Два Обещания - Даша Самсонова

Клиника, в которой оказался Ероман, раздула скандал, обвиняя полицию в жестокости. На его защиту тут же встали общественные организации. Им плевать, что тот приближенный Элиранда. Будь он хоть сам босс наркомафии, для этих сердобольных выскочек Ероман не кто иной, как очередная жертва, едва не погибшая по вине распоясавшихся сволочей в форме. Теперь любая информация, касающаяся его состояния, для нас под запретом. У полиции нет доказательств, чтобы и дальше держать парня под следствием. Вот, впрочем, и вся история о том, как мы лишились важнейшего свидетеля, попавшего к нам, наверное, впервые за всю историю существования империи Элиранда. И вполне возможно, что вскоре рыжий окажется на свободе, а значит, примкнет к альбиносу. — Рассел отпил чаю, смахнул с губ крошки от печенья. — Если бы Дженне раньше удалось прибрать к нашим рукам Еромана, — важно пробубнил он. — Теперь слишком поздно. Она так долго добивалась, чтобы заполучить сведения с допросов. Психиатрическая клиника, куда поместили Еромана, находится на северной окраине штата. Я смотрел буклеты. Место там — все равно что санаторий. Территория окружена лесом, само здание со всеми удобствами…

— И когда я туда отправляюсь? — перебил Николас.

Напарник бросил на него удивленный взгляд. Вороной депос продолжил:

— Я-то все думал, чего это Старушка в последнее время слишком часто твердила мне, что я слетел с катушек. Выходит, она вовсе не шутила.

— Тот парень не псих, он притворяется. У нас появился шанс это доказать. Нам нужен тот, кто проследил бы за ним, а еще лучше — втерся к Ероману в доверие. Вполне возможно, что с таким же пациентом, как и он сам, тот не будет прикидываться немым.

Николас выдавил смешок:

— Да, Дженни превзошла сама себя! Неужели она настолько меня ненавидит? Засунуть в дурку? Это еще лучше, чем послать на ферму следить за школьником, ворующим навоз. Такого я точно не ожидал. Гениально! Просто браво!

— Ты все не так понял. Я сам хотел взять это дело.

Николас не сомневался, что напарник лжет.

— Но Дженна дает его тебе, потому что ты всегда был лучшим из нас, — Рассел замолчал. На этом, кажется, программа спектакля была исчерпана. Завтра за свой провал напарнику суждено испытать гнев начальства. А может, Рассел был разочарован в себе, до того пребывая в полной уверенности — его актерского дара хватит, чтобы отправить Николаса лечиться.

— Рассел, ты же сам понимаешь: Дженна хочет меня достать. Ей, видимо, неймется, что я слишком легко от нее отделался.

Николас забрал у Рассела кружку и залпом выпил все содержимое. Потом демонстративно проделал то же самое со своим.

— Что ты творишь?

— Пытаюсь покончить с собой. Я где-то слышал, что если выпить очень много воды, то можно помереть. Впрочем, что я оправдываюсь? Я ведь гребаный псих, мне больше незачем жить!

— Прекрати, здесь нет ничего личного!

Николас продолжил, не скрывая злобы в голосе:

— Сделай мне одолжение, посоветуй Дженне, если в следующий раз она задастся целью меня подлечить, пусть пришлет карету с санитарами на дом. Одного чопорного странглийца с талантом убеждать явно недостаточно для того, чтобы затащить меня в желтые стены, с которых психи лижут краску…

“А не пойти ли тебе…” — кричали глаза напарника. Но он, как всегда, был сдержан:

— Это возмутительно. Ты ведешь себя как ребенок, Николас.

Слова Рассела разлетелись по гостиной, точно эхо того прошлого, когда вороной депос был новобранцем, а Рассел — его наставником. (С какого момента Николас потерял уважение к нему? После того, как нашел его на асфальте избитым бандой пегашей? Или это произошло гораздо раньше, из-за интуиции, которая часто спорила с мнением Рассела, в итоге оказывалась права. Сейчас она неустанно твердила, что это дело ни к чему хорошему не приведет.)

— Подумай, — усмирив свою гордость, сказал Рассел, стоя на пороге. У подъездной дорожки его ожидало такси. — Если ты не согласишься, Дженна найдет кого-нибудь другого.

— Такого же психа будет сложно отыскать.

— Счастливо, Николас.

Вороной депос не испытал облегчения, когда закрыл за Расселом дверь. Неприятный осадок после этого разговора остался в доме и теперь гулял по комнатам вместе с призраком Лейн. От присутствия этих двоих Николасу стало не по себе. Невзирая на дождь, он взял Флайка на прогулку. Вороной депос шел в темноте, по знакомым тропинкам, мимо домов, где яркими огнями горел свет. Пес обнюхивал кусты, с радостным лаем разрывал землю, пытаясь отыскать норы землероек. Николас мог только позавидовать его легкомыслию. Теперь, оставшись в одиночестве (в незанавешенном оконе соседсткого дома семья садилась ужинать за стол. Мимо Николаса прошла пара. В обнимку, скрываясь под единственным зонтиком, влюбленные прогуливались под дождем — будут ли у него еще когда-нибудь такие моменты в жизни?), он оказался в мире, который делил только со своей собакой, и теперь понял, почему являлся лучшим кандидатом на предложенную Дженной роль. В пустом доме, с вещами Лейн и сотней воспоминаний, он мог бы запросто сойти с ума. Своим психическим состоянием Николас ни у кого бы не вызвал подозрений. Дженна пользовалась его горем на благо полиции. Но вороной депос ее не винил. Ему стоило вытурить Рассела раньше, прежде чем напарник посвятил бы его в подробности дела. Теперь оно не выходило у Николаса из головы. “Подручные Элиранда попадаются нам только мертвыми… Откуда этот псих взялся?”

Рассел забыл видеокассету. Она так и осталась в магнитофоне. Николас думал об этом, когда на пороге протирал псу лапы тряпкой, отмывал следы дождя в прихожей, разогревал в микроволновке замороженный ужин. Он пообещал себе, что позвонит Расселу завтра и пошлет кассету ему по почте. У телевизора вороной депос оказался только глухой ночью, да и то — чтобы посмотреть какое-нибудь тупое шоу, перед тем как завалиться спать. Пальцы тут же нажали на кнопку, вернув очертание допросной комнаты на экран. Следователь Эрл-Бревно наматывал возле заключенного круги, задавая однообразные вопросы. Даже уши Еромана, самая подвижная часть тела депоса, словно окаменели, свидетельствуя о том, что их владелец отыскал убежище далеко в своих мыслях. Николас ожидал, что Эрл начнет распускать руки, уж больно красочно Рассел рассказывал об обычаях комитета