Здравствуй, Артем! - Федор Камалов

Дошкольник шумно дышал за моей спиной.

— Очень хитрые фокусы! — хриплым от волнения голосом выкрикнул он. — Первый фокус думательный: кто отгадает, какие мысли у меня в голове?

С минуту все ошарашенно молчали.

— Не знаете! — победно сказал дошкольник.

— Наверное, глупые! — басом сказал второклассник Величанский. — Какие могут быть мысли у такой балды?!

— Это у тебя глупые!

— У меня есть одна умная мысль! — закричал второклассник. — Треснуть тебя по башке!

— Артем!.. — обратился дошкольник.

— Замолчи, Величанский! — сказал я. — Без билета, наверное, пролез, а разоряешься как с билетом. Шпарь дальше, Миня!

— Видите воду в бутылке? — Минька показал бутылку с водой. — Отвернитесь все, через минуту воды не будет!

Все отвернулись. Было слышно, как булькает в узком горлышке вода. Мы все опять повернулись и увидели, как Голопятов спиной к нам старательно выливает воду из бутылки.

— Все? — спросил я.

Он показал пустую бутылку.

— Все.

— Эй, Голопятов, фокусник! — крикнул Величанский. — Такие фокусы дома козе показывай!

— Я еще по-турецки сидеть умею, — неуверенно предложил дошкольник, — и загадку знаю: тенет, а не Волга, что такое?

Я больше не мог, меня всего трясло от хохота. Величанский выпучился, стал красным и закряхтел: «О-хо-хо!» Через минуту трава на лужайке полегла — зрители катались, держась за животы.

— Мировая загадка, Голопятов! — стонал Величанский. — Бежит, а не собака!

И все наперебой стали кричать:

— На дереве, а не яблоко?

— Идет, а не дождь?

— В лес, а не по дрова?

— Большой, а не умный?

— Внимание! — сказал я, когда все немного успокоились. — Тяжел труд акробата, дрессировщика, клоуна. Выходя на сцену, эти люди думают о том, чтобы развеселить и порадовать нас. Награда им — наши аплодисменты. Что же, поблагодарим Миню Голопятова!

Может быть, никогда в жизни Миньке больше не будут хлопать так, как в этот раз. Он сиял от счастья. А когда Величанский крикнул со смехом:

— У дошкольника на плечах, а не голова, — что?

Пять или шесть голосов ответили:

— У тебя самого… кочан!

Утром я вспомнил, что сегодня день рождения мамы.

— Ленка! — сказал я. — В доме номер восемнадцать объявляется аврал! Моем полы, посуду… чтобы все в доме блестело!

И еще мне пришло в голову: хорошо бы испечь пирог, большой именинный пирог с изюмом, поджаристой корочкой, поставить его к приходу мамы, на стол, покрытый белой скатертью, и окружить тонкими, горящими свечками.

Я взял большую фарфоровую чашку, насыпал в нее муки, налил воды, разбил туда же пять яиц, накидал изюму и стал месить тесто. Получилось, но какое-то странно липкое. Я весь перемазался. У меня даже на ухе висел комочек теста, а руки я поднимал с трудом…

— Ленка, тащи сюда противень и соскребай с меня ложкой! — велел я.

Она так и сделала. Получился полный противень теста. Я пригладил его, вывел буквы: «Маме» и сунул в духовку. И мы с Ленкой сели ждать, когда в доме запахнет пирогом.

Через пять минут из духовки повалил дым. Пирог сверху был жидким, а снизу подло горел. Я убавил огонь и сунул пирог на прежнее место. Дым повалил почти сразу — черный, едкий.

— Я знаю, что делать! — предложила Ленка. — Надо его перевернуть в другой противень и с другой стороны жарить.

Я хотел перевернуть, он не отлипает. Тогда маленький противень с пирогом я положил вверх дном в другой, побольше. Получился железный сундучок: в середине — пирог.

Когда я снова вытащил это металлическое сооружение, оно дымило на полу, трещало и подпрыгивало. Я погнул нож, пытаясь отлепить один противень от другого, потом взял молоток и стал выколачивать пирог. Пирог выколачивался по кускам, и они валялись по всей кухне.

Ленка молча со страхом смотрела, во что превратилась кухня.

— Молчишь?! — сказал я ей. — Женщина называется! В пирогах ничего не понимает! Тесто даже не умеет делать!

Ленка заплакала. Я опомнился.

— Ну, Ленка, хватит, извини! Извини, говорю, а то сейчас тресту! К черту пироги эти, давай быстро приберемся!

Мы прибрались. Я побежал на Клязьму и, в чем был, прыгнул в воду. От меня по реке пошло мутное облако, мальки так и закружились вокруг. Настроение было такое, что домой идти не хотелось. Конечно, я был уверен в маме, знал, что она не будет ругать за погубленные изюм, яйца и муку. Просто я сам ругал себя и злился.

