продукты, чтобы и обитатели этих вод могли отпраздновать с нами твоё совершеннолетие.

— Я согласна…

Из серебряного ведёрка наполненного льдом, он достал бутылку шампанского, откупорил её и разлил напиток в фужеры.

— За тебя? — сказал он тост.

«Дзинь!» — мелодично пропели бокалы.

— За тебя, — повторила она шёпотом.

Неизвестно, от чего больше пьянела Настя: от шампанского или от присутствия любимого мужчины.

Олег не сводил глаз с её разрумянившегося лица, дрожащих ресниц, пытающихся скрыть золотые искры, вспыхивающие в глубине её синих глаз, казавшихся ему теперь бархатисто-чёрными.

— Туся, — прошептал он, — милая моя Туся, русалочка…

Он поднялся со своего места, приблизился к ней вплотную и, не переставая шептать ласковые слова, смысл которых уже не доходил до её сознания, и только его шёпот одурманивал, как морок, и лишал девушку сил. Олег подхватил её на руки, она обвила шею и уронила голову ему на грудь. Прямо под её ухом бешено билось его сердце. Девушка вздохнула и закрыла глаза.

Ни на секунду не переставая бормотать нежности, он опустил её на заранее разобранную постель и лёг рядом с ней. Настины волосы разметались по подушке, глаза по-прежнему были закрыты, а грудь высоко вздымалась от волнения, возбуждения и страха. Сознание его помутилось от страсти, которую удерживать в узде Олегу было всё трудней.

— Настя, открой глаза, — попросил он.

Но она только медленно качнула головой.

— Настя…

Слабый мерцающий свет делал её кожу похожей на кожу русалки… Несмотря на позолоту загара, она была светлой и прохладной, как лепестки лилии в пруду. Он прильнул к ней всем телом, стал целовать её плечи, руки, шею, грудь… Ему казалось, что Настя пахнет малиной.

Никогда и никого в жизни ему не хотелось ласкать так бесконечно долго — то нежно, то страстно, то зарываясь лицом в волосы желанной, то отстраняясь и любуясь каждым изгибом её тела, каждой крохотной складочкой, лёгким почти незаметным пушком, покрывающим её тело, как тот покрывает плод созревшего персика.

Настя же уже полностью была в его власти. В слиянии сладостном она невольно вскрикнула от мгновенно пронзившей её боли. Олег удивлённо посмотрел и тут же сообразил, что девушка была невинной. Кажется, намекала ему об этом…

Мужчина всё же был уверен, что у Насти мужчины уже были до него. Ну и что, если только сегодня ей исполнилось восемнадцать. Сейчас и в двенадцать лет девственниц не сыскать. А Настя, значит, берегла себя… «Для меня», — подумал он. И такая удивительная нежность захлестнула его, что он был готов заплакать от умиления, мельком подумав, что родителям всё же удалось заронить в его душу кроху сентиментальности.

И едва он коснулся языком её губ, как те приоткрылись, точно лепестки роз, растущих на склоне перед домом его приятеля. А когда мужчина стал ласкать её язык, пьянея от молочно-медового вкуса, она тихо застонала…

Чуть позже, когда Олег задремал, Насте стало страшно. Мужчина проснулся, услышав её приглушённый всхлип. Из-под ресниц катились слёзы — одна, две, три, а потом ручейком побежали по щекам, как катятся капли дождя по прозрачному серебру оконного стекла…

— Туся, — ласково сказал он, — ну, не надо.

Олег обнял её и поцеловал в мокрые от слёз глаза, губы. Она судорожно вздрогнула всем телом.

— Какая ты у меня солёная, совсем как море, — ласково пробормотал он, — не зря я назвал тебя русалкой.

— Я Лорелея…

— Глупости, — сказал он, закрывая ей рот поцелуем.

Она отогрелась в его объятиях, успокоилась сердцем и заснула. Время летело незаметно. Ночь на цыпочках приближалась к утру, чтобы, заглянув в его глаза, тотчас броситься наутёк, роняя на траву и песок крупные капли росы, которые до недавнего времени вполне могли быть звёздами…

…Когда Настя проснулась, Олега рядом не было. Она села на постели, испуганно прижав колени к подбородку. Девушка поняла, что яхта больше не стоит на месте, а движется. Значит, они возвращаются домой. Настя торопливо умылась, расчесалась, надела платье и поднялась на палубу. Олег стоял на носу судна и смотрел вперёд. Она тихо подошла к нему сзади, что тот не слышал, и уткнулась носом в его спину.

— Ты проснулась? — он обернулся, обнял её, прижал к груди и чмокнул в макушку.

— Мы уже возвращаемся? — спросила Настя грустно и попыталась заглянуть в его глаза.

— Увы, — кивнул он.

— Мне так не хочется, — призналась она.

— Мне тоже…

— А мы не можем остаться на яхте ещё хотя бы на денёчек? — проговорила она умоляющим голосом.

Он покачал головой.

— Нет, Тусенька. Подумай сама: если мы не вернёмся, твоя квартирная хозяйка поднимет на ноги всю полицию. А оно нам надо?

— Не надо, — грустно согласилась Настя.

— Да и мои друзья станут беспокоиться.

— Что же нам делать? — она снова пытливо уставилась в его лицо.

— Ничего особенного, — улыбнулся он. — Будем встречаться и любить друг друга. Ты ведь не против?

— Нет… — она опустила голову.

— Нет, не против, или нет, против? — улыбнулся он, взял её лицо в ладони и стал покрывать поцелуями глаза, щёки, губы, подбородок…

— Я сейчас опять стану пьяной и упаду, — прошептала она.

— Ни в коем случае, я удержу тебя, — его дыхание снова стало жарким, и он стал срывать с неё платье.

— Не надо, не здесь!

— Почему? Ты стесняешься чаек?

— Олег!

— Хорошо! — он подхватил её на руки и снова понёс в каюту. Бросил на неприбранную постель, стащил с себя рубашку и расстегнул брюки.

— Олег…

— Да, да, моя русалочка, я здесь, — он стал снимать с неё платье.

— Осторожно, ты порвёшь платье!

— Неважно!

— У меня вечернее одно.

— Я куплю тебе другое!

— Пожалуйста.

— Хорошо, сними сама…

Стараясь быть ласковым, он целовал её губы, гладил девушку до тех пор, пока та не стала мягкой под ним, как расплавленный воск.

После первого раза