Вейджер. Реальная история о кораблекрушении, мятеже и убийстве - Дэвид Гранн

хоронили в море, заворачивали в гамак вместе с как минимум одним пушечным ядром[190]. (Когда гамак зашивали, последним стежком иглы часто проводили сквозь нос покойного, чтобы убедиться, что он мертв.) Тело клали на доску и накрывали флагом Британии «Юнион Джек», что делало его меньше похожим на мумию. Все личные вещи покойного, одежду, книги, рундук выставляли на аукцион, чтобы собрать деньги для его вдовы или других членов семьи. Часто даже самые суровые моряки предлагали непомерные цены за вещи покойного. «Смерть всегда мрачна, но в море особенно, – вспоминал один моряк. – Человек был с тобой рядом – буквально под боком, – ты слышал его голос, а мгновение спустя он исчезал, и ничто, кроме образовавшейся пустоты, не говорило о его утрате… На полубаке, где висел его гамак, всегда было свободное место, а в ночной вахте не хватало одного человека. Одного человека не хватало взяться за руль, и одного не хватало с тобой на реях. Тебе недоставало его фигуры и звука его голоса, потому что привычка сделала их для тебя почти необходимостью, и его утрату ты ощущал всеми органами чувств»[191].

Прозвонил колокол «Вейджера» – Балкли, Байрон и их товарищи собрались на палубе, на досках-сходнях и гиках. Рядом выстроились офицеры и экипажи других кораблей, образовав своеобразную траурную процессию. Боцман крикнул: «Шляпы долой!» – и провожающие обнажили головы. Они молились за умершего, а может, и за себя.

Капитан Мюррей произнес: «Засим мы предаем его тело морским глубинам». Флаг сняли, доску подняли, и тело соскользнуло с планширя – горизонтального бруса на ограждении корабля. Тишину нарушил всплеск. Балкли и его товарищи смотрели, как их соратник уходит на дно под тяжестью пушечного ядра, исчезает в своем последнем странствии в океанских безднах.

* * *

Шестнадцатого ноября капитаны «Анны» и «Индастри», пары кораблей снабжения, сопровождавших эскадру, сообщили Ансону, что они исполнили свой контракт с военно-морским флотом и хотят вернуться домой – желание, несомненно, усиленное свирепствующей эпидемией и все более близким мысом Горн. Поскольку у эскадры не было места для хранения остававшейся на борту двух кораблей провизии, в том числе тонн бренди, Ансон решил отпустить только обладавший худшими мореходными качествами «Индастри».

На борту каждого военного корабля находилось как минимум четыре лодки для перевозки грузов и людей на берег или между кораблями. Самым большим из них был почти одиннадцатиметровый баркас, и на каждой из таких лодок можно было идти как под парусом, так и на веслах. Эти суденышки были привязаны к палубе корабля, и, чтобы начать рискованный процесс перевалки оставшихся запасов «Индастри», люди Ансона принялись спускать лодчонки в бурное море. Тем временем многие офицеры и члены экипажа в спешке писали письма в Британию для передачи через «Индастри». Могли пройти месяцы, если не годы, прежде чем у них появится возможность снова связаться с близкими. Балкли мог сообщить жене и детям, что, хотя смерть кралась за эскадрой, он чудом остался здоров. Если хирурги правы и лихорадка вызвана ядовитыми запахами, то почему одни люди на корабле пострадали, а другие нет? Многие верующие считали, что смертоносные болезни коренятся в падшей – праздной, невоздержанной, развратной – человеческой природе. Первый медицинский учебник для морских хирургов, изданный в 1617 году, предупреждал, что болезни – это кара Всевышнего, искореняющего «грешников с лица Земли»[192]. Возможно, моряков Ансона карали казнью египетской, а Балкли ради некой благой цели щадили.

В ночь на 19 ноября перевалка груза с «Индастри» завершилась. Балкли лаконично записал в своем журнале: «Транспорт “Индастри” ушел»[193]. Вскоре судно захватили испанцы, о чем ни он, ни другие люди на борту эскадры понятия не имели. Письма до Британии так и не дошли.

* * *

К декабрю в море было захоронено более шестидесяти пяти моряков эскадры[194]. Болезнь, как писал преподобный Уолтер, была «ужасна не только в своей первой острой фазе, но даже ее остаточные явления часто оказывались фатальными для считавших себя уже излечившимися», потому что она «всегда оставляла людей в очень слабом и беспомощном состоянии»[195]. Хотя средства, имевшиеся в распоряжении главного хирурга «Центуриона», самого опытного врача эскадры, были весьма ограничены, он доблестно работал, спасая жизни. Позже, 10 декабря, он тоже скончался.

Эскадра шла дальше. Балкли вглядывался в горизонт в поисках суши, Южной Америки. Увы, на многие километры вокруг расстилалось одно лишь море. Балкли был знатоком этой стихии. Поверхность моря бывала гладкой, как стекло, а иногда вскипала пеной – белыми барашками, мутноватыми, и прозрачно-голубыми, бушующими, и переливающимися в солнечном свете, сверкающими, как звезды. Однажды, писал Балкли, море было настолько багряным, что «напоминало кровь»[196]. Всякий раз, когда эскадра проходила огромную полосу водного пространства, перед ней возникала другая, будто вся Земля затоплена.

Семнадцатого декабря – через шесть недель после выхода с Мадейры и через три месяца после отправления из Британии – Балкли заметил на горизонте полоску суши. «В полдень увидели остров Санта-Катарина»[197], – записал он в своем бортовом журнале. Расположенная близ южного побережья Бразилии, Санта-Катарина принадлежала португальцам. (В 1494 году, после революционного открытия Колумба, папа Александр VI властным росчерком пера разделил мир за пределами Европы пополам, отдав западную часть Испании, а восточную, в том числе Бразилию, – Португалии.) Мыс Горн находился в трех с лишним тысячах километров к югу от Санта-Катарины, а с учетом того, что на носу была грозная зима, Ансону не терпелось двинуться дальше. Тем не менее он понимал, что, прежде чем входить в подконтрольные Испании враждебные воды, его людям нужно восстановить силы, а деревянным кораблям – встать на ремонт.

Подходя к острову, эскадра могла различить густые леса и врезающиеся в море горы. Некогда здесь процветали племена индейцев гуарани, занимавшихся охотой и рыбной ловлей, но после установления с ними в XVI веке европейскими первопроходцами первых контактов и прибытия в XVII веке португальских поселенцев индейцы вымерли от болезней и притеснений. Впрочем, эти бесконечные жертвы империализма редко, если вообще когда-либо регистрировали в бортовых журналах. Теперь остров захватили бандиты, которые, как писал преподаватель Томас, «бежали сюда из континентальной Бразилии, скрываясь от правосудия»[198].

Эскадра бросила якорь в гавани, и Ансон немедленно отправил на берег сотни больных. На ближайшей поляне разбили лагерь – соорудили палатки из старых парусов. Пока хирурги и юнги-лоблолли пытались помочь больным, Балкли, Байрон и другие охотились на обезьян и кабанов и на то, что лейтенант Филип Сумарес описал как «очень необычную птицу[199], прозванную тукан, оперение у нее красно-желтое, а длинный клюв напоминает панцирь черепахи». Моряки также обнаружили обилие