А мама обняла меня и сказала:

— Спасибо, сынок, что ты хотел испечь мне пирог! Ну не получилось… У меня тоже не все сразу получалось, и я говорила себе: не вешай носа, улыбнись и попробуй еще.

А потом был белый стол и прекрасный именинный пирог, испеченный мамой, и тонкие горящие свечи вокруг. Я ткнул пальцем в пирог и профессионально сказал:

— Хорошо прожарился!

И все засмеялись. И я сам засмеялся.

Отшельник говорит: «Добрый смех лечит, злой — калечит».

Глава девятая, о любопытстве и тяге к путешествиям

Я знаю мальчишку, убежавшего однажды с двумя буханками хлеба на Олимпиаду в Канаду. Похудевшего, но ужасно гордого тем, что сумел добраться «почти до Греции» (как он говорил), путешественника привез милиционер и сдал заплаканной матери под расписку. И стали его звать с тех пор Попандопуло. Может быть, из зависти.

Через некоторое время он удрал в Ашхабад. Говорили, что вроде он с кем-то поспорил, будто сумеет на верблюде пересечь красную пустыню Кызылкум. Вместо того чтобы дать ему ездового верблюда, его посадили на жесткую скамью в ашхабадском детприемнике. Когда его вернули из Ашхабада, он заимел среди мальчишек полный титул — Саксаул Саксаулович Попандопуло. Но это его не заботило.

— Откуда в тебе зуд? — горько произнесла его мать. — Ты же вроде умный сын у меня!

— Не знаю, — сказал сын. — Просто у меня голод на путешествия.

— Может, твою голодную душу досыта накормить? — предложила умная мать. — Хочешь, я куплю тебе билет — поездом до Хабаровска или теплоходом до Астрахани?

Сын отказался.

— Не-е, мам, с билетом неинтересно. Я его выброшу все равно и поеду так.

— Обо мне ты не думаешь… — сказала мать.

Сын решил:

— Ладно, мам, не буду я больше удирать! Но купи мне велосипед.

Велосипед ему купили.

В третьем классе я мечтал о кругосветных путешествиях. Плывешь на могучем корабле, думалось мне, а за кормой остается вечный след открытия: остров Мельникова, залив Отшельника, архипелаг Артема…

В четвертом я узнал, что ни на земле, ни в океане не осталось даже бородавки, которую можно открыть и назвать своим именем — все давным-давно открыто и названо. И тогда решил стать летчикам. Я прыгал на землю из окна второго этажа, делая промежуточную посадку на крыше сарая, прыгал до тех пор, пока не подвернул ногу.

В пятом хотелось иметь своего ослика, как у веселого Ходжи Насреддина. Ездил он на ослике и раздавал знаменитые шутки: бедным — добрые, богатым — ядовитые. И я хотел так. Приезжаю в Бухару и говорю: «Минарет — это вывернутый наизнанку колодец, да?» Все смеются.

В шестом одно время меня ужасно избивали на тренировках, я так уставал, измочаливался, что стал мечтать: наполнить бы вагон душистым сеном и ездить на сене по разным континентам и странам: по Турции, по Бразилии, по Мексике…

Я не рисуюсь, не хочу показать себя каким-то особенным. Почти все мальчишки мечтают жить в пути, в приключениях. Я это хорошо знаю.

Я взял в библиотеке «Сказки» Киплинга со стихами.

Из Ливерпульской гаваниВсегда по четвергамСуда уходят в плаваньеК далеким берегам.Плывут они в Бразилию,Бразилию,Бразилию.И я хочу в Бразилию,к далеким берегам.

Я читал Ленке сказки и каждую заканчивал этим стихотворением.

— Это лучшее в мире стихотворение! Понимаешь, лучшее!

Сколько интересных мест на Земле!

В Пизе чуть не миллион лет падает башня, и едут туристы посмотреть на нее. Пизанцы время от времени начинают плакаться на весь мир: ой, наша башня вот-вот, скоро-скоро упадет-рухнет. И едут, едут в этот хитрый итальянский город толпы любопытных.

Хочется походить по дорожкам и ташкентских садах. Они, наверное, желтые и скользкие из-за осыпающихся абрикосов.

В пятом классе мы решили отправиться в Чили.

У нас вначале было три бумажки со словами «Азия», «Африка» и «Южная Америка». На всех этих континентах творилась несправедливость. Везде нужны были крепкие бойцы, которые могли бы постоять за дело освобождения народов. Но все-таки мы засобирались в Чили. Заправлял в этой стране злобный и весь черный, как старый ворон, генерал Пиночет